Полное собрание стихотворений

выдумки живой,
Явность трех основ.

Кислород, и углерод
Странные слова,
Но и их поэт возьмет,
В них душа жива.

Кислород, и углерод,
Водород – слова,
Но и в них есть желтый мед,
Вешняя трава.

Да, в напев поэт возьмет
Голубые сны,
Золотистый летний мед,
Алый блеск весны.

Красный, желтый, голубой —
Троичность основ
Оставаясь сам собой,
Мир наш – ими нов.

Голубой, зеленый, желтый, красный

Голубой, зеленый, желтый, ярко-красный,
Степени различной светлой теплоты.
Незабудка, стебель, лютик, арум страстный,
Это – возрастанье красочной мечты.

Голубые очи детства золотого,
Изумруды мая, лето, страсть, зима,
Душные теплицы, ночь – и снова, снова
Лампа, звезды, взоры, сказка, ласка, тьма.

Золотистый

Лютик золотистый,
Греза влажных мест,
Луч, и шелк цветистый,
Светлый сон невест.

Пляска брызг огнистых
В пламени костров,
Между красно – мглистых
Быстрых огоньков.

Колос, отягченный
Числами зерна,
Вечер позлащенный,
Полная Луна.

Прощально- золотистый

Тихий шелест Сентября,
И умильный свист синицы,
Улетающие птицы,
Пышный праздник янтаря.

Праздник Солнца золотого,
Углубленный небосклон,
На лазури – желтый клен,
Остров моря голубого.

Все оттенки желтизны,
Роскошь ярких угасании,
Трепет красочных прощаний,
Траур Лета и Весны.

Зеленый

На странных планетах, чье имя средь нас неизвестно,
Глядят с восхищеньем, в небесный простор, существа,
Их манит звезда, чье явленье для них – бестелесно,
Звезда, на которой сквозь Небо мерцает трава.

На алых планетах, на белых, и ласково-синих,
Где светят кораллом, горят бирюзою поля,
Влюбленные смотрят на остров в небесных пустынях,
В их снах изумрудно, те сны навевает – Земля.

Зеленый и черный

Подвижная сфера зрачков, в изумруде текучем сужаясь,
Расширяясь, сливает, безмолвно, привлеченную
душу с душой.

В глубоких зрачках, искушенья, во влаге
зеленой качаясь,
Как будто бы манят, внушают: «Приблизься,
ты мне не чужой».

О, травянистый изумруд,
Глаза испанки светлокудрой!
Какой художник нежно-мудрый,
Утонченник, сказался тут?
Где все так жарко, чернооко,
Где всюду черный цвет волос, —
В сияньи белокурых грез,
Испанка-нимфа, одиноко,
Порой возникнет – и на вас
Струит огонь зеленых глаз.

Всего красивей черный цвет
В зрачках зеленых глаз.
Где водный свет? Его уж нет.
Лишь черный есть алмаз!
Зелено-бледная вода,
Русалочий затон, —
О, не одна здесь спит беда,
И чуток этот сон.
И каждый миг, и каждый час
Воздушный изумруд,
Воздушный цвет зеленых глаз
Поет мечте: «Я тут!»

Зрачек растет, и жадный свет
Зовет, берет, светясь.
Где целый мир? Его уж нет,
Лишь черный есть алмаз!

Синий

Пустынями эфирными, эфирными-сапфирными,
Скитается бесчисленность различно-светлых звезд.
Над этими пространствами, то бурными, то мирными,
Душою ощущается в Эдем ведущий мост.

Зовется ли он Радугой, навек тысячецветною,
Зовется ли иначе как, значения в том нет.
Но синий цвет – небесный цвет, и грезою ответною
Просящему сознанию дает он ряд примет.

Примет лазурно-радостных нам в буднях много светится,
И пусть, как Море синее, дороги далеки,
«Дойдешь», тебе вещает лен, там в Небе все отметится,
«Дойдешь», твердят глаза детей, и шепчут васильки.

Нежно-лиловый

Колокольчик на опушке леса,
С звонами, что внятны слуху фей,
Бархатисто-пышная завеса,
Возле лиловатых орхидей.

В лепете романса – цвет сирени,
Сад мечты, и в нем упавший лист,
В красочном контрасте – свет и тени,
На руке лилейной – аметист.

Фиолетовый

Мне снилось множество цветов,
Багряных, алых, золотистых,
Сапфирно-синих лепестков,
И снов, застывших в аметистах.

Но между всех цветочных сил,
Я видел, в призрачной картине,
Что красный цвет внизу застыл,
А цвет зеленый – посредине.

Но выше – выше, в синеву,
Восходит множество фиалок,
И в сновиденьи наяву
Я вижу белый храм Весталок.

Их не встревожит зов ничей,
Им Ночь моления внушает,
И взор фиалковых очей
В себе бездонность отражает.

И быстро, быстро, быстро – я
Несусь мечтою к ним, предельным,
В лесной пустыне Бытия
Забвенье пью фиалом цельным.

Хрустально-серебристый

Звуки лютни в свете лунном,
Словно сказка, неживые,
В сновиденьи многострунном
Слезы флейты звуковые.

Лики сонных белых лилий
В озерной зеркальной влаге,
Призрак ангелов, их крылий,
Сон царевны в лунной саге.

Опалово-зимний

Легкий слой чуть выпавшего снегa,
Серп Луны в лазури бледно- синей,
Сеть ветвей, узорная их нега,
Кружевом на всем – воздушный иней.

Духов серебристых замок стройный,
Сонмы фей в сплетеньях менуэта,
Танец блесток, матово-спокойный,
Бал снежинок, вымышленность света.

Голубовато-белый и красновато-серый

Голубовато-белый и красновато-серый,
В дворце людского мозга два цвета-вещества.
Без них мы не имели б ни знания, ни веры,
Лишь с ними область чувства и наша мысль жива.

Чрез них нам ярко светят душевные эфиры,
Напевность ощущений слагается в узор.
В дворце людского мозгa играют скрипки, лиры,
И чудо-панорама струит просвет во взор

Во внутренних чертогах сокровища без меры,
Цветут, пьянят, чаруют – не день, не час, века —
Голубовато-белый и красновато-серый
В дворце людского мозга два странные цветка.

Белый

Нарцисс, восторг самовлюбленности,
До боли сладостные сны,
Любовь – до смерти, до бездонности,
Всевластность чистой Белизны.

Нарцисс, забвенье жизни, жалости,
Желанье, страстность – до того,
Что в белом – в белом! – вспышка алости,
Забвенье лика своего.

Нарцисс, туман самовнушения,
Любовь к любви, вопрос- ответ,
Загадка Жизни, отражение,
Венчальный саван, белый цвет.

Черный

Как ни странно это слышать, все же истина верна: —
Свет противник, мрак помощник прорастанию зерна.

Под землею призрак жизни должен выждать нужный срок,
Чтобы колос золотистый из него родиться мог.

В черной тьме биенье жизни, зелень бледная, росток,
Лишь за этим стебель, колос, пышность зерен,
желтый сок.

Мировой цветок, который назван Солнцем меж людей,
Утомясь, уходит в горы, или в глубь ночных морей.

Но, побывши в сонном мраке, в час рассвета,
после грез,
Он горит пышнее, чем маки, ярче самых