— Дайте крупнее! — отрывисто приказал Хазард.
— Крупнее уже невозможно, сэр, — ответил Причард. — Мы и так используем самый совершенный наш телеобъектив.
Капитан, все время напряженно стоявший позади генерала, торопливо стал подкручивать ручку фокусировки изображения. Тонкие пальцы его заметно дрожали.
— Оставьте аппарат в покое, капитан! — раздраженно проговорил Хазард — ему тоже передалось нервное напряжение окружающих. — И не дышите, пожалуйста, мне в затылок.
Капитан поспешно отошел от Хазарда на несколько шагов и замер на месте.
Джек, между тем, довольно естественно, совсем как живой, шагал по территории базы. Похоже было даже, что он насвистывал что-то.
— Оператор! — нервно крикнул Причард в микрофон. — Почему не работает передающая радиостанция Джека?
И почти тотчас же из динамиков телевизоров послышалась мелодия популярной негритянской песенки, которую беспечно насвистывал Джек.
— На магнитной ленте Джека Писфул сделал и эту запись, — пояснил полковник Причард. — Профессор, видно, не лишен чувства юмора.
— Зато вы, кажется, лишены чувства меры, полковник, — недовольно проворчал Хазард. — За каким чертом мне этот концерт вашего робота?
Причард снова отдал распоряжение оператору, и свист тотчас прекратился.
«Ну и неврастеник же этот Хазард», — с неприязнью подумал Причард о генерале.
А Джек тем временем достиг сектора Z-15 и скрылся за овальной насыпью верхнего покрытия одного из складов. Хазард неспокойно заерзал на своем стуле. Капитан, регулировавший его телевизор, совсем перестал дышать. Даже знаменитый своим хладнокровием Причард почувствовал с досадой, как повлажнели вдруг его ладони.
— Почему не работает телекамера Джека? — прокричал он в микрофон.
— Там слишком темно, сэр, — отозвался оператор. — Вы же знаете, что у нас нет теперь электростанции. А Джек и без того знает, что ему делать. Он ведь должен только пройти мимо бомбы…
— Пусть ваш оператор прекратит болтовню, — раздраженно проговорил Хазард. — Прикажите ему снова дать общий вид базы.
Когда оператор переключил камеру на панораму базы, отчего освещенность экрана увеличилась, все вздрогнули невольно. Потом наступило томительное, тревожное ожидание.
Слышно было только, как тикали стоявшие неподалеку настольные часы да негромко гудело что-то в телевизорах…
Вдруг на матовую поверхность четко вырисовывавшихся квадратов посадочной площадки аэродрома упала какая-то подвижная тень. Опытный глаз генерала Хазарда тотчас же распознал по этой тени четырехмоторный пассажирский самолет, видимо идущий на посадку…
— Что же это такое, полковник?! — воскликнул Хазард, вскакивая с места. — Откуда он взялся?
— Не знаю, сэр… — растерянно проговорил Причард.
— Немедленно прикажите оператору… — дрогнувшим голосом прокричал Хазард, но было уже поздно. Экраны телевизоров ослепительно вспыхнули вдруг, и еще мгновение назад ярко сиявшее небо сразу же стало черным, как ночью, а на том месте, где был склад сектора Z-15, бешено заклубилась темно- бурая масса пыли, из которой чудовищной силой выпирало раскаленное добела, слепящее глаза гигантское полушарие. По земле хлынули во все стороны мощные воздушные струи. Раскаленная полусфера, быстро разрастаясь и тускнея, устремилась в небо, увлекая за собой клубящуюся массу пыли и газа. А еще через несколько мгновений в воздухе висел уже десятикилометровый фантастический гриб, гигантская витая ножка и пышная, с розоватыми просветами шляпка которого продолжали бешено клубиться, почти не меняя своих очертаний.
2. Открытие Джона Мунна
Когда-то, будучи еще студентом, Джон Мунн мечтал заняться изучением мира галактик, диффузными и планетарными галактическими и внегалактическими туманностями, добраться до границ грандиозной космической системы — Метагалактики. А как волновала его когда-то теория «расширяющейся вселенной» бельгийского аббата Леметра! Загадка «красного смещения» в спектрах галактик, на основании которого выводил свою теорию Леметр, казалась ему тогда столь значительной проблемой, разрешению которой следовало посвятить себя целиком.
Теперь же все это представляло для него весьма отдаленный и притом чисто теоретический интерес. Практическая же работа Мунна в Центральной обсерватории Грэнд-Сити могла показаться, в сравнении с прежними возвышенными мечтами его, прозаической. Он занимался здесь изучением так называемых метеорных тел — астероидов и метеоритов. И, конечно же, все это было не чем иным, как космической пылью, в сравнении с такими звездами сверхгигантами, как, скажем, Анторес, превосходящий наше Солнце по объему в двадцать два миллиона раз!
Зато те гигантские звезды, которыми занимались другие астрономы, не имели к нашей маленькой Земле прямого отношения, ибо были удалены от нее на миллионы световых лет. А вот астероиды, метеориты и прочая «космическая мелочь» вторгались в жизнь нашей планеты не только в переносном, но и в буквальном смысле.
Примерно года полтора назад Джон Мунн поймал в объектив своего астрографа и сфотографировал довольно крупный астероид, не зарегистрированный другими астрономами. Обстоятельство это, впрочем, не столько обрадовало, сколько удивило его. Он ведь хорошо знал, что не только такие крупные астероиды, как Церера, Паллада, Юнона и Веста, но и совсем маленькие, поперечник которых составлял всего один километр, давно уже были открыты астрономами.
Будучи человеком осторожным, Мунн не поднял шума по поводу своего открытия, решив еще раз просмотреть все каталоги и справочники малых планет. По поперечнику лишь один астероид был близок к открытому Мунном, но его орбита не сближалась так с земной. Да и положение ее в межпланетном пространстве было несколько иным.
Пока Мунн сравнивал координаты орбит этих планеток, прошло значительное время и астероид его удалился от Земли на такое расстояние, что перестал быть видимым. Зная, однако, его орбиту, Мунн терпеливо ждал возвращения своей «Керри» — так в честь очень понравившейся ему девушки окрестил он открытый им астероид, вопреки традициям давать таким планеткам имена античных богинь и мифических героев.
И вот вчера Мунн сделал еще одно открытие — «Керри», снова попавшая в поле зрения его астрографа, появилась не только раньше ожидаемого, но и гораздо ближе к Земле.
Это насторожило Мунна, и он решил высчитать и поперечник, и орбиту ее с еще большей тщательностью.
Так как ему удалось с помощью очень чувствительного астрофотометра довольно точно определить яркость «Керри», стало возможным без особых погрешностей вычислить и ее поперечник. Для этого существовала специальная формула, согласно которой яркость астероида пропорциональна квадрату его диаметра. Электронная машина с безукоризненной точностью рассчитала все это. В результате поперечник «Керри» оказался равным девяти километрам.
Размер этот был, конечно, не очень велик в сравнении с таким астероидом, как Церера, диаметр которой составлял семьсот семьдесят километров, или Паллада, поперечник которой был равен почти пятистам километрам. Но ведь таких больших планеток было известно всего четыре, главную же массу астероидоа составляли небольшие, размером всего лишь в несколько десятков километров и менее того. «Керри», следовательно, была типичной представительницей семейства астероидов, и ею следовало заняться со всей серьезностью.
Мунну внушало серьезное опасение то обстоятельство, что «Керри» упорно сближалась с Землей. Значит, не исключалось и падение ее на нашу планету. Такие, а весьма возможно, и более крупные
