Писфул не смог разглядеть его во всех подробностях.
Досадно было также, что не удалось принять звука, которым, видимо, сопровождалась эта телепередача. Да и вообще все это телевизионное изображение казалось теперь Писфулу каким-то фантастическим сновидением. Может быть, ему и в самом деле только померещилось все это или приснилось? Он ведь почти всю ночь просидел тогда у экрана телевиаора и чертовски устал… Но что бы там, однако, ни было, а он никому уже больше не будет рассказывать об этом, пока окончательно не убедится, что действительно принял телевизионную передачу из космоса. Он и Хазарду, пожалуй, не сообщил бы об этом так поспешно, если бы сам генерал не зашел к. нему с приглашением принять участие в испытании нового телевизионного аппарата, предназначавшегося для военных целей.
Лишь под самое утро заснул, наконец, Писфул тревожным сном. Снилась ему разная фантасмагория то марсиане в том уродливом виде, в каком описал их Уэллс в «Войне миров», то разъяренные студенты во главе с деканом философского факультета, исступленно скандирующие его имя…
Разбудил Писфула телефонный звонок. Писфул недовольно поднялся с постели и нехотя снял трубку.
— Это ты, старина? — услышал он веселый голос генерала Хазарда. — Ну, как поживают твои марсиане? Они не являлись тебе больше?
— Оставь, пожалуйста, меня в покое с этими марсианами! — раздраженно ответил Писфул, чувствуя, как снова начало тоскливо ныть сердце.
— Вот и напрасно, — все тем же веселым тоном продолжал генерал. — О твоих марсианах есть уже экстренное сообщение в утренних газетах.
— Как?! — не то простонал, не то выкрикнул профессор, судорожно хватаясь за спинку стула…
2. Сенсационное сообщение генерала Хазарда
Торопливо набросив на плечи теплый халат, Писфул выбежал в коридор и выхватил торчавшие из щели почтового ящика утренние газеты.
На первой полосе одной из них было крупно напечатано:
«Профессор нашего столичного университета доктор технических наук Реймонд Дж. Писфул принял сконструированным им сверхчувствительным телевизором передачу из космоса!
Генерал Хазард свидетельствует достоверность сообщения профессора Писфула. То, что он увидел на экране телевизора Писфула, встревожило его. По словам генерала Хазарда, космическая телепередача носила агрессивный характер».
— Боже мой! — воскликнул изумленный профессор. — Что за бред! Какой агрессивный характер имеет он в виду? И потом, Хазард вообще ведь ничего не видел…
А в это время генерал Хазард уже нажимал кнопку звонка у дверей квартиры Писфула.
— Слушай, что же это такое?! — набросился на него профессор, нервно теребя газету. — Не понимаешь разве, в какое положение ты меня ставишь? Все это пахнет шарлатанством и грандиовным скандалом! Я уверен…
Не договорив, он торопливо бросился к радиоприемнику и настроился на волну центральной радиостанции Грэнд-Сити. Из динамика раздался взволнованный голос диктора:
— Генерал Хазард уверен, что видел на экране сверхчувствительного телевизора профессора Писфула мощную космическую ракету, несущуюся в сторону Земли. По его словам, внешне имеет она много общего с нашими управляемыми снарядами и межконтинентальными ракетами, предназначающимися для обстрела стратегических объектов…
Профессор с сердцем выключил радиоприемник и совершенно обессиленный опустился в кресло. А генерал Хазард как ни в чем не бывало закурил сигарету и развалился на диване в самой непринужденной позе.
— Я сошел с ума или уже началось светопреставление? — прохрипел Писфул, прикладывая ладонь ко лбу.
— Нет, ты не сошел с ума, старина, — невозмутимо отвечал Хазард. — Светопреставление тоже пока еще не произошло.
— Но, позволь, что же тогда такое они печатают и передают по радио?
— Только то, что я сообщил их корреспондентам. Ни слова больше.
— Так выходит, что ты поверил мне? — удивился Писфул, и усталые глаза его слегка оживились.
— Ничуть не бывало, — усмехнулся генерал, беспечно попыхивая сизоватым дымком сигареты.
— К чему же тогда вся эта комедия?! — раздраженно воскликнул окончательно выведенный из себя профессор.
— А ты что же, и сам уже не веришь, что принял телевизионную передачу из космоса? — ехидно улыбаясь, спросил Хазард.
— Перестаю верить… Почти не верю! И уж, конечно, никаких космических аппаратов типа межконтинентальной ракеты я не видел на экране моего телевизора, если только все еще нахожусь в здравом уме…
Генерал Хазард по-прежнему сохранял не только спокойствие, но и веселое настроение. Улыбаясь, посмотрел он на покрывшийся испариной лоб профессора и укоризненно покачал головой.
— Возьми себя в руки, старина, — наставительно проговорил он. — К чему вся эта истерика? Ничего страшного не произошло. Напротив даже, все идет как нельзя лучше. И если только у тебя осталась хоть крупица здравого смысла, ты должен понять, что никогда еще не было у тебя большей возможности прославиться.
— Черт с ней, со славой, — безнадежно махнул рукой Писфул. — Только бы выпутаться из этой кутерьмы…
— А я тебе говорю, ты прославишься, — убежденно повторил генерал Хазард, щелчком посылая окурок сигареты в массивную пепельницу, стоявшую на письменном столе. — Давай только действовать теперь сообща…
Профессора Писфула, как и всех прогрессивных ученых его страны, беспокоила, конечно, военная истерия, всячески разжигаемая атомными генералами типа Хазарда. Но в отличие от других ученых, более или менее активно выступавших против этого, Писфул предпочитал отмалчиваться, ибо был самым обыкновенным трусом, перепуганным на всю жизнь университетской газетой, обвинившей его в марксизме.
Читая тайком прогрессивные газеты, профессор в душе соглашался почти со всем, что в них писалось. Он и сам был не только против новой мировой войны, но и против балансирования на грани такой войны. Более того, он был за решительное смягчение отношений между Западом и Востоком, но никому не решился бы сказать об этом открыто, ибо не сомневался, что за столь крамольные мысли в два счета вылетел бы из университета.
А вот теперь ему предлагалось соучастие не только в разжигании военной истерии, но и в явном обмане общественного мнения, в прямом шарлатанстве. Что же делать в таком положении? Как отказаться от этой аферы, чтобы не разгневать всесильного генерала Хазарда? А ведь он, Хазард, зашел так далеко, что, возрази Писфул против того, что наговорил он журналистам и представителям радиовещательных компаний, генералу нелегко будет выпутаться, а уж потом он, конечно, ни за что не простит этого Писфулу.
Хазард стоял теперь перед профессором с очень решительным видом, и уже не усмешка, а почти угроза светилась в его прищуренных глазах.
— Ну, как же, старина, долго ты еще будешь раздумывать? Учти, что газетам, особенно «Сирене», мое сообщение очень понравилось. На этой сенсации они заработают большие деньги и никогда не простят тебе, если ты сорвешь им этот бизнес. А ты сам знаешь, что могут сделать с человеком газеты, если захотят. И потом, могу сообщить тебе совершенно конфиденциально, что и военное министерство не безразлично ко всему этому… Надеюсь, ты понимаешь меня?
— Ничего я не понимаю, Оливер… — почти простонал Писфул. — Дай мне подумать, собраться с мыслями. Завтра утром мы вернемся к этому…
— Никаких проволочек, старик! — уже совсем грозно проговорил Хазард. — Не понимаешь ты разве,
