К вечеру было построено несколько шалашей. В один из них внесли адмирала Диксона.
Он был в сознании, не стонал, ни на что не жаловался, но все еще не имел сил подняться на ноги.
Когда работа была закончена, Дадли выстроил весь свой гарнизон перед шалашами и произнес маленькую речь:
— Офицеры и матросы! Судьба забросила нас на этот не очень гостеприимный остров, и никто не знает, сколько нам придется здесь пробыть. Полагаю, что недолго. Командование, видимо, уже принимает меры для наших поисков. Сами мы, к сожалению, ничего больше не сможем сообщить о себе, так как все наши рации погибли. Но у нас есть ракеты, и мы сможем подать ими сигналы, как только заметим корабли в океане или са. молеты в небе. С этой целью с сегодняшнего дня будут введены специальные посты наблюдения за океаном и воздухом. И вот еще что…
Дадли сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на людей, стоявших перед ним в плохо выровненном строю. Почти все они уже успели обрасти бородами и выглядели очень усталыми. У некоторых были ссадины, царапины и синяки. У трех матросов руки оказались на перевязях, сделанных из нательных трикотажных рубашек. Один из механиков тяжело опирался на бамбуковую палку. Не было никаких сомнений, что все эти люди хотели есть и пить. Вот по этой-то причине инженеру Дадли нелегко было закончить свою речь.
— Так вот, — продолжал он, несколько понизив голос и уже не глядя в глаза стоявшим перед ним матросам, — я должен предупредить вас еще кое о чем. Бог свидетель, ребята, как нелегко мне говорить вам об этом. Вы знаете, конечно, что кокосовые орехи, растущие на пальмах нашего острова, съедобны. Есть их, однако, я от имени адмирала Диксона категорически запрещаю. Нельзя также пить дождевую воду, выпавшую вчера во время урагана. Ее особенно нужно опасаться. Боюсь даже, что и рыба, которую посчастливится кому-нибудь из вас поймать в лагуне за коралловыми рифами, окажется непригодной для пищи. Вот и все. Надеюсь, вы избавите меня от вопросов о причинах подобных запретов?
Дадли помедлил немного, ожидая все же этих вопросов, но так как никто их не задавал, поспешил распустить строй. Зато, направляясь в шалаш адмирала, он услышал за своей спиной, как кто-то из матросов мрачно усмехнулся:
— Не мешало бы ему на прощание передать нам еще и привет от «Большого Джо»…
— Робинзону Крузо чертовски повезло попасть на необитаемый остров до того, как человечество пополнило арсенал своего оружия водородными бомбами, — философствовал в это время в шалаше адмирала доктор Стоун. Он сидел прямо на песке возле носилок Диксона, с трудом нащупывая пульс на запя. стье жилистой руки адмирала.
— А может быть, им не следовало этого говорить, — вяло произнес Диксон, как только Дадли вошел в его шалаш.
— Нет, сэр, этого нельзя было не сказать, — убежденно заявил Дадли. — Доктор подтвердит вам это.
— Да, это верно, Эдгар, — уныло согласился Стоун. — Вы не знаете, Дадли, сколько уже взорвано атомных и термоядерных бомб за весь период их испытания? — обратился он к инженеру.
— С 1945 года по сегодняшний день около ста пятидесяти. Причем энергия, освобожденная этими взрывами, равна по мощности примерно трем тысячам атомных бомб, сброшенных в свое время на Хиросиму и Нагасаки.
— Представляете теперь, сколько продуктов радиоактивного распада накопилось за это время в атмосфере? — заключил Стоун. — Да еще мы сами подорвали всего в каких-нибудь двухстах километрах отсюда такую штуку, как «Большой Джо». И вот все эти радиоактивные вещества не только оседают теперь на поверхности земли, но и поглощаются растениями, плоды которых становятся от этого радиоактивными.
— А не слишком ли и вы, Фрэнси, и ваши коллеги по медицинскому миру преувеличиваете угрозу этой радиоактивности? — спросил Диксон. — Насколько мне известно, радиоактивная пыль существует извечно. Я бы даже сказал, что частицы радиоактивной пыли как бы составляют часть природных условий, к которым все время приходится приспосабливаться жизни на нашей планете.
— Какой-то естественный радиоактивный фон всегда, конечно, существовал, — согласился доктор Стоун. — Его порождают космические лучи и естественная радиоактивность горных пород. Но все эти излучения не велики, и жизнь, будучи замечательно изобретательной и находчивой химической структурой, не только отлично приспособилась к ним, но, видимо, научилась использовать их и для изменения своей наследственной конституции.
— Вот именно! — оживился адмирал Диксон. — Вы ведь имеете в виду воздействие радиоактивности на носителей наследственности?
— Да, Эдгар, я имею в виду мутации.
— А как вы смотрите на утверждение ряда ученых, что увеличение радиоактивного фона учащает мутации и тем самым открывает для человечества единственно возможный путь рождения гениев?
Дадли, считавший этот ученый разговор неуместным в создавшейся обстановке, не смог, однако, после этих слов адмирала не вступить в опор.
— Не знаю, кто утверждает именно это, сэр, но зато мне известны мнения подавляющего большинства крупнейших ученых мира о том, что почти все мутации, вызванные радиоактивностью, оказываются вредными.
— Да, это так, Эдгар, — подтвердил слова инженера доктор Стоун. — Для человека всякая такая мутация — отсроченная беда. Это утверждается большинством научных авторитетов. Влияние радиоактивных излучений на половые органы людей и наследственность — несомненно. В связи с этим лауреат Нобелевской премии профессор Миллер, открывший рентгеновские мутации, самым серьезным образом предостерегает нас:
«Не следует впадать в опасную ошибку, рассматривая человека, как такой вид, который способен длительное время благоденствовать, подвергая свою зародышевую плазму действию излучения. Зародышевая плазма представляет собой самое бесценное человеческое сокровище, не поддающееся восстановлению. Она уже подвержена такой изменчивости, которая, с учетом современных особенностей размножения человека, находится на самой крайней грани».
— Невеселая, в общем, перспектива, не только для всего человечества, но и для нас лично, — проговорил в заключение доктор Стоун с тяжелым вздохом.
— Я бы даже сказал — для нас особенно, — добавил Дадли.
— Почему же именно для нас? — удивился Диксон.
— Да потому что этот самый радиоактивный фон на нашем острове весьма значителен. Во всяком случае, много выше естественного.
— А вы ручаетесь за показания ваших дозиметрических приборов, Дадли? — встревоженно спросил адмирал. — Они ведь побывали в воде и могли испортиться.
— Наиболее точные приборы вообще, к сожалению, погибли, — ответил Дадли. — Уцелел только вот этот портативный дозиметр. Он хотя и не очень точно показывает степень радиации, но действует пока довольно исправно.
— Значит, кокосовое молоко на этих пальмах действительно радиоактивно? — разочарованно спросил Диксон.
— Действительно, сэр.
— А так хочется выпить чего-нибудь… — тяжело вздохнул адмирал и устало закрыл глаза.
«Что посеешь, то и пожнешь!» — очень хотелось заметить на это инженеру Дадли.
11. Спасение
На третий день пребывания на острове Табу матросов уже нельзя было удержать от соблазна попробовать прохладного молока кокосовых орехов. Да и сам Дадли не был теперь уверен, что не последует вскоре их примеру. Адмирала кормили пока лишь раками-отшельниками, в теле которых не было
