Одиль вытаращила глаза. Терциан подошел к раковине и постарался как можно лучше отмыть выпачканные в крови руки. Он еле сдерживался, чтобы не завыть от горя и злости.
– Вы позаботитесь о голодающих, – сказал он наконец. – А я буду спасать остальной мир.
Мишель вынырнула из моря рядом с лодкой Торбионга, подготовив данных на три тысячи шестьсот калорий и прихватив с собой добытого желтого групера, чтобы обменять его на продукты.
– Голубику привез? – спросила она.
– На этот раз нет. – Щурясь на солнце, старик посмотрел на нее. – Этот твой молодой человек начинает мне надоедать. Он беспокоит черепах и распугивает рыбу.
Сирена сложила крылья и положила руки на борт.
– Тогда почему бы тебе не вышвырнуть его с острова?
– Для этого у меня недостаточно власти. – Торбионг почесал подбородок. – Он все время расспрашивает людей. Выясняет, где тебя видели в последний раз. Я думаю, он тебя скоро найдет.
– Если я сама этого пожелаю. Пусть орет, сколько хочет, я не обязана ему отвечать.
– Ну что ж, может быть. – Торбионг покачал головой. – Спасибо за рыбу.
Немного поработав с найденными образцами, Мишель отложила их и занялась информацией, доставленной 'пауками'. Она чувствовала, что находится на пороге величайшего открытия.
Устроившись с компьютером на широкой ветке и болтая ногами, Мишель начала просматривать поступившую информацию, откусывая понемногу от какого-то малинового батончика 'Динамо', который вместе с другими продуктами привез ей Торбионг. Старик, должно быть, решил над ней подшутить: этот батончик оказался ужасно приторным и сочился сиропом из алтея, к тому же имел весьма странный привкус. Мишель выбросила его в море, надеясь, что он не отравит всю рыбу.
Газеты сообщали, что Стефани Пайс была убита в уличной драке; затеянной группой приезжих иностранцев. Поскольку власти не смогли установить, была ли Пайс связана с этими иностранцами, то решили, что она оказалась случайным прохожим, подвернувшимся под руку разъяренным драчунам. О Терциане не было ни слова.
Мишель просмотрела до конца все статьи. Пистолет, из которого застрелили четырех человек, так и не был найден, не смотря на тщательные поиски во всех близлежащих каналах. Двое из принимавших участие в драке выжили, хотя через восемь недель один из них умер от осложнения после операции. Единственный выживший утверждал, что совершенно невиновен и что на него и его друзей внезапно напал какой-то иностранец, открыв по ним стрельбу из пистолета, и все же судьи ему не поверили и отправили в тюрьму. Он прожил еще много лет и погиб во время Световой войны вместе с большинством заключенных, находившихся в то страшное время в тюрьмах.
Один из той четверки был белорусом. Второй украинцем. Двое других – молдаванами. Все четверо когда-то служили в Четырнадцатой советской армии, расположенной на территории Приднестровья. Мишель не находила себе места от сожаления, что не может сказать итальянцам, как связать смерть тех четверых со смертью еще одного выходца из Советского Союза, семью неделями раньше погибшего в Париже.
За каким чертом Терциан потащился в Париж? Почему эти приднестровцы убивали друг друга и убили Пайс?
Возможно, что все дело именно в ней. Однако вся информация о Стефани Пайс, содержавшаяся в архивах 'Санта-Кроче', исчезла, что было очень странно, поскольку данные о всех других членах этой организации сохранились. Вероятно, кто-то намеренно устроил все так, чтобы некоторые вещи остались неизвестны.
Мишель решила подробнее разузнать о самой организации 'Санта-Кроче' и долго просматривала описания великого множества итальянских церквей, включая и ту, флорентийскую, где Терциана и Пайс видели возле могилы Макиавелли. Сузив поиски, Мишель нашла описание благотворительной организации 'Санта-Кроче', и тут ей все стало ясно.
После возникновения Приднестровья и последовавшей за этим гражданской войны 'Санта-Кроче' организовала на территории Молдовы лагерь для беженцев. Мишель не сомневалась, что Стефани Пайс работала в этом лагере. Оставалось только выяснить, не находились ли в этом лагере и другие участники событий.
Она просмотрела список всех лагерей, которые находились на попечении 'Санта-Кроче'. Ее внимание привлекло одно название, которое показалось ей знакомым, и тут Мишель вспомнила. Именно в лагере для беженцев в Сидамо, одной из провинций Эфиопии, который находился под покровительством 'Санта- Кроче', вспыхнула первая трансгенная эпидемия – Зеленая Леопардовая Чума.
Это была первая слабая попытка перестроить человеческий организм на клеточном уровне, помочь беднейшему населению самому синтезировать свою пищу – попытка, оказавшаяся весьма примитивной по сравнению с теми успешными разработками, которые были проведены позднее. Идеальная конструкция для поглощения и усваивания хлорофилла – это зеленый лист растения, но не homo sapiens. Конструктору следовало бы разработать такие вирусы, которые превращали бы человеческий организм в нечто напоминающее лист, чего, кстати, и удалось добиться впоследствии. А вот создатель Зеленой Леопардовой Чумы просто забыл, что эпидермис уже содержит фермент, вырабатываемый организмом под действием солнечного света: это меланин. В результате в Африке появились люди с зеленой кожей, сплошь покрытой большими неровными пятнами, что делало их похожими на каких-то причудливых зеленых леопардов. Зеленая Леопардовая Чума началась в лагере Сидамо, оттуда она перекинулась в другие лагеря, расположенные на территории Африканского Рога. После этого эпидемия пронеслась через весь континент и попала в Мозамбик, где впервые появилась в лагере Оксфэм, расположенном в зоне наводнения, после чего перескочила через океан. Понадобилась жизнь целого поколения, прежде чем эпидемия была остановлена, однако к этому времени появились новые трансгенные болезни, и путь назад человечеству был отрезан.
Мир вступил в то будущее, которое предсказывал Терциан на конференции по классической и современной философии.
'А если, – с волнением думала Мишель, – Терциан заранее знал о появлении Зеленой Леопардовой Чумы?' Его теория Рога Изобилия оказалась на удивление пророческой, поскольку эпидемия разразилась через несколько недель после того, как Терциан выступил со своим докладом. А что если те головорезы из Восточного блока были как-то связаны с появлением чумы или пытались помешать Пайс и Терциану распространить трансгенный вирус на территории лагерей…
'Да! – ликовала Мишель. – Именно так. Никто ведь не знал, откуда появилась Зеленая Леопардовая, поэтому подозрение пало прежде всего на полулегальные научно-исследовательские лаборатории, находившиеся на территории бывшего Советского Союза. Вот оно что'. Теперь оставался вопрос: как Терциан, этот американец в Париже, оказался замешан в это дело…
'Стефани, только Стефани', – подумала Мишель. Стефани, которую он любил и которая любила его, повлекла его за собой в своей отчаянной попытке помочь бесчисленным массам голо дающих.
На какое-то мгновение Мишель была ослеплена красотой своей идеи. Стефани, посвященная в некую тайну и влюбленная, погибла за свои убеждения – погибла настоящей смертью! – и тогда страдающий от горя Терциан продолжил ее работу и воплотил в жизнь будущее, которое для Мишель было уже настоящим. Превосходная история! И никто о ней до сих пор ничего не знает, не знает ни о самопожертвовании Стефани, ни о горе Терциана… Никто, кроме одинокой сирены, живущей на уединенном скалистом острове, которая все-таки решила эту загадку.
– Привет, Мишель, – сказал Дартон.
Вскрикнув от досады, она с яростью посмотрела вниз, на своего любовника. Он стоял в желтом пластиковой каяке – плавание на каяках было очень популярно на Скалистых островах, – моторную лодку он, очевидно, провел вдоль берега, не включая двигатель. Дартон хмуро смотрел на нее снизу вверх из-под ветвей баньяна, свесившихся над краем выступа.
После смерти его, конечно, переделали. В Дели остались все его данные; там его разобрали на части, записали все параметры, а потом снова собрали, но уже в виде обезьяны. Сейчас у него было обычное человеческое тело, ему снова вернули его широкие плечи, белозубую улыбку и короткие, волосатые и
