С этими словами я достал из черного конвертика маленький золотой диск, вставил его в отверстие на передней панели и включил воспроизведение.
На столе у Херста тут же загорелся голубой экран. Из крошечных репродукторов послышалась музыка – фанфары, предваряющие вечерние новости 18 апреля 2106 года.
Ошеломленный Херст подался вперед и впился глазами в экран, на котором о чем-то оживленно повествовали привлекательного вида люди. Мелькали события: новые поселки шахтеров на Луне, бомбардировка Лондона террористами Лиги ольстерских мстителей, международные соглашения о новых ограничениях на использование искусственных комбинаций ДНК, протесты мексиканских рабочих против японских владельцев их автомобилестроительных заводов…
– Постойте-ка! – воскликнул Херст, подняв свою огромную руку. – Как остановить эту штуку?
Я остановил воспроизведение. На экране застыли мексиканские профсоюзные активисты, поджигавшие суши-бар.
– Значит, это и есть журналистика будущего? – спросил Херст, не отрывая глаз от экрана.
– Да. Никаких газет. Только передачи по каналам так называемой компьютерной сети, – стал объяснять я, опасаясь, что все это будет шоком для старика, посвятившего всю жизнь журналистике.
– Но ведь это крайне поверхностно! – воскликнул Херст, вперив в меня испытующий взгляд. – Что мы, собственно, узнали? Два-три слова о каждом сюжете и одна картинка! Да из любого нашего киножурнала вы узнаете сегодня в сто раз больше!
Выходит, шахтерские поселения на Луне совершенно его не поразили!…
– Конечно, это немного, – согласился я. – Но видите ли, мистер Херст, в двадцать втором веке среднему зрителю больше и не надо будет. Краткие, простые и понятные новости, – и все. У большинства населения не будет ни времени, ни желания вникать в суть происходящего.
– Можно мне еще раз посмотреть?
Я включил запись с начала. Херст впился глазами в экран. Мне стало его немного жаль. Что он может понять в этом хаосе звуков и стремительно меняющихся изображений?…
Херст, нахмурившись, досмотрел примерно до того же места, что и в первый раз, и жестом приказал мне остановить запись. Я повиновался.
– Точно! – воскликнул Херст. – Вот именно! Новости для самого заурядного человека. Их может понять даже неграмотный грузчик! Все как в детском саду! – Мне кажется, – сказал он, покосившись на меня, – что тупыми передачами такого рода очень легко направлять общественное мнение в нужное русло. Я всегда говорил, что выразительной картинке нет цены. А ведь это все – картинки! Если показывать публике только подходящие картинки, у нее можно сформировать нужное мнение о том, что происходит, правда?
Я смотрел на Херста, разинув рот.
– Конечно, но разве это честно?
– Нет, если это будут делать нечестные люди, – согласился Херст. – Но если у вас будут благие побуждения, почему бы не прибегнуть и к этому средству?… Но давайте досмотрим! Вы, кажется, манипулируете этой штуковиной, глядя на разные кнопки. Что на них нарисовано? Иероглифы?
– Это универсальные условные обозначения, – объяснил я. – Их активизируют взглядом. Чтобы включить воспроизведение, надо взглянуть вот сюда…
Херст все понял на лету, и новости уже продолжались. В принципе, на диске оставалось уже совсем мало. Сообщение о пуске новой атомной электростанции, прогноз погоды, спорт и два маленьких репортажа о местных новостях. Сначала мы десять секунд слушали и смотрели, как в Сан-Франциско отмечают двести лет со дня страшного землетрясения 1906 года. А потом нам показали то, из-за чего Компания и решила записать для Херста именно эти новости. Мы увидели группу манифестантов, протестующих против использования земель Ранчо Херста для строительства нового населенного пункта с жилыми домами, асфальтированными улицами и крытыми галереями магазинов.
У Херста явно екнуло сердце. Его лицо пугало меня и раньше, а теперь на нем появилось такое выражение, что у меня все похолодело внутри. Он снова и снова сверлил взглядом нужную кнопку. Просмотрев этот короткий репортаж раз шесть, Херст выключил прибор и обернулся ко мне.
– Это невозможно, – сказал он. – Вы слышали, что они задумали? Погибнет побережье! Спилят все деревья! Автомобили, шум, выхлопные газы! А что будет с животными? Они ведь тоже имеют право на жизнь!
– К сожалению, к этому времени диких животных здесь уже практически не останется, – с извиняющимся видом объяснил я и убрал компьютер в чемодан. – Но теперь-то вы понимаете, зачем Компании нужна возможность распоряжаться вашими активами?
Херст молчал и тяжело дышал. Такса подняла морду и смотрела на хозяина с озабоченным видом.
– Ну хорошо, мистер, Дэнхем, – сказал наконец Херст. – Диккенс на моем месте спросил бы: 'Что это? То, что будет? Или лишь то, что может быть?'
– О будущем мне известны лишь факты самого общего характера, мистер Херст, – пожав плечами, ответил я. – Крупнейшие войны, важнейшие изобретения. Об остальном мне не сообщают. Я очень надеюсь, что ваше поместье не пострадает. Как вы заметили, в репортаже говорится всего лишь о планах строительства города на его месте. Другое дело – если событие уже произошло. Историю невозможно отменить.
– Тут важно отличать события, имевшие место на самом деле, от их описания в летописи человеческой истории, – возразил Херст. – Поверьте, зачастую это разные вещи.
– Я готов вам поверить, – сказал я, вновь утирая пот со лба. – Я и сам знаю, как много неточностей вкралось в эту летопись. Именно ими и пользуется моя Компания. Она не отменяет историю, а, так сказать, лавирует среди истинных и вымышленных фактов. Я понятно выражаюсь?
– Разумеется, – ответил Херст, откинувшись на спинку кресла. – Теперь я не сомневаюсь в том, что ваши хозяева знают, что делают, – сказал он; в его голосе больше не струился аромат фиалок, в нем звенела сталь. – Передайте им, что от ваших двадцати лет жизни мне ни горячо, ни холодно. Такой пустяк меня не устраивает. Я согласен только на бессмертие. Сделайте меня таким же, как вы. Вот это мне подойдет. Я всегда думал о том, что одной жизни мне не хватит, а теперь, увидев будущее, понимаю, как много там для меня работы. Кроме того, я хочу приобрести акции вашей Компании. Роль статиста в этой игре меня не устраивает!
– Мистер Херст! – воскликнул я, подпрыгнув в кресле. – Акции я наверняка смогу для вас раздобыть, но о бессмертии не может быть и речи! Вы же не знаете, каким образом оно достигается. Пожилых людей не сделать бессмертными. Компания подбирает себе сотрудников в самом нежном возрасте. Например, меня обессмертили, когда я был почти младенцем. Ваше тело уже состарилось и износилось. Оно не сможет существовать вечно.
– А я что, говорил, что хочу вечно жить в этом теле? – сказал Херст. – Может, прикажете мне ездить в старом ржавом 'форде-Т' вместо новых блестящих автомобилей?! Судя по всему, возможности ваших хозяев практически безграничны. Я не сомневаюсь в том, что они могут обеспечить мне вечную жизнь в молодом теле. А не могут – пусть придумают, как это сделать. Им придется это изобрести, если они хотят, чтобы я им помогал. Так им и скажите.
Я было запротестовал, но тут же захлопнул рот. К чему спорить, если можно наобещать с три короба?!
– Ладно, – согласился я.
– Вот и отлично, – сказал Херст, допивая кофе. – Вы будете им звонить? Моя телефонная станция за несколько минут соединит вас с любой точкой земного шара.
– Благодарю вас, но мы пользуемся иными средствами связи, – объяснил я Херсту. – Все необходимое имеется у меня в комнате, но вряд ли Джером сможет это найти. Я свяжусь с моими хозяевами и, скорее всего, получу от них ответ уже к завтрашнему утру.
Кивнув, Херст взял в руки флакончик из серебристого металла и стал его разглядывать.
– Вы бессмертны благодаря этому эликсиру? – спросил он, подняв на меня глаза.
– В известном смысле – да. В мой организм внесены определенные изменения, и он сам вырабатывает это вещество, постоянно циркулирующее в моих венах, – ответил я. – Мне не приходится его
