себе, она растерялась, не веря, что такую масштабную катастрофу можно устранить пятью камнями, пусть и солнечными.
– Чем это так пахнет? – поинтересовался Жигу.
– Злом, – ответил кто-то из флоинов, – так пахнет зло…
– Похоже на запах сгоревших спичек, – поежилась Мира. – Я не хочу дышать этим воздухом, от него холодеет под сердцем. Ром, достаем камни.
– Погодите, – подлетела к ним совсем юная флоинка, – надо подняться туда, к самой Чаше.
– Как так? – растерялась Мира, глядя на отвесные стены Фумии. – Нам туда ни за что не добраться.
– Нам не добраться, – из холщовой сумки Ром выкладывал на землю свертки с камнями, – а Жигу доберется.
– Чего? – вытаращил глаза Жигу. – Совсем с ума сошли? Смотрите, сколько тут летающего народа, почему сразу я?!
– Жигу, разве мы можем доверить такое важное дело кому-то постороннему? Пойми, мы с Ромом просто физически не заберемся на вершину. Слетай, заверши дело.
– А кто-то говорил, что я летать не умею! – съязвил дофа, и Мира поняла, что эту вскользь брошенную фразу он будет помнить всю оставшуюся жизнь. – Ох, пользуетесь вы моей добротой, как хотите! Вдоль и поперек пользуетесь!
– Ура, он согласился! – Мира принялась поспешно извлекать из свертков камни и, один за другим вешать на шею Жигу.
Как только камни касались друг друга, возникала ослепительная вспышка, и в воздухе кружились теплые солнечные огни. Каждую новую вспышку флоины приветствовали радостными криками. Наконец последний камень занял свое место, и ожерелье засияло солнечным светом.
– Вот ты и стал настоящей золотой птицей, – улыбнулся Ром, – самой красивой на свете.
– Правда? – Жигу принялся рассматривать себя. Действительно, каждое перышко казалось выточенным из золота. – Да, в самом деле… Ручная работа! Ну, я полетел.
Под крики флоинов и аплодисменты друзей, он разбежался и, громко хлопая крыльями, оторвался от земли.
– И-эх! И-эх! И-эх! – звучно разнеслось по округе.
Мира с Ромом, затаив дыхание, наблюдали за неровным полетом дофы.
– Как бы он не врезался в гору, – произнес Ром.
– Как бы он не бултыхнулся в Чашу, – вздохнула девочка. – Смотри, как высоко уже поднялся, а ты говорил, что он летать не умеет.
– Господи, вы сговорились, что ли пытать меня этой фразой? Я же просто пошутил!
Усиленно размахивая крыльями, Жигу добрался до вершины и попытался усесться на край Чаши, но промахнулся. Пришлось сделать круг, как следует прицелиться и повторить попытку. Она тоже не удалась. Описав корявую параболу, Жигу опять полетел к Чаше.
Пока дофа на глазах у толпы флоинов настырно добивался своего, Рома начал разбирать смех. Мира увидела, что у него задергался подбородок, и схватила за рукав, чтобы не вздумал хохотать в такой ответственный момент.
– Какой же он смешной и неуклюжий, – едва сдерживаясь, проговорил Ром, – подушка с крыльями.
– Зато смотри, как он усердно идет к цели, – Мира тоже улыбнулась. – Наш орел золотой! Я им горжусь.
С двадцать пятой попытки Жигу приземлился точнехонько на край Чаши, замахал крыльями, балансируя и обретая устойчивость. Он стоял на вершине, выпятив грудь, камни сияли, разбрасывая ярчайшие лучи, но… ничего не происходило.
– Может, нужно что-нибудь произнести? – забеспокоилась Мира.
– Давайте возьмемся за руки, – сказала юная флоинка, – откроем наши сердца навстречу свету и попросим Чашу забрать все зло обратно.
– Так она нас и послушалась, – вздохнула Мира. – Неужели никто точно не знает, что нужно сделать? Жигу не может там стоять вечно!
– Значит, мы что-то сделали не так, – сказал Ром, – что-то упустили.
– Что же? – без сил Мира опустилась на землю и оперлась спиной о шершавый ствол дерева. – Что еще? Я больше всего на свете хочу, чтобы в Зарабию снова вернулось солнце, чтобы бабушка Нинга, папа, дедушка, кузены-уроды – все ожили, чтобы в доме и в мире снова закипела жизнь! Да я бы все сердце без остатка отдала за это! Я ведь так люблю свою самую замечательную семью, этот мир, такой разный, такой удивительный! Тебя, Ром, люблю, кота своего, жадного Жигу люблю всей душой! Пусть мне кто-нибудь только намекнет, что нужно делать, я все сделаю, все преодолею!
Ром опустился на землю рядом с нею, обнял девочку, погладил по растрепанным волосам, чувствуя, как на рубашку капают ее слезы. Ром молчал, не зная, как ее утешить.
– А-а-а-ах! – раздался вдруг дружный вздох флоинов.
Ром поднял голову и обернулся. Густая черная мгла возвращалась в Чашу, освобождая небо. Лучи солнечных камней разрезали тьму, как острые лезвия ветхую ткань – Зарабия возвращалась к жизни.
– Я это сде-е-ела-а-а-ал! – Жигу слетел с края и кружил неподалеку от Чаши, сверкая огнями ожерелья. – Я ге-е-еро-о-ой!
Флоины смеялись и обнимали друг друга, поздравляя с освобождением от вечной ночи.
– Смотри, а теперь он похож на кукурузник с бортовыми огнями от Боинга, – Ром осторожно вытер слезы с лица Миры. – Гляди, какой забавный, правда?
– Да, – прошептала она, улыбаясь, – правда.
Глава сороковая и последняя
Лето незаметно подошло к концу. Словно огоньки в кронах деревьев вспыхивали желтые и красные листья. Прогретая за лето земля потихоньку остывала под желтеющей травой. Прогуливаясь в палисаднике, Мира наблюдала, чтобы кот далеко не убегал. Аксельбант охотился за опавшими листьями, они шуршали от легкого ветерка и казались славной добычей.
– Какой сегодня хороший, тихий денек, – Мира присела на скамеечку. – Дедуль, тебе не холодно?
– Нет, – Марит потрогал непривычно короткую бородку клинышком. – Как ты думаешь, Мирочка, очень я старым стал? Узнает ли меня Моди?
Девочка окинула взглядом высокую статную фигуру в щегольском костюме сливочного цвета, и улыбнулась:
– Дедуль, не знаю, каким ты был в молодости, но уверена, ты мало изменился, разве что цвет волос. Но тебе идет быть блондином.
Захрустели сухие прутья под ногами Рома.
– Друзья мои, обед готов.
– Сейчас идем, – Мира спрыгнула со скамейки. – Идем, дедуль, посмотрим, что сегодня вкусненького.
Марит взял на руки кота, и они неспешно пошли к дому.
За столом уже все собрались: Нинга, близнецы, отец, Ми, Жигу.
– О, вот теперь все в сборе, – сказал Велор, – рассаживайтесь, сегодня вкуснейшее мясо с овощами.
– Да, – скупо улыбнулась Нинга, – это коронное блюдо Пии. Жигу, вам положить зерновую смесь?
– Окажите любезность, – чинно кивнул лысиной дофа.
Отчего-то между Нингой и Жигу установились трогательно-церемонные отношения, при встрече они каждый раз расшаркивались, как на балу. Еще дофа завел еженедельный ритуал: вечером он собирал всех домашних, и все вместе шли в хранилище, где в синих бархатных шкатулках сияли солнечные камни. Там Жигу заново пересказывал историю своего великого подвига, каждый раз добавляя новых подробностей.
Умница Яра нашла ко всем и каждому индивидуальный подход, домочадцы обожали зеленоглазую хитрюгу, близнецы же перед ней робели и отводили в сторону глаза. Покидать полюбившуюся Зарабию тирамиса пока не собиралась, хотя, быть может, у нее и были свои планы на будущее, но них Яра
