– Пойдемте-ка с нами, – ласково обратился горкомовец к академику.
– Куда? – успел еще спросить Эдуард Васильевич.
Но к нему уже спешили санитары. Что было дальше, академик уже действительно не помнил.
– Вы мне верите? – спросил мой академик.
– Ужасная история, – ответила я, – искренне вам сочувствую, но поймите меня тоже, я – на работе, и должна вам задать положенный вопрос: – Какова цель вашей консультации? Чем я сейчас могу вам помочь?
Мысленно я уже нарисовала себе картину дальнейшей жизни Ковалева. Видимо, его выпустили из клиники, когда он стал никому не интересен и политическая ситуация в стране изменилась. Но карьера его была загублена. Иначе, почему он работал сантехником в детском санатории?
– Видите ли, в чем дело, – признался Ковалев, – я написал книгу. О Владимире Высоцком. Дело в том, что я хорошо его знал лично. Мы были знакомы, общались. Мне бы хотелось, чтобы вы ее прочитали и сказали свое мнение.
– Я с удовольствием прочитаю, – удивилась я, – но странно, что вы обратились с этой просьбой ко мне. Вам надо обратиться в издательство.
– Я все-таки физик, – с достоинством произнес Эдуард Васильевич, – а тут, можно сказать, лирическое произведение. Я, как автор, переживаю. Вдруг и в этой сфере я получу полное фиаско?
Кроме того, мне необходимо проанализировать свою жизнь! Я хочу вам все рассказать. Быть может, вы, как психолог, мне что-нибудь подскажете!
– Вас не удовлетворяет ваше теперешнее положение? – уточнила я.
– А как вы думаете? – горько отозвался бывший академик, – ведь я лишился всего! Даже собственных детей.
Я смотрела на Ковалева с огромным сочувствием.
– Не знаю, смогу ли чем-то вам помочь, – наконец произнесла я, – но если хотите, приходите на следующую встречу.
Ковалев встал и поцеловал мне на прощанье руку.
На следующей встрече Эдуард Васильевич продолжил свой рассказ.
Ковалев вышел из клиники через пять лет. Еще в больнице он узнал, что его жена подала на развод, и их развели заочно. Ни жена, ни дети его в больнице не навещали. Потом ему сообщили, что из квартиры его выписали. Кроме того, дети написали заявление, что отказываются от своего отца, потому что он плохо отзывался о великом вожде.
Татьяна в больнице не появилась ни разу.
Когда условия содержания Ковалева в клинике стали помягче, его навестил один старый друг. Он рассказал академику, что в институте его объявили сумасшедшим и сказали, что из больницы его долго не выпустят. Почему-то сотрудники быстро в это поверили. Он рассказал также бывшему академику, что из академиков Ковалева уже исключили.
Оказалось, что жена Эдуарда Васильевича вышла второй раз замуж и проживает с новым мужем в прежней квартире. Татьяна тоже вышла замуж и продолжает работать в том же институте, заведуя бывшей лабораторией Ковалева. Кстати, муж Татьяны – нынешний директор института.
«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!» – припомнила я слова популярной песенки.
– Таким образом, – подытожил свой рассказ Ковалев, – когда я вышел из больницы, идти мне было совершенно некуда.
– И что вы сделали? – спросила я, представляя его плачевное положение, – у вас остались какие-то друзья или родственники? Кто-то мог помочь вам?
– Нет, – горько ответил бывший физик, а ныне сантехник. Никого у меня к тому времени не осталось. Да я и не хотел общаться с людьми из своего бывшего окружения. Скажите, вы понимаете меня, вы мне верите? Для меня это очень важно!
– Конечно, я вам верю, – успокоила я Ковалева, – и очень вам сочувствую. Так куда вы пошли после выписки из клиники?
– Я поехал в деревню, где когда-то давно мы с женой снимали дачу для своих детей. Оказалось, что на окраине деревни пустует небольшой старый дом. Хозяин его умер, домишко разваливался. Его родственники разрешили мне в нем пожить.
– А чем же вы платили?
– Да есть еще на свете добрые люди, – ответил бывший академик, – я сказал, что дом починю, приведу в порядок, они и пустили. Ну, а потом я устроился на работу.
– В детский санаторий?
– Да, там почти все деревенские работали. Я пошел и договорился обслуживать бассейн. В санатории были очень этому рады, у них не было своего специалиста, и они вызывали по любому поводу мастера из Москвы. Так что мне повезло.
– Вы и сейчас там живете? – спросила я, чувствуя, что история подходит к концу.
– Да, я выкупил этот домик в деревне, живу там и работаю в санатории. И еще я верю в Бога, – неожиданно добавил Ковалев.
– Конечно, – кивнула я, – понимаю, после таких испытаний вы стали верующим человеком.
Но вы говорили мне о том, что вас не устраивает ваше нынешнее положение. Скажите, а вы не пытались встретиться со своими детьми? Они ведь уже взрослые люди и, возможно, смогли бы вас понять и даже были бы рады встрече с вами.
– Нет! – воскликнул Эдуард Васильевич, вскочив со стула и забегав по моему кабинету, – Я не хочу! Что я им скажу? Что работаю сантехником, живу в деревне и моя жена – простая деревенская баба?
– Вот оно, больное место, – с грустью констатировала я и сказала:
– Нет, вы просто скажете им, что вы живы, здоровы, что вы их родной отец и что вы не забыли о них.
– Нет, – снова воскликнул Ковалев, – лучше прочитайте мою книгу о Владимире Высоцком и скажите, есть у меня талант или нет. Если я прославлюсь как писатель, то смогу прийти к своим детям с гордо поднятой головой!
– Ну, хорошо, – согласилась я, – прочитаю, приносите свою книгу. Но все же подумайте о том, что я вам сейчас предложила.
Ковалев привез мне рукопись примерно через неделю. Он сказал, что хотел немного ее подправить перед тем, как отдать мне. Рукопись оказалась весьма объемистой, и я взяла ее домой. По дороге я предвкушала удовольствие, как вечером налью себе чашку чая и займусь чтением. Мне всегда нравился Высоцкий, и я не сомневалась, что книга написана талантливо.
«Какой потрясающий человек, – думала я о Ковалеве, – талантливый физик, академик, не сломался, попав в сложнейшую жизненную ситуацию. Выжил, выстоял, да еще написал книгу, которая, несомненно, окажется бестселлером. И такой человек доверился мне!»
Я очень-очень хотела помочь Ковалеву.
«Талантливый человек талантлив во всем!» – припомнила я чье-то изречение. Вдруг издание этой книги изменит жизнь талантливого физика, бывшего академика?
Но меня ждало разочарование…
Буквально с первых страниц книги я поняла, что она не содержит абсолютно ничего нового. Истории о жизни Высоцкого, которые я уже читала в журналах и других книгах, были рассказаны не наилучшим образом. Компиляция отрывков из известных мне источников, да и то не самая удачная! Комментарии автора и его размышления по поводу творчества Владимира Высоцкого тоже были неинтересны. Я с недоумением перелистала рукопись. Ну и ну! Я не знала, что и думать. Да, литературным талантом Ковалев явно не обладал, но ведь он не мог не понимать, что его произведение не представляет никакого интереса для читателя! И моя роль – психолога, который хочет облегчить незаслуженно суровую долю ученого, – тоже становилась мне не понятной.
Ковалев, как я понимала, хотел прийти к своим детям признанным писателем, а не уничтоженным ученым, больным или не совсем нормальным человеком. Теперь этот план не годился.
Через неделю Ковалев заехал ко мне за рукописью. Я знала, что он договорился показать ее в одном
