Дойдя до двести четвертого номера, я осторожно стучу. Никто не отвечает. Неужели тот ублюдок обманул? Я стучу еще раз. За дверью слышится шорох.
– Кто нужен? – спрашивают по-русски, словно здесь не французский город Лабуэр, а сходка воров в законе в российской «малине». Я несу какую-то ахинею на французском – кое-чему меня успела научить Надя, – сам не знаю, что говорю.
Дверь приоткрывается. Я мгновенно упираю глушитель в живот типу, который просматривается в проеме. Это сильно впечатляет. Он делает шаг в сторону и, задыхаясь, спрашивает:
– Чего нужно?
– Где они? – тихо произношу я. Он кивает в сторону другой комнаты.
Я толкаю его в том направлении, готовый стрелять при первой необходимости. И вижу: в комнате на кровати сидит Саша, сгорбившись, уставившись взглядом перед собой. Вы когда-нибудь видели взрослые раненые глаза ребенка? Я их увидел. Эти глаза все решили.
Увидев меня, Сашенька вскочила, смотрит то на меня, то на своего охранника. И, самое страшное, молчит. Даже не кричит. А мы стоим перед ней. Ее охранник впереди, я чуть позади него. Пистолет упер ему в спину. Он ведь не идиот, понимает, что лучше не дергаться.
– Это я, – хрипло говорю девочке, – ты меня не узнаешь?
– Кто ты? – спрашивает девочка. Видимо, от волнения мой голос действительно изменился. А может, она спрашивала о другом, имея в виду, кем я на самом деле являюсь.
Я наклоняюсь к ней.
– Это я, Сашенька, твой папа. Я пришел к тебе. Только ты не кричи, пожалуйста.
Она умная девочка. Не закричала и не заплакала.
– Папа, – прошептала она, – я знала, что ты за нами придешь. И мама говорила, что папа обязательно придет. А вот этот дядя ее по лицу ударил. Сильно ударил и сказал, что она «сука».
Я чувствую, как дрожит, стоя передо мной, этот мерзавец. И после этих слов ребенка, думаете, меня кто-то сможет остановить? Да меня не только «владелец скотобойни», но и его президент со всей армией своих негодяев не остановит.
– Сейчас, Сашенька, – торопливо говорю я, – сейчас мы к тебе вернемся.
И нажимаю пистолетом ему на спину. Мы проходим в ванную комнату, и он дрожащим голосом говорит:
– Я ее не бил, я ее не бил, честное слово. Девочка врет. Она врет.
У него красивое, немного азиатское лицо. Почему-то красивые мужики часто бывают садистами. Может, потому, что женщины слишком охотно под них ложатся и им нужны дополнительные ощущения? Я плотно закрываю дверь.
– Конечно, врет, – почти весело говорю я, – ты ее не бил. Просто обругал. Как ты назвал ее мать?
Он молчит.
Я поднимаю пистолет.
– Как ты назвал ее мать?
– Я ее не бил…
– Что ты ей сказал?
– Су… су… сука.
Этого достаточно. Я стреляю ему прямо в сердце. Так меньше крови и почти наверняка. Он сползает на пол, все-таки пачкая стену кровью. Я делаю контрольный выстрел.
– Конечно, она сука, – говорю ему напоследок, – за то, что вообще связалась с такими подонками, как вы.
Теперь он успокоился окончательно. Я выхожу к девочке, плотно прикрыв за собой дверь. Она смотрит на меня строго и понимающе.
– Он больше не будет бить мою маму?
– Нет, – отвечаю я, – он никогда больше не будет бить твою маму. А где мама?
– Она в соседнем номере, – говорит девочка, – пришли какие-то чужие дяди и сказали, что нужно пройти в соседний номер.
– Давно это было? – спрашиваю я непослушными губами.
– Нет, совсем недавно.
– Вот что, Сашенька, – тихо говорю, подводя ее к окну, – ты сейчас спустись вниз, пойди вон в тот парк. Сиди там на скамейке. И никого не бойся. Только не разрешай себя увести. Видишь, там стоит дядя полицейский. Если тебя кто-нибудь захочет увести, ты сразу беги к нему и кричи. Кричи изо всех сил. Ты меня поняла?
Она смотрит на меня. Кажется, она понимает даже слишком много.
– А как ты?
– А я потом приду с мамой, – обещаю девочке. Все-таки не умею врать детям.
– Нет. Давай пойдем вместе, – упрямо говорит ребенок.
– Сашенька, – умоляю ее, – сейчас не время капризничать. Иди вниз, в парк. Я тебя очень прошу. Иначе я не смогу помочь твоей маме.
– Ты хочешь ее спасти?
Я действительно кретин. Ребенок все понимал лучше меня.
– Постараюсь, – обещаю.
– А тот дядя? – кивает она на ванную комнату. – Он оттуда не выйдет?
– Нет.
– Ты его убил? – Она понимает даже такие вещи. Господи, дети знают обо всем на свете. Эти проклятые телевизоры.
– Конечно, нет. Он там купается, – говорю я не очень убедительно, – и просил нас не мешать ему. Иди в парк, Саша. У нас мало времени.
Я беру ее за руку, осторожно открываю дверь номера и почти силой подвожу к лестнице.
– Бегом, – прошу я ее, – мы сейчас придем.
– Ты не обманешь? – недоверчиво спрашивает девочка.
– Нет. Когда я тебя обманывал? Ну, беги.
Она спускается по лестнице. Теперь у меня есть время. Один против оставшихся троих вооруженных людей. Шансов очень мало. Но попытаться нужно. Я направляюсь к соседнему номеру. И почти сразу слышу за дверью громкий голос. Незнакомый мне голос очень уверенного в себе человека, говорящего по-русски с сильным акцентом.
– Мы зачем тебя послали? – громко спрашивает он. – Чтобы ты за ним следила. А ты вместо этого решила, что можно с ним жить, можно свою сучку сюда привезти. Кто тебе позволил дочку привозить?
– Он позволил, – слышу я тихий голос Нади.
– А кто он такой? Инвалид безрукий, – злится ее собеседник, – нашла у кого разрешение спрашивать. Погулять решила? Думала, мы тебя не найдем? Так не бывает. Тебе важное дело доверили, а ты устроила пикник на природе. Где находятся Касимов и его баба?
– Я не знаю. Он мне ничего не говорил.
– Вы с ним все время ездили на машине. Куда ездили, тоже не знаешь?
– Просто по городу и к морю. Ребенка катали. Мы ни с кем не встречались и никого не видели, – отвечает Надя.
– «Ребенка катали», – передразнивает ее этот тип, – я тебя сейчас прокачу. Я тебя так прокачу, что ты маму родную забудешь! И девочку твою тоже прокачу. У нас как раз есть специалист по девочкам. Он так любит маленьких девственниц.
Видимо, он показал на кого-то из своих людей. Послышался крик. Это Надежда бросилась на него.
– Нет! Нет! Не смейте! Не надо…
Я слышу, как он бьет ее по лицу и как она падает. И как лениво говорит другой человек:
– Ты, сука, свое место не забывай. Иначе сразу на тот свет отправим. И тебя, и твою девчонку.
Этот голос я хорошо знаю. Это «владелец скотобойни». Тот самый главный начальник, который может командовать и консулами, и послами своего государства. Интересно, какую должность в государстве занимает он сам?
