что его дядя работал начальником одного из самых важных управлений Министерства иностранных дел. Но все сложилось иначе. Уже в третьей своей зарубежной командировке работавший в МИДе Кондаков попался на провозе валюты. Тюрьмы удалось избежать благодаря своим связям, но из МИДа его вышибли навсегда. А заодно и прервали его кандидатский стаж в партию, без которой дорога наверх была закрыта окончательно.
Но грянула перестройка. Членство в партии оказалось не таким обязательным, и вскоре Кондаков уже работал в одном из акционерных обществ, возникавших с началом перестройки, словно грибы после дождя. Акционерное общество занималось отмыванием денег и их обналичиванием – термин, который был совершенно непонятен во многих странах мира, где наличные деньги ценились даже меньше, чем безналичные, лежавшие на счету.
Уже в начале девяностых Кондаков перешел на работу в банк к Мясникову, который вполне оценил его работоспособность и ловкость. Кроме всего прочего, сказывалось и отличное образование Кондакова, окончившего экономический факультет МГИМО.
Высокий, красивый, холеный молодой человек лет тридцати пяти прошел через комнату ВИПа и улетел в Будапешт самолетом венгерской авиакомпании «Малев». В Будапеште он должен был сделать пересадку и вылететь ночным рейсом в Цюрих. Кондаков не подозревал, что этим же самолетом летит еще один человек, у которого, в отличие от него, нет швейцарской визы и который имеет к нему прямой интерес [2].
Сидевший в салоне бизнес-класса Кондаков весело шутил со стюардессами, благо он знал два языка – английский и немецкий. Даже позволил себе выпить несколько больше обычного, заказав дополнительно две рюмки мартини. Сидевший в салоне эконом-класса незнакомец, напротив, выпил только одну рюмку водки. Один раз он пошел в салон бизнес-класса, сразу после посадки, чтобы убедиться, что Кондаков находится на своем месте.
Прибывшие в Будапешт транзитные пассажиры спешили в зал для переоформления билетов. Кондаков, у которого не было багажа, не торопился. Он по-прежнему не замечал незнакомца, терпеливо стоявшего у него за спиной. Оформив все необходимые документы и подтвердив, что полетит через пять часов в Цюрих, он решил, что успеет съездить в город. В Москве на непредвиденные расходы ему выдали почти три тысячи долларов.
Кондаков сел в такси и отправился в «Максим», аналог знаменитого парижского ресторана, находящийся в венгерской столице. В годы, когда еще существовал Советский Союз, это был ресторан, который тайно посещали советские туристы, умудрившиеся попасть в Венгрию по профсоюзной путевке и даже сумевшие нелегально вывезти некоторую сумму денег. Как правило, вывозили рубли, ведь за валюту давали очень большой срок, и никто не рисковал притрагиваться к долларам.
Предвкушая сытый ужин и веселое времяпрепровождение, Кондаков не обратил внимания, что незнакомец из его самолета взял второе такси и поехал за ним следом. Но Кондакову не повезло. Ресторан оказался закрыт на ремонт, и он решил поехать в «Геллерт», старейшую будапештскую гостиницу, где ранее останавливался и где был неплохой ресторан.
Такси с преследователем в точности повторяло их маршрут. Отель «Геллерт» находился почти на самом берегу Дуная. Он был открыт около восьмидесяти лет назад. Насчитывающее двести тридцать три номера, это старейшее заведение было известно и своим знаменитым бассейном, напоминавшим римские термы.
Приехав в отель, Кондаков снял номер, принял ванну и заказал столик в ресторане. Поднявшись к себе, он развязал галстук, скинул пиджак, включил телевизор. Подойдя к двери, выходившей на балкон, чуть приоткрыл ее. Затем, подумав немного, набрал по коду Москву. Нужно продемонстрировать Мясникову, как он четко работает и как исправно сообщает обо всем в свой банк. Под это дело можно будет вытянуть из президента банка еще несколько тысяч долларов. На другом конце почти сразу отозвались. У Мясникова был с собой сотовый мобильный телефон.
– Слушаю, – сказал он лениво. Доносились веселые голоса, смех. Очевидно, банкир был на каком-то приеме.
– Я уже в Будапеште, – доложил Кондаков, – через несколько часов отправляюсь в Цюрих.
– Хорошо, – сказал Мясников, – позвони мне из Цюриха, как только переведешь деньги.
– До свидания. – Кондаков не спрашивал, почему деньги не переводили обычным поручением из московского банка. Он понимал, что деликатность операции требует специальной командировки. И никогда не задавал лишних вопросов, хорошо зная, что его молчание будет должным образом оценено.
Он стащил рубашку, собираясь отправиться в ванную комнату, когда в дверь постучали. Он подошел, чтобы открыть ее. И, едва открыв, получил сильный удар в лицо. Это было так неожиданно и так больно, что он едва не заплакал. Упав на пол, он схватился за разбитый нос, почувствовав, как на ладонь стекают тоненькие струйки крови.
В комнату вошел неизвестный человек лет пятидесяти. Осторожно закрыв дверь, он наклонился к Кондакову и почти сочувственно спросил:
– Сильно болит?
После чего, коротко размахнувшись, нанес еще один удар. Кондаков застонал. Он не понимал, почему его бьют, что хочет этот незнакомец.
– Больно? – спросил тот снова.
Кондаков испуганно замер.
– Мне нужны номера счетов и шифры, – ласково пояснил гость.
И только тогда Кондаков понял, кто этот человек. Их банк часто выполнял разного рода деликатные поручения различных организаций, среди которых бывали и откровенно криминальные. Собственно, любой крупный российский банк имел в своем начальном капитале от пятидесяти до семидесяти процентов криминальных денег. Об этом знали многие, но предпочитали не афишировать.
– Каких счетов? – промычал Кондаков.
И сразу получил третий удар, на этот раз не столь болезненный, но все равно ощутимый.
– Ты зачем в Цюрих едешь? – напомнил незнакомец. – Быстро дай мне счета и шифры. И я сразу уйду.
Даже после таких жестоких ударов Кондаков сообразил: если он сейчас назовет номера счетов, незнакомец не уйдет просто так. Он сделает все, чтобы Кондаков не успел позвонить в Москву либо в Цюрих и сообщить об этом нападении. А это значит, что незнакомец решит от него избавиться. Но получать удары больше не хотелось.
– В Цюрихе я должен только проверить счета, – вымолвил Кондаков, отвечая на первый вопрос и словно забывая о втором.
– Это я знаю, – кивнул незнакомец. У него были короткие тяжелые руки борца. Кондаков представил, как легко он задушит его, и ужаснулся.
– Назови мне номера счетов, – требовал незнакомец, – у меня мало времени.
– Они там, в «дипломате», – наконец выдавил Кондаков, чтобы хоть как-то потянуть время.
Незнакомец нахмурился, взял «дипломат».
– Какой код?
– Три семерки, – выдохнул Кондаков. Кажется, он выиграл несколько секунд на обдумывание ситуации.
Незнакомец прокрутил замок, ставя цифры шифра на три семерки, и открыл «дипломат». Там лежали поручения банка, документы, доверенности, письма. Разобраться в этой пачке бумаг неспециалисту было сложно. Убийца, стоявший перед Кондаковым, явно не был специалистом в экономических делах. Он специализировался несколько в другой области.
Пересмотрев бумаги, незнакомец недоверчиво спросил:
– Здесь все в порядке?
– Не все, – ответил Кондаков, – документы выписаны на меня, и нужна моя подпись, иначе они будут признаны недействительными. В случае моей болезни вся документация тоже будет признана недействительной и все операции будут заморожены на две недели.
– На две недели? – переспросил убийца. Видно было, как он мучительно соображает. Ему, конечно, поручили узнать все подробности. Но, возможно, если он удавит этого хлыща, все деньги в банке
