– Мне просто интересно, есть ли семья у такой красивой женщины, как вы, – пошутил Дронго, – поэтому я спросил таким завуалированным способом.
– Да? – профессор повернулась и удивленно взглянула на него. Затем покачала головой. – У вас необычная манера разговора. Вам никто об этом не говорил?
– Нет. Просто я не каждый день разговариваю с такими известными психологами. Наверное, вы и сейчас пытаетесь меня идентифицировать по вашим признакам. Я уже нарушил вашу персональную зону или пока еще нахожусь в зоне общения? – спросил Дронго. – Между прочим, вы не ответили насчет семьи.
– Вы хороший ученик. – Он наконец-то увидел и ее улыбку. – У меня есть сын, но я разведена с мужем. И есть даже внук, если это вас интересует.
– Мне остается только сожалеть, что я не могу пригласить вас на ужин, – пробормотал Дронго.
Она опустила ногу, удивленно глянув на него.
– Я не думала, что могу вызвать у вас интерес, – шепотом призналась фрау Хайнман, – но если вы меня пригласите, я не откажусь. Только не забудьте про моего внука.
«Хорошо, что здесь нет Вейдеманиса, – подумал Дронго, – он сказал бы, что я начал увлекаться бабушками. Обожаю умных и красивых женщин. Даже разговор с ней может доставить удовольствие».
– Вы ведь Дронго? – неожиданно спросила фрау Хайнман.
– Откуда вы знаете? – в свою очередь, удивился он.
– Вы думаете, что среди ваших коллег много похожих на вас людей? – ответила она вопросом на вопрос. – Я на два года младше вас. Как видите, я знаю даже ваш возраст. И знаю, что у вас два образования. Юриста и психолога. Вы ведь отчасти наш коллега. Верно?
– Дайте мне ваш бернский телефон, – попросил Дронго вместо ответа.
Она улыбнулась еще раз и, вытащив из своей голубой сумочки визитную карточку, протянула ему.
Модзони в это время подводил некоторые итоги:
– Примерно мы знаем кого искать. Остается только его найти. Наши офицеры переписали всех туристов, которые были на острове сегодня днем. Мы проверили все отели, все дома, все улицы.
– Он способен на нестандартные ходы, – пробормотал Мансини, – нужно продумать все способы его исчезновения. Варианты с собором вы отрабатывали? Может, он спрятался в соборе, переодевшись под священнослужителя?
– Абсолютно исключено, – возразил комиссар Модзони. – На входе в собор дежурили священник, которого мы просили обращать внимание на всех его коллег, входящих в храм, и двое сотрудников полиции, знающих в лицо всех работающих в соборе. Он не мог пройти незамеченным и спрятаться в здании. Кстати, по моему приказу после закрытия собор проверили еще раз. Никого из чужих там не оказалось. Гондольеры тоже никого не видели. Если бы появился кто-то, попытавшийся сбежать, они бы его остановили. Эти люди работают в городе всю свою жизнь, и мы не имели ни одного случая, когда бы они нас подвели. Венецианцы понимают, насколько уникальный у нас город и как он нуждается в нашей общей защите.
– Тогда выходит, что он растворился в воздухе, – предположил Даббс, – а я в такие чудеса не верю. Должно быть какое-то объяснение случившемуся. Куда он мог спрятаться?
– Утром мы начнем повторную проверку всех домов и отелей на острове. Обыщем каждый дом, каждую квартиру, каждую церковь, каждый магазин, – пообещал Модзони. – Если он еще на острове, мы его найдем.
– А если его уже нет? – спросил Даббс. Но ему никто не ответил.
Фрау Хайнман снова попросила слова. Модзони согласно кивнул.
– Он не просто скрытный и умный человек, – сообщила она. – Судя по его действиям, в нем ощущается некая двойственность, поведение, не характерное для людей такого типа. Он не должен играть с вами, не должен сообщать вам о своем появлении. Если мы правильно поняли, он сексуальный маньяк, который получает удовольствие от насилия над беззащитными женщинами. Именно в этом его настоящее удовольствие и его настоящая игра. Поэтому в общении с вами он не может получать удовольствия. Но, насколько я поняла, он заранее сообщил вам о своем визите в Рим, предупредил о готовящихся преступлениях во Флоренции и Венеции. То есть он идет на сознательное возведение препятствий для получения сексуального удовольствия. Такое поведение абсолютно не характерно для маньяков.
– Мы тоже так полагали, – вмешался Брюлей, – но не понимаем, почему он так делает.
– У него целый ряд комплексов, – задумчиво произнесла фрау Хайнман. – Ему важно не просто убивать женщин для удовольствия. Сначала он нуждался в партнере, который все это видел и сумел по достоинству оценить. Затем ему понадобилось некое общественное признание. Он вышел на Интерпол, попытался дать о себе информацию. Ровно в тех дозах, которые нужны для придания своей особе некой загадочности и интереса. Затем стал просто провоцировать работников полиции на свое задержание. Возможно, у него есть некий комплекс вины. Или желание стать более известным. Но его поступки гораздо шире привычных рамок поведения обычного сексуального маньяка.
– Он не остановится, – согласился с коллегой профессор Мансини. – Он уже не сможет сам остановиться. С одной стороны, такой способ общения с женщинами – единственный для получения настоящего удовольствия. Очевидно, он испытывает оргазм именно в тот момент, когда убивает. Но, с другой стороны, его настойчивое желание выйти с вами на связь, дать о себе знать тоже выглядит своего рода психопатическим отклонением. И пока не совсем ясно, с каким именно комплексом мы имеем дело в данном случае. Комплекс тщеславия? У подобных типов он не так развит. Сексуальное удовольствие от совершения противоправных действий перекрывает все остальные комплексы. Но не в данном случае. Он словно ищет какой-то выход, пытается перейти на другой уровень.
– Очень много всевозможных предположений, а в результате мы упустили преступника, – разочарованно заявил Террачини. – А мне лично нужно знать ответ только на один вопрос: где он сейчас? Куда мог исчезнуть? Все остальные тонкости его психики меня не интересуют. Я буду доволен, когда он попадет в тюрьму и получит пожизненный срок в одиночной камере. В общей ему нельзя. Там его разорвут на части сокамерники. А еще лучше будет, если его убьют при задержании и в мире станет на одного негодяя меньше.
– Нет, – прервал его профессор Мансини, – такой тип любопытен для изучения.
– Сначала его нужно найти, – прекратил все споры Брюлей. – Значит, завтра с утра начнем повторную проверку.
Дронго посмотрел на обоих гостей и понял, что они не удовлетворены таким окончанием разговора. Было очевидно, что убийца вызывал у них самый живой интерес, какой обычно вызывает подопытный экземпляр у настоящих ученых.
«Брюлей прав, – подумал Дронго, – сначала его нужно найти».
Глава 7
Холодное солнце, появившееся на горизонте, почти сразу спряталось за куполами храма. Дронго открыл глаза. На эту ночь они остались в Венеции, в отеле «Сатурина», рядом с площадью Святого Марка. Ему достался тридцать пятый номер, с видом на улицу. Отсюда открывался прекрасный вид на купола церкви, стоящей на другой стороне Большого канала. Можно было, лежа в кровати, смотреть на шедевр Бальдассара Лонгена, созданный в 1687 году. Церковь была названа Санта-Мария делла Салуте в честь счастливого избавления города от эпидемии чумы в 1630 году. Дронго бывал в этой церкви и знал, что внутри находятся изумительные работы Тинторетто и Тициана.
Его номер находился на третьем этаже и был очень небольшим. Настолько небольшим, что кроме одноместной кровати и двух тумбочек в комнате поместились лишь узенький столик перед выходом на балкон и стул. Телевизор был укреплен под потолком. Отель считался весьма престижным, поскольку находился в очень хорошем месте, но, как и многие другие венецианские отели, выгадывал каждый метр для предоставления гостям.
Проснулся Дронго рано. А открыв глаза, сразу увидел купола церкви. И вспомнил: раньше считали, что, пообещав соорудить церковь, можно избавиться от чумы. А как еще в те далекие времена можно было спастись от столь страшной опасности? Правда, Венецию защищало ее расположение на многочисленных островах и изолированность от континента. К тому же еще с XIV века был введен строгий карантин на все приходившие в город суда.
Однако чума все равно собрала свою жатву. Самая страшная эпидемия разразилась здесь в конце XVI
