история. – В общем, вы знаете, что нужно делать, – объясняю я ей, – вносите залог и собирайте документы. У вас есть несколько дней. Квартиру я вам продавать пока не советую.
Теперь я пытаюсь подняться. Мне их проблемы должны быть до лампочки. Я ведь такой занятой человек.
– У вас есть такие деньги? – пытаюсь я подтолкнуть наконец ее к основной теме нашего разговора.
– Нет, – она качает головой. В глазах застыли слезы.
Я тяжело вздыхаю. Потом, словно размышляя, спрашиваю:
– Вы действительно расстались с этим парнем? – я имею в виду Актера, и она понимает, о ком я говорю.
– Почти.
– Вы могли бы помочь и ему, и себе, – неожиданно говорю я.
– При чем тут он? Каким образом? Второй вопрос мне нравится гораздо больше первого. Но я буду отвечать по порядку:
– У него долг двадцать тысяч. И боюсь, что он не сможет внести эти деньги. А вам до пятницы нужно внести залог – тоже двадцать тысяч. Вместе это сорок. Очень большая сумма. Вы ведь хотите ему помочь?
Честное слово, она кивнула головой. Она даже не подумала спросить меня, откуда я так хорошо осведомлен о делах ее бывшего друга. Впрочем, я ведь сказал, что тоже его знаю.
Она смотрит на меня и ждет. В глазах у нее надежда. Если бы не ее муж-спортсмен, понравившийся взбесившейся жене Дипломата, все было бы в порядке. Она бы никогда в жизни меня не увидела. Но у меня есть заказ, и мой «кодекс чести» требует, чтобы я его выполнил.
– Вы могли бы с мужем посетить клуб свингеров, – обрисовываю я ей решение проблемы, – дело в том, что кредитор вашего друга – очень известный человек. Вы его тоже немного знаете. Он один из владельцев клуба. Насколько я знаю, он видел вас несколько раз. И если вы согласитесь приехать в клуб вместе с мужем, он готов заплатить за вас сорок тысяч долларов.
Конечно, я все придумал. Конечно, Дипломат не даст ничего. Он заплатит мне двадцать пять тысяч. Не десять, как он планировал вначале, а именно двадцать пять, иначе сделка не выгорит. Ведь ему нужно не просто получить удовольствие, он должен найти бычка, который ублажит его жену, а это стоит дорого. Я уже несколько раз говорил со своим заказчиком, и он знает, что цену я поднял не случайно. Из двадцати пяти я готов даже оплатить переезд этих дурачков куда-нибудь на Багамы. Но без всяких гарантий. Или платить им зарплату несколько месяцев, вычитая из нее плату за жилье, налоги и все остальное. В общем, я в любом случае в накладе не останусь. А разговор про сорок тысяч нужен как приманка для дураков. Никакие сорок тысяч никто не внесет. Актеру нельзя давать большие деньги: он начнет покупать наркотики в больших количествах. И уж тем более не нужно платить моему агентству за пересылку документов в Канаду.
Документы мы, разумеется, пошлем. Здесь все без обмана. Но двадцать тысяч – это сумма невероятная. Никто не просит таких денег. Это наше маленькое ноу-хау, плата за удовольствие, которое мы предоставили гимнасту и его жене, подставив им нашу парочку.
– Сорок тысяч? – сумма действует на нее ошеломляюще. – Они заплатят нам сорок тысяч?
– Конечно нет. Но можно будет договориться с хозяином клуба об отсрочке возврата долга для вашего друга, а потом уже о том, что он гарантирует сумму залога для вас.
– Вы сказали, что это известный человек и что я его знаю. Кто он?
Вопрос, на который ловится любая женщина. Предложите ей просто так отдаться первому встречному – и она возмутится. Но скажите, что в нее влюблен один из ее знакомых, и она начнет неделями размышлять, кто именно этот мужчина. Ей приятно думать, что среди ее знакомых оказался человек, страстно желающий близости. Для мужчины важна сама близость, и он согласен переспать с первой же понравившейся ему женщиной. Для женщины важно, с кем именно она будет встречаться. Скажите ей, что среди возможных поклонников может оказаться ее знакомый, и этого достаточно, чтобы она проявила интерес.
– Ваш хороший знакомый, – повторил я, – но поймите, я не уполномочен вести подобные разговоры. Мы серьезное агентство и стараемся…
– Мы должны появиться там с мужем? – перебила меня Ольга.
Кажется, приманку она схватила и сейчас попытается проглотить крючок.
– Во всяком случае, он готов выступить вашим спонсором.
– Вы можете назвать мне его имя?
– Нет, не могу. Как не могу назвать и имя его жены.
– Там действительно бывают с женами?
– Конечно. Иначе это не свингеры. При входе проверяют паспорта. Там бывают только семейные пары.
– Мой друг бывал там с женой?
К этому вопросу я не готов. Попробуем импровизировать. Если скажу, что был, она может разочароваться. Если скажу, что не был, она, возможно, последует этому дурному примеру.
– Не знаю, – это лучший ответ, который я могу дать.
Позже, когда вечером мы с Арнольдом Хендриковичем будем анализировать запись нашего с ней разговора, он мне скажет, что я подсознательно, на уровне интуиции выбрал наилучший вариант. С одной стороны, я как бы открестился от этого клуба, а с другой, не был категоричен, дав ей возможность выбирать.
У нее могут появиться другие вопросы, не предусмотренные нашим сценарием. Поэтому я встаю и прощаюсь с ней.
– Подумайте о моем предложении, – предлагаю я ей на прощание.
– Вы действительно отправите нас в Канаду? – вдруг спрашивает она, но я пожимаю плечами. Женщины бывают так нелогичны. Или они заменяют логику интуицией?
На проспект Мира я возвращаюсь с записью нашего разговора в кармане, чтобы ее прослушал наш психолог. Я еще не знаю, что ждет меня в нашем офисе. Я не знаю, что судьба моих сотрудников предрешена.
Интерлюдия
– Интересно, – сказал Рашковский. – Интересная запись.
Они сидели в его просторном кабинете. Кроме хозяина кабинета, в нем находились еще двое – приехавший с кассетой Лепин и «правая рука» банкира – Леонид Дмитриевич Кудлин. О последнем говорили, что он перешел к Рашковскому «по наследству» от отца. Кудлин работал еще на отца Валентина Давидовича, известного цеховика и организатора подпольных производств в стране – Давида Рашковского. И уже потом, когда сын вышел на самостоятельный путь, Кудлин перешел к нему, став главным советником и поверенным в делах своего нового хозяина.
Высокий красивый Рашковский был полной противоположностью рыхлого, лысеющего, страдающего одышкой Кудлина. Помощник банкира носил мешковатые костюмы и не любил галстуков.
– Значит так, – подвел итоги Рашковский, выключая видеомагнитофон, – получается, что вас очень здорово подставили, Владислав Николаевич.
– Да, – судорожно вздохнул вице-премьер, – они меня подставили. Они сняли нас на пленку. Мерзавец Михелевич, разве я мог предположить, что он занимается такими вещами!
– Вы занимаете высокий пост в правительстве, – холодно напомнил Рашковский, – и должны понимать, что ничего так просто не происходит. Если человек после долгих лет молчания вдруг навязывается вам в друзья, то нужно соблюдать элементарную осторожность.
– Мы выпили много, – признался Лепин. – И до этого мы ездили… Я не думал…
– Нужно было думать. – назидательно произнес Рашковский. – Чего хочет от вас Тальковский? Что он конкретно хочет?
– Отменить наше решение по поставкам. Его австрийские партнеры, очевидно, требуют не прекращать поставки.
– И в результате он получит все проценты от продажи новой партии нефти, а нам придется отказаться от наших планов, – подвел итог Рашковский. – Верно?
