– Я старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры, – пояснил Слава Рындин. – В данный момент занимаюсь розыском исчезнувшего вице-президента этой компании Вадима Стрекавина. А вчера убили еще и его телохранителя. Теперь городской прокурор объединил эти оба дела. А ты что здесь делаешь?
– Славик, – восторженно отозвалась я, – ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! Я адвокат семьи Стрекавиных. Вернее, адвокат его супруги.
– Не может быть! – захохотал Славик. – Значит, мне повезло. Все буду узнавать из первых рук. Пойдем в кабинет Стрекавина. Мы его опечатали еще несколько дней назад.
Один из сопровождающих Славика мужчин оказался офицером из уголовного розыска, второй – сотрудником прокуратуры. Это же нужно, чтобы именно Славику поручили найти исчезнувшего бизнесмена!
– Подожди, подожди, – остановила я его перед входом в приемную. – А почему тебе поручили искать Стрекавина? Ты же у нас следователь по особо важным делам. Что случилось?
– В прокуратуре давно лежало уголовное дело по факту крупного мошенничества и присвоения большой суммы денег. Деньги переводились через эту строительную компанию, – пояснил Рындин, – и когда пропал Стрекавин, мы решили, что его специально убрали. И дело поручили мне. А после вчерашнего убийства я возглавляю целую группу.
– Значит, Стрекавина подозревали в мошенничестве?
– Нет. Насколько мы можем судить, он ни в чем не виноват. Как раз наоборот, мы боялись, что его убрали именно для того, чтобы скрыть махинации других компаний. Могу тебя успокоить как адвоката, твой клиент абсолютно чист.
Славик вошел в приемную, и при его появлении обе женщины поднялись со своих мест. Видимо, они его уже знали. Рындин прошел к кабинету Стрекавина, снял бумажку с печатью и открыл дверь.
– Входи, – пригласил он меня.
Нужно было видеть в этот момент лица Эсмиры и Лены! Они смотрели на меня так, словно до сих пор я их все время обманывала. Мы вошли в кабинет. Как же мне нравятся кабинеты руководителей наших компаний! Комната метров на семьдесят. Новая мебель в стиле хай-тек. Изогнутые ручки на мебельных полках, солидное кожаное кресло, вся техника от «Банг Олаффсон». Обожаю наших нуворишей, просто обожаю! Какой вкус, какой стиль! Я, конечно, понимаю, что они нанимают дизайнеров и стилистов, но все равно приятно. Этот чистый стол, из толстого стекла на двух синих тумбах. С ума можно сойти! Видимо, дела у компании процветают. Слава уселся в кресло Стрекавина и предложил мне стул напротив.
– Теперь давай рассказывай про эту семейку, – обратился он ко мне. – Может, мы наконец поймем, что происходит.
– Лучше сначала ты, – возразила я, – но учти, что я представляю их интересы…
– А я – интересы государства, – поднял Рындин большой палец.
– Ну хватит, – перебила я его, – еще расскажи мне, что ты Винниту, вождь апачей. Не нужно со мной так официально. Учти, что я тебе очень пригожусь. У меня есть такая информация, какую ты в жизни ни от кого не получишь. Поэтому давай без дураков, и пообещай мне, что никому не скажешь о нашей беседе.
– Ты же юрист, – напомнил мне Славик, – ну как я могу использовать информацию, полученную от адвоката? Любой суд признает ее недействительной, меня накажут, а тебя – уволят. Никому же не объяснишь, что мы целовались на первом курсе и были немного влюблены друг в друга.
– На втором, – поправила я его, – и не были влюблены ни капельки. Иначе ты не перепутал бы.
– Вот у тебя всегда был такой тяжелый характер! Что ты хочешь от меня услышать?
– Где Вадим Стрекавин?
– Откуда я знаю? – удивился Рындин. – Его уже целую неделю ищут. Как прилетел из своей Швейцарии, так на следующий день и пропал. Поехал в ресторан, где обычно обедал, и там исчез. Сотрудники милиции весь ресторан перетряхнули, всех опросили, но никто ничего не помнит. Его там знают, вспомнили, что обедал он один. А потом вышел и пропал. Отпустил машину с водителем, не вызвал своего телохранителя. В общем, исчез.
– И никаких следов?
– Никаких. В милиции даже хотели дать объявление о его пропаже, показать его фотографию по телевидению, но руководство компании категорически против. Говорит, что это нанесет очень серьезный удар по их бизнесу.
– Может, они сами были заинтересованы в устранении Стрекавина?
– Не может. Он на хорошем счету, его ценили, уважали. Он курировал самые важные направления. Нет, здесь Стрекавин был всем нужен.
– У него не было врагов?
– Ты же его адвокат, тебе лучше знать. Между прочим, я нигде не читал, что у него был такой адвокат.
– Я адвокат его жены и только со вчерашнего дня.
– Ну ясно. Эта дамочка волнуется больше всех. Она ведь не работает и, если его не найдут, останется с ребенком совсем одна.
– Ну и правильно, что волнуется, – перебила я его. – У нее дочь, она хочет ее нормально вырастить. И еще младший брат на шее. Кстати, он тоже работает в этой компании.
– Вот, вот. Поэтому она так и суетится. Два дня назад какую-то гадалку вызывала. Представляешь, какая дура? Теперь вот тебя нашла.
– Спасибо. Сравнил меня с гадалкой.
– Нет, я не в том смысле. Она за любую возможность хватается, чтобы получить о муже хоть какую- нибудь информацию. Ее понять можно. А брат – придурок, я с ним говорил. Ничего не знает и не понимает. Только мычит невразумительно.
У Славика было полное румяное лицо и светлые глаза. Я нашла, что он сильно изменился. Был молодой и красивый мальчик, романтик и оптимист, а стал циником и прагматиком. Наверное, мы все такие. В молодости – оптимисты, в среднем возрасте – прагматики, а в старости становимся пессимистами, понимая, что все заканчивается.
– А сотрудников ты проверял? Водителей, помощников, секретарей?
– Конечно, проверяем. Между прочим, у него здесь очень интересные секретари. Одна из них, кажется, татарка, она кандидат юридических наук. Муж привез ее из Казани и разорился в Москве. Вот она и пошла работать секретаршей. Представляешь? Я всегда знал, что не нужно заниматься наукой, все это глупости. Вот так сидишь годами над учебниками, учишься, диссертацию защищаешь, а потом бегаешь по вызову шефа и кофе ему носишь.
– Учиться нужно всегда, – возразила я Славику, – хотя ты у нас учился хуже всех. И Эсмира, между прочим, не татарка, а башкирка.
– Ну и что? Зато я стал в тридцать восемь лет старшим советником юстиции, то бишь полковником, если ты помнишь. А где остальные? Насколько я помню, ты хорошо училась и до сих пор сидишь у Марка Розенталя. Уже пора собственную контору открывать. Между прочим, мы могли бы встретиться и в другой обстановке. Ты замужем?
– Между прочим, – в тон ему ответила я, – нужно сначала спрашивать, а потом предлагать увидеться. Замужем. И у меня уже взрослый сын.
– Ты же развелась. Мне Лидка говорила, что ты развелась.
– С первым мужем развелась. А сейчас у меня второй муж.
– Смотри какая ты шустрая! Значит, второй? А у меня только одна жена. И девочка растет. Уже одиннадцатый год.
– Поздравляю. Нужно беречь нашу российскую семью и не уводить мужа от жены.
Он захохотал над моей шуткой:
– Ну ты скажешь! Не забывай, сколько нам лет. Уже по тридцать восемь. У меня еще впереди лет двадцать активной жизни. А у тебя осталось только несколько лет. Потом начнется климакс – и гуляй, Ксюша, до конца жизни.
Почему все мужчины мыслят одинаково? Если они хотят соблазнить взрослую женщину, то обязательно
