– Убедили, – рассмеялся Славин, – тогда я спокоен. Нам заказаны два отдельных номера, хотя отель далеко не пятизвездочный.
– И в этом тоже нет ничего ужасного, – возразил Дронго, – я уже поднимался в свой номер. Чистый, аккуратный, свежая постель, нормальная ванная комната. Жить можно. Телевизор работает. И давай договоримся, что ты не будешь из-за этого комплексовать.
– Я хотел заказать номер в другом отеле.
– Знаю. В более дорогом. Ты думаешь, мне не известно, сколько платят адвокатам, которых отправляют в подобные командировки? Ты ведь прикрепленный адвокат, и Тевзадзе не обязан тебе платить. Поэтому будем жить здесь, и не смей ничего предпринимать, чтобы переехать в другой отель. Мне удобно и здесь. Теперь давай продумаем наш план на завтра. Мне нужно обязательно побывать на месте, где произошло убийство. Первый пункт… – Славин достал блокнот и начал записывать, – мне нужно будет поехать на мебельный комбинат и побеседовать с людьми, с которыми работал Тевзадзе. С директором обязательно. Это второй пункт.
Теперь еще один момент. Мне нужно будет встретиться и с коллегами Проталина, поговорить с ними. Хотя понимаю, что сделать это будет достаточно сложно.
– Они не захотят разговаривать с вами, – сказал Славин, – вы должны понимать их чувства…
– Нужно будет обязательно с ними поговорить. И еще один момент. Ты говорил, что во время гибели новгородского ОМОНа погибли почти все, кроме троих. Один из выживших был полковник Проталин. А остальные? Кто были двое остальных?
– Широбоков и Кичинский, – вспомнил Славин, – об этом все знают. Я даже читал статью об их подвигах. Кичинский был ранен, и Проталин буквально вынес его на себе. Широбоков их прикрывал, он был водителем их машины. Сейчас Широбоков уже капитан, работает участковым. Тогда он был совсем молодым человеком – двадцать лет. А Кичинский переехал в Рязань, живет и работает там. Ему уже сорок четыре года. Он подполковник милиции и работает начальником уголовного розыска.
– Широбоков был участковым того участка, где погиб Проталин? – быстро уточнил Дронго.
– Нет. Это я тоже проверял. Он работает в другом конце города. Все характеризуют его как спокойного, уравновешенного человека.
– Ты молодец. Успел проверить все, что нужно. Ты сам его видел?
– Нет. Я два раза ему звонил, но он не захотел со мной встречаться. И вообще сотрудники милиции не хотят со мной разговаривать. Боюсь, что и с вами они не очень охотно будут общаться. Я особенно не настаивал, мне объяснили, как они переживают по поводу смерти Проталина. И вообще речь идет об убийстве их начальника. В таких случаях все стражи порядка обычно солидарны. Нигде в мире не любят, когда убивают их офицеров.
– И еще мне нужно встретиться с дочерью Тевзадзе и с ее женихом.
– Ну, это как раз сделать нетрудно. Они живут здесь недалеко. И она единственная, кто охотно шел со мной на любые контакты. Если хотите, я могу позвонить ей прямо сейчас.
– Уже девять вечера, – взглянул на часы Дронго, – давай звони. Она живет одна?
– Не совсем. Жених временно переехал к ней. Ее мучают кошмары, она боится оставаться одна, и отец разрешил, чтобы жених переехал к ней.
– Жених тоже грузин?
– Только наполовину. Мама у него из Белоруссии, и они уже давно живут здесь. Мать у него очень известный человек в городе, директор центральной средней школы. Одна подняла троих детей. Отец умер, когда дети были еще подростками. Погиб в автомобильной аварии. И мать подняла сына и двух девочек. Очень хорошая семья. Парень поступил в институт, сейчас на пятом курсе. Говорят, что очень талантливый математик. Его хотят оставить в институте.
– Можно только порадоваться за дочь Тевзадзе, – кивнул Дронго. – И парень ее не бросил?
– Нет, – встрепенулся Славин, – конечно, нет. Вы знаете, как он ее любит! И даже после этой истории он ее не бросил. И никогда не бросит, я в этом уверен. Даже в наше время иногда встречаются такие мужчины – ответственные и порядочные. Их мало, но они встречаются.
– Сколько ему лет? – улыбнулся Дронго.
– Двадцать два.
– А тебе?
Славин улыбнулся.
– Ты так рассуждаешь, словно уже прожил целую жизнь, – сказал Дронго, – но ты прав. Во все времена можно встретить порядочных и ответственных людей. Это не зависит ни от возраста, ни от времени, ни от страны. Давай позвоним дочери Тевзадзе и напросимся на встречу.
Вячеслав достал телефон, набрал номер.
– Добрый вечер, Нино, – начал свой разговор Славин, – это говорит Вячеслав Владимирович Славин, адвокат вашего отца. Да, да. Конечно. Я сегодня с ним встречался. Все нормально. Он просил передать привет. Нет, у него все нормально. И очень скоро наше дело передадут в суд. Следователь уже закончил свою работу. Да. Поэтому я вам и позвонил. Мы приехали в Новгород с моим новым помощником, который хотел бы с вами встретиться. Если можно, прямо сейчас. У него мало времени, и он хочет с вами переговорить до того, как мы начнем наш судебный процесс. Да, мы можем приехать прямо сейчас.
Он убрал телефон.
– Она нас ждет, – сообщил Славин, – вы разрешите мне оплатить наш ужин?
– Между прочим, я старше тебя почти вдвое, – напомнил Дронго, – и поэтому платить буду я. И без возражений. А ты иди на улицу и лови нам такси. Адрес дома ты помнишь?
– Конечно. Их дом в пяти минутах езды отсюда.
Машину они нашли рядом с отелем и уже через несколько минут подъезжали к дому, где жил Вано Тевзадзе. Пока они ехали, Дронго несколько раз обернулся назад. Ему показалось, что синий «Рено», стоявший у гостиницы, упрямо двигался следом за ними. Таксист привез их к элитному строению, возвышавшемуся в центре города. Это был один из тех новых домов, которые возникли в городе уже в конце девяностых. Здесь жили в основном успешные бизнесмены, сделавшие себе состояние в бурные постперестроечные годы. Сидевший в подъезде консьерж недовольно взглянул на приехавших.
– Куда? – мрачно спросил он. Ему было лет шестьдесят. Очевидно, это был отставной военный.
– К Тевзадзе, – пояснил Славин, – я адвокат, а это мой помощник. Мы говорили с Ниной. Она нас ждет.
Консьерж сжал губы и ничего не ответил. Очевидно, он уже сделал для себя выводы по поводу этих «кавказцев», которые смеют приезжать сюда и убивать хороших людей. Он забыл, что до недавнего времени подобострастно приветствовал Вано Тевзадзе, выбегая из своей будки, чтобы лично пожать руку приезжавшему по вечерам заместителю директора мебельного комбината.
Славин и Дронго поднялись в кабине лифта на пятый этаж. Вышли на лестничную площадку, позвонили в левую дверь. Дверь была сделана явно на заказ. Массивная, красивая, с головой льва вместо ручки. Звонок играл мелодию Морриконе. Дверь почти сразу открылась. На пороге стояла высокая молодая девушка. Ей было не больше двадцати. Худая, подтянутая, похожая на балерину, с длинной шеей и мягкими пластичными движениями. У нее было бледное лицо, немного запавшие глаза, ровный прямой носик и очень красивые миндалевидные глаза.
– Здравствуйте, Нино, – кивнул Славин, – спасибо, что вы разрешили к вам приехать. Это мой помощник. Обычно его называют господин Дронго.
– Входите, – разрешила дочь Тевзадзе, – сейчас должен приехать Саша. Он мне недавно звонил.
Они прошли в большую гостиную. Достаточно было увидеть обстановку в доме – плазменный телевизор, тяжелую итальянскую мебель, белые кожаные диваны, – чтобы понять, как именно жил обвиняемый в убийстве Вано Тевзадзе. Очевидно, связи у бывшего «цеховика» были действительно неплохими. Гости расселись на диване, хозяйка устроилась на стуле за столом. Она внимательно смотрела на обоих. У нее были красивые темные густые волосы, которые иногда закрывали лицо, и она отбрасывала их назад.
– Я вас слушаю, – сказала она, – давайте начнем наш разговор, пока нет Саши. Я не хочу его травмировать этими разговорами. Он и так все принимает слишком близко к сердцу.
– Вы встречались с отцом после того, как его обвинили в этом преступлении? – спросил Дронго.
