насквозь провонявшей нафталином, оказалась, с вагонеткой, на которые положат его и повезут по тоннелю, где в конце никакого света, а оказалась она молодой смазливой девицей с озорным широким тазом, тонкой талией, с роскошными соблазнительными титьками, спрятанными до поры в чёрный кожаный лифчик, и пахнет от нее, от пенсии, морем и солнцем, и вагонетка, на которую они вот-вот возлягут, повезёт его к такому свету, что дай всем нам бог не ослепнуть!..
А та старуха, представлявшаяся ему в кошмарах, была вовсе и не пенсия. А смерть.
Он заплатил по счёту – здесь, кстати, всё было в два раза дешевле, чем в Маньяна-сити, – и потянул Энкантадору на выход. Она пошла за ним, помахивая сумочкой. Грудью женщина прижалась к плечу своего кавалера, и Бурлак испугался, что может и не донести до гостиницы накопившуюся в нём страсть.
– Где твоя гостиница? – спросила она.
– Улица Астинио.
– Не «Ла Крус», часом? – прищурилась Энкантадора.
– «Ла Крус».
– Круто, – сказала она и помахала проезжавшему мимо такси.
Потрёпанный и побитый, как практически все такси в Латинской Америке, «шевроле-лансер» остановился перед ними как-то криво, но Бурлак этого не заметил. Он помог забраться внутрь своей спутнице, сам влез вслед за ней. Каким-то неисповедимым образом, должно быть, не без её прямого участия, его ладонь тут же оказалась у неё между ног. Жар причинного места вошёл в его руку и докатился бурной волной до самого сердца.
– Улица Астинио, парень, – хриплым от избытка гормонов голосом сказал Бурлак. – Давай поскорей.
Однако они не двинулись с места. Бурлак подождал некоторое время и повторил адрес. Таксист не шевельнулся. Брюнетка, которая вся сосредоточилась на том, что сжимала волосатую ладонь своими влажными бедрами, вопросительно посмотрела на Владимира Николаевича.
Вдруг таксист заговорил, не поворачиваясь.
– Знал я, что херовый из меня разведчик, – заговорил таксист, почему-то по-русски, – но что такой херовый – не представлял. Как вы меня так быстро нашли?
– Ёб твою мать, – сказал Бурлак.
– Мальчик хочет присоединиться? – промурлыкала брюнетка. – Вы с ним соотечественники?
Бурлак выпростал, не без сопротивления со стороны Энкантадоры, свою ладонь из её чресел и полез в карман. Выудив бумажку в десять долларов, он сунул деньги ей в руку и потянулся через неё открыть дверь автомобиля с её стороны. Дверь не открылась.
– Она немножко ржавая, – виновато сказал Иван, полуобернувшись с переднего сиденья. – Надо снаружи ногой её того…
– Что же ты, блядь, не мог себе нормальную тачку взять?.. – проворчал Бурлак, раздражённо засопев. – Чему вас только в шпионских школах учат, фраера сопливые?.. То на биржу полезут не зная броду, деньги чужие растратят, то застрелятся, то на гнилой тачке будут раскатывать…
Иван вжал голову в плечи.
Пришлось Бурлаку вылезать на свежий воздух, чтобы выпустить даму. Дама свернула данную ей купюру трубочкой и повертела этой трубочкой себе у виска, глядя при этом несостоявшемуся кавалеру своему прямо в глаза. Потом она повернулась и пошла, раскачивая ходовой частью, будто не шла, а танцевала рок-н-ролл. Бурлак вздохнул и понюхал левую ладонь. Забравшись к Ивану, он сказал:
– Ну, выкладывай, кайфолом, где тебя черти носят целый месяц. Ты знаешь, что меня по твоей милости из Маньяны выслали как кусок говна или не знаешь?..
– Читал в газетах…
– Знаешь, поехали-ка ко мне в гостиницу.
– Не поеду, – сказал Иван, глядя прямо перед собой.
– Вот ещё новости, – удивился Бурлак. – Что значит не поеду?
– То и значит, – отозвался Иван. – Я жить хочу.
– Да живи, кто тебе мешает…
– Вы меня убить хотели…
– Кто тебе сказал такую глупость?
– Никто не сказал. Сам догадался. Убрать как расходный материал.
– Ты на солнце перегрелся, парень. Очень нужен ты тебя убивать. В гостиницу я рвусь потому, что там у меня пиво мерзнет, а внутри все горит как в эпицентре атомного взрыва. Но ежели тебе страшно ехать со мной в гостиницу, то не едь, хер с тобой. Я и впрямь только сейчас сообразил – негоже двум мужикам запираться в номере: решат, что педерасты, на заметку возьмут. Лучше поехали куда-нибудь в людное место, пожар зальем. Да и страсти охладим. Я такую бабу снял, в кои-то веки, а тут ты подвернулся…
– Что значит подвернулся, товарищ полковник?
– То и значит.
– Так вы не специально меня тут караулили?
– Никто не собирался тебя тут караулить. Равно как и убивать. Если я чего и собирался – так это трахнуть тёлку. Да только она уже ушла…
– Разрешите я сбегаю и приведу её обратно? – обрадованный Иван взялся за ручку двери.
– Сидеть! – строго сказал Бурлак. – Никуда ты не сбегаешь. Сперва с тобой разберёмся. Трогай.
Иван тронул.
– Ишь – «сбегаю», – ворчал Бурлак. – Небось всех блядей в Сан-Хосе перетрахал за это время, а? дорвавшись до брюнеток-то?..
– Никак нет!
– Что, не всех? парочка осталась на развод?..
– Ни одной, товарищ полковник.
– Что, востроносую забыть не можешь?
– Так точно…
– Брось, парень. Глупости это. Она террористка международного масштаба. Небось, уже где-нибудь в Палестине жидков на паштет режет… и…
Бурлак чуть было не привиртуалил ей какого-нибудь боевого соратничка – негра в чёрной беретке, арабской конфессиальности, ветерана торговых центров и японских посольств, с членом длиной в АКМС, но вовремя остановился и не стал язвить – ему ещё надо было разговорить чувствительного паренька.
– Она моя жена, – сказал паренёк.
– Знаю, знаю, – сказал Бурлак. – Успел. Кого ты вместо себя под пулю-то подставил? в Теуакане-то?
– Это Ореза подставил, не я…
Через пять минут они сидели в открытом кафе под синим тентом, пили пиво, и Иван во всех подробностях (кроме счёта в местном банке) рассказывал Бате про Орезу и про неизвестного ему молодого бандита, которому Ореза на глазах у Ивана разнёс пулей морду лица, после чего посадил его труп на переднее сиденье и запихал в карман документы Ивана. Бурлак, насупившись, впитывал в себя информацию и посасывал ледяное пиво.
– Так, стало быть, Орезе ты себя не раскрыл? – спросил он, выслушав мемуар.
– Не раскрыл.
– А девчонке – раскрыл?
– Так точно.
– Выдрать бы тебя, сукина сына. Честное слово, сам бы на козлах разложил и жгут сплёл толщиной с руку из разноцветных проводов…
Иван только горестно пожал плечами. Бурлак махнул официанту, чтобы притащил ещё пива, и спросил:
– Ну, что с тобой мне теперь делать?..
– А вы сюда, в Сан-Хосе, надолго? – спросил Иван, хитровато взглянув на своего командира.
– А почему ты спрашиваешь?
– Да так… Не моё дело, конечно… Но ведь вы ещё собираетесь вернуться в Маньяну?
