— Этот подлец проскочил за электропояс сразу же после сигнала с Бородавки, но мы знали, что вы добыли оружие и придете на выручку.
— Мы готовы были при малейшем сопротивлении разнести первый пост из катерных пулеметов, — подтвердил Мануэль. — А как мог проникнуть сюда Альварец?
— Наша вина, — ответил Лео Манжелли. — Он проломил голову Жуану, дежурившему у подъемного звена.
— Тому, что струсил плыть через пролив?
— Да. Смерть настигла его в самом, казалось, спокойном месте.
Благодаря последним словам умирающего, Лео Манжелли удалось установить, что произошло. Альварец, разнюхав о начале событий, незаметно вылез из барака через окно и добрался до электропояса. Там его остановил сидевший в засаде Жуан. «Меня прислал Мануэль», — сказал шпион. Услышав знакомое имя, Жуан подпустил его к себе. Как бы собираясь шепнуть на ухо пароль, Альварец вдруг ударил его камнем по голове. Да не один раз, а несколько.
Над пристанью высилась пятнадцатиметровая мачта. По торжественным дням Чинч приказывал поднимать на ее вершину пестрый флаг острова Панданго, сшитый по его проекту.
Накинув петлю на предателя, Чезаре вздернул его над землей и так оставил висеть.
— Теперь он добился… Для таких негодяев это последняя инстанция!
Обезвредить стражников, спавших в соседнем помещении, было не трудно. Их в одном белье закрыли в подвале.
Со времени начала операции прошло более четырех часов. До рассвета уже оставалось немного времени.
Подчиненные Манжелли привели с пристани пришедших в себя дежурного и часового и заперли в камеру с Варошем.
Подпольному центру осталось еще захватить темневший на рейде теплоход, прибытия которого так терпеливо ждал Хосе. Он стоял в полукилометре восточнее первого поста. Во мгле светились лишь два тусклых огня. Команда теплохода, видимо, спала, не подозревая о событиях, происшедших в эту ночь на острове.
Для захвата судна группа десантников была пополнена свежими силами. Снять вахтенного на теплоходе поручили строителю «воздушной переправы» — Хорхе, обученному в годы войны диверсионным действиям в тылу противника. Ему предложили любой пистолет на выбор, но инженер отказался.
— Мой пистолет еще на теплоходе, — сказал он. — Оружие, отнятое самим у противника, — самое лучшее оружие на свете!
Хорхе вооружился лишь кинжалом, взятым у Жана.
Пока Реаль отправлял связных по баракам, чтобы вывести за электропояс заключенных, намеченных к освобождению, отряд Мануэля погрузился на две шлюпки, стоявшие у пирса, и отправился в путь.
Бесшумно действуя веслами, десантники приблизились к судну и остановились у его округлой, нависшей над водой кормы. Здесь Кончеро, став во весь рост, уперся руками в железную обшивку теплохода, а Хорхе с обезьяньей ловкостью вскарабкался ему на плечи, ухватился за фальшборт, подтянулся на руках и перебрался на палубу.
Наверху, чуть слышно посвистывая, словно маятник, ходил от борта к борту вахтенный. Внезапно свист его оборвался, послышался шум борьбы, и вскоре все смолкло. Минут через пять рядом со шлюпками шлепнулся в воду конец штормтрапа.
— Поднимайтесь, компанейрос! — негромко сказал Хорхе.
Карабкаясь по шатким балясинам штормтрапа, десантники один за другим поднялись на палубу судна.
— А что с вахтенным? — шепотом спросил Мануэль.
Хорхе указал на связанного человека, лежавшего около шлюпбалки. Затем он хлопнул себя по карману, из которого торчала рукоятка пистолета, и сказал:
— Вот и я вооружен. Дело оказалось несложным.
Три человека были оставлены Мануэлем для действий на верхней палубе. Четверых вместе с Жаном он послал в машинное отделение, откуда доносилось монотонное бульканье помпы, видимо откачивавшей воду из трюмных отсеков, а сам с Паоло и Наварро приступили к осмотру надстроек и жилых помещений.
В рубке и капитанской каюте никого не было. В матросском кубрике на двухъярусных койках при тусклом свете спали полураздетые люди. Их было человек двенадцать.
— Механики, — определил Наварро, заметив, что у многих моряков руки потемнели от масла.
— Подъем! — скомандовал Мануэль.
Лежащие подняли головы. Они удивленно переглядывались, не понимая, для чего пришли в кубрик стражники.
— Одеться! — приказал Наварро.
Один из механиков, надевая промасленную робу, про себя ворчал:
— Сколько продажных шкур развелось!
— Не говори, дружище! — согласился сосед по койке.
— Я думал, пришли люди, а это стражники! — заметил третий моряк. — Дня им мало, по ночам таскаться вздумали.
Десантники никак не ждали, что их форма встретит такое открытое презрение.
— Берут обыкновенного негодяя, наряжают в казенный мундир, суют дубинку или скорострельный пистолет в руки и — вот вам вполне приличная шкура. Любуйтесь! — сказал первый механик и кивнул в сторону Наварро.
Летчик прикрикнул на него:
— Ты, приятель, не очень-то… полегче на виражах!
— Твои приятели в джунглях воют! — сердито сказал моряк. — Ведите, что ли!
В кубрик заглянул Хорхе. Он был в полосатой одежде каторжника, с пистолетом в руке Моряки изумленно переглянулись: появление каторжника с оружием, спокойно беседующего с ненавистными людьми, могло смутить кого угодно.
— Что за маскарад? — спросил один из моряков.
Узнав, что судно захвачено политическими заключенными, он стал разговаривать по-иному, а сердитый машинист отвел Мануэля в сторону и негромко спросил:
— Коммунист?
— Да.
— Я думал, арестовать пришли. Эти ребята сочувствуют. Можете на нас рассчитывать, не подведем. — Потом он повернулся к Наварро и попросил: — Извини, дружище! Я и то смотрю — парень с виду ничего, а в такой паршивой робе. Не сердись!
Всех помощников капитана, двух радистов и пассажиров в военной форме, отказавшихся подчиняться десантникам, на катере отправили на Панданго и посадили вместе со стражниками в подвал.
От механиков Мануэль узнал, что перед выходом в море часть команды была неожиданно списана на берег и заменена портовым сбродом. Лишь дизелисты были оставлены на своих местах. Потом явились стражники. Они расположились в носовых каютах и пьянствовали весь рейс. Незадолго до отплытия один из электриков видел подозрительного полковника, беседовавшего с капитаном судна и радистом. Отправился ли этот полковник в море, сошел ли на берег, — моряки не знали. Им лишь было известно, что судно следует в одну из североамериканских гаваней. Судя по количеству запасенного топлива, порт назначения находился далеко. Продовольствия и пресной воды было взято на длительное плавание.
На Панданго перед выходом из лагеря и на пути к баракам была выставлена вооруженная охрана. Люди Лео Манжелли дежурили попарно. Трагическая гибель Жуана была для них хорошим уроком.
Чтобы не взбудоражить и не поднять прежде времени уголовников, решено было вести разговоры только в бараках политических заключенных и у индейцев.
Энрико Диас, борясь с приступами лихорадки, пошел в третий барак, где больше всего водилось доносчиков и шпионов. Разбудив спящих, он сообщил о захвате парохода и спросил: кто желает вырваться
