— Вызовите всех на палубу! — приказал Сизов Павлу. Он хотел познакомиться с командой.
— Все налицо, кроме помощника механика.
На палубе находились два старика, две девушки, помощник капитана Павел и Витя.
— Кто плавал в озере? — спросил Сизов.
Седобородый старик ответил:
— У нас в колхозе и реки нет, где там плавать!
— Как вы попали на пароход?
— Отступали мы всем колхозом, а когда дошли до этого места, я сказал старушке: «Отступай, бабка, дальше, а я останусь; наши не допустят немца до Ладоги». Попросился на пароход, меня и приняли. Обед варю команде.
— Меня зовут Катей, — сообщила худенькая девушка. — До войны училась в консерватории.
— Шура, — сказала вторая девушка. — Работала парикмахером.
Сизов взглянул на тонкие длинные пальцы, хрупкую фигурку Кати и усомнился: где у нее найдется сила подбрасывать в топку котла полные лопаты тяжелого каменного угля?
Механик, видимо, понял капитана и, как бы извиняясь, проговорил:
— Силенок у них маловато, но с делом справляются; конечно, мне и Ваньке приходится им помогать. Людей нет, все на фронте.
— Я тоже помогаю, — сказал Витя, который, как оказалось, весной окончил школу.
— А вы где плавали? — спросил Сизов Павла.
— До войны работал кочегаром на канальных пароходах, а сейчас перевели помощником капитана, — говорят, нет людей.
Только механик был кадровым речником, но и он не плавал в озере.
Четыре месяца плавал Сизов на «Бугуеве». За это время ему пришлось около двухсот раз с баржами пересечь озеро, доставляя Ленинграду продукты. Не раз «Бугуев» попадал в шторм, его бомбили фашисты. Маленький пароходик, приспособленный к плаванию по тихим каналам, хорошо выдерживал шторм, а старики, дети и девушки превратились в опытных моряков. В шторм, стремительно раскачиваясь с бока на бок, взлетая на вершину волны и проваливаясь, шаг за шагом «Бугуев» продвигался вперед, таща за собой баржу. А в это время дед в тесном камбузе, где помещалась только плита, стоя на палубе и ухватившись за прикрепленный рым, чтобы не вылететь за борт, варил обед. Не обращая внимания на промокшую одежду, он с таким спокойствием выполнял работу, как будто всю жизнь был коком.
Как-то Сизов сказал, что если в шторм лопнет буксир, то ни один канальный пароход не поймает в бушующем озере баржу и ее выкинет на камни. Его слова запомнил Витя и через каждые полчаса проверял буксир. В шторм он чуть не ползком пробирался на корму.
Сизов восхищался бесстрашием и хладнокровием команды во время налетов фашистской авиации. Витя бегал вокруг рубки, громко предупреждая:
— Заходит с кормы!
— Пикирует, ложись! — командовал он неизвестно кому и ложился сам.
Сизов скатывал руль на борт, и бомба разрывалась в стороне. Дед же усаживался на самом носу парохода, наблюдал за самолетами и зажмуривал глаза, когда с воем летела бомба. После боя он говорил:
— Кажись, и на этот раз пронесло. Витя, давай чай.
А Витя возбужденным голосом кричал в машину:
— Катя, Шура, наши отогнали фашистов, мы победили!
Как-то Сизов спросил Витю:
— Где ты научился узнавать о маневрах самолетов?
— Фашисты часто бомбили Волховскую электростанцию, а наш дом находился неподалеку, там я узнал их повадки.
Сизов полюбил шустрого Витю, степенного деда, скромных, исполнительных девушек Шуру и Катю, тихого старика механика. Боевая, полная опасности жизнь сблизила всех. Теперь Сизов знал, что в трудную минуту можно положиться на команду.
Поздно осенью, вручая Сизову приказ на очередной рейс, оператор сообщил:
— Ваш пароход поступает в распоряжение капитана третьего ранга Барсова.
— Что будем делать?
— Прокладывать кабель по озеру. Ленинград должен получить ток от Волховской гидростанции.
Электрический свет Ленинграду — это же целое событие! Сизов направил пароход в бухту, где шла подготовка к прокладке кабеля. Зиму 1941/42 года он провел в Ленинграде и знал, что значит мало электроэнергии. Водопровод почти бездействовал; люди брали воду из Невы. Жилые дома освещались коптилками. Вспомнились покрывшиеся копотью потолки, вещи, почерневшие лица, темные лестницы…
Отшвартовав пароход к большой железной шаланде, Сизов вскарабкался на нее. Невысокий полный, но подвижный капитан третьего ранга Барсов громко распоряжался работавшими в трюме.
— Товарищ капитан третьего ранга, пароход «Бугуев» прибыл в ваше распоряжение! — доложил Сизов Барсову.
— Добро! — сказал он. — Дали в самый последний момент; говорят, все пароходы заняты буксировкой. — Разговаривая, Барсов не спускал глаз с трюма, где укладывали толстый кабель, предварительно смонтированный специалистами-электриками.
— Товарищ Акимов, проверяйте каждый сантиметр, прощупайте каждый кусок. Малейшее повреждение сведет на нет всю работу! — крикнул он в трюм и снова обратился к Сизову:
— Вот уже неделю ребята недосыпают. Торопимся до закрытия навигации закончить работу.
— Какой длины кабель? — поинтересовался Сизов.
— Двадцать семь километров — ширина озера. Нужно проложить четыре ряда.
— Успеем ли? Осталось мало времени.
— Должны успеть. Так приказало командование. С наступлением ночи отправляемся в рейс. В случае выхода из строя тральщика баржу поведете вы.
На палубе шаланды установили огромный барабан. Осталось уложить последнюю сотню метров. Работа очень тяжелая. Трудно согнуть и уложить толстый, негнущийся кабель в ровные ряды.
На этой шаланде, как и на других, на носу и на корме стояли пулеметы. Сизов завидовал самоходным баржам и шаландам. Они могли защищаться от нападения вражеских самолетов. Вся их защита заключалась в маневрировании; но как это делать, если движение парохода сковывает длинный буксир?
Сизов обошел палубу шаланды, загроможденную досками, бревнами, прошел на корму, заглянул в камбуз.
Жена шкипера варила обед, а обросший седой щетиной муж подшивал валенки; и если бы не пулемет, установленный перед камбузом, казалось, укладка кабеля в трюм, варка пищи и шкипер, подшивающий валенки, — все это происходит в мирной обстановке.
— Товарищ капитан, идите отдыхать; может, не придется спать ночью, — заметив Сизова, предложил Барсов.
Наступили осенние сумерки. Тральщик ладожской военной флотилии забуксировал шаланду с кабелем и повел ее по направлению к восточному берегу со скоростью три–четыре километра в час, с тем расчетом, чтобы за ночь проскочить открытую часть озера. Заминка в прокладке, — и день мог застать шаланду в озере; фашисты увидят из Шлиссельбурга и пошлют самолеты бомбить.
Люди это знали и торопились.
Ночь прошла в напряженном труде, и на рассвете первый кабель вывели на берег.
При прокладке второго кабеля сильно мешала бортовая качка. По временам на палубу парохода обрушивались волны, но команда привыкла к шторму. Свободный от вахты дед спал, а Витя находился на палубе.
Ветер и волны задержали прокладку кабеля; наступил рассвет, а шаланда была еще в озере.
Витя вдруг закричал:
— Летят фашисты!
