Она: Ну что ж… Спасибо за откровенность. Не такой уж ты и лжец, раз признался. Хотя если бы я тебя не спросила, ты тянул бы до последнего… Подлец ты, Семен! Просила же как человека… Эх, да что говорить! Жаль… И времени потерянного, и надежд своих…
Он: Вера! Я понимаю, что не в праве больше ни о чем просить… И все же… Все же… Надеюсь, я могу хоть изредка…
Она: А зачем? Все бессмысленно. Ты, конечно, можешь. Но, боюсь, незачем. Я возвращаюсь на сайт!
Он: Вера! Вера-а-а-а! Верочка!!!
После разговора с другом в жизни Виктора что-то поменялось. Он даже толком не понял, что именно. Внешне все оставалось по-прежнему: семья, работа, встречи с Никой… А вот внутренне… Внутренне шел какой-то нескончаемый диалог. И диалог этот привел его к следующему: к осознанию своей жизни, к ее переосмыслению. Вот он жил и жил, не задумывался особо, что его не устраивает, почему, можно ли что-то поменять, нужно ли менять…
Вопросы типа «а что мне нужно для полного счастья?» вообще никогда не приходили ему в голову. К чему мучиться глупыми вопросами? Какое такое счастье? Что есть счастье? Это же надо определяться в понятиях, копаться в себе, задумываться, вытаскивать изнутри какие-то проблемы, разбираться с ними, работать над их устранением, прилагать усилия, затрачивать энергию… Вместо всего этого можно не задумываться вообще… Или если, не дай бог, подобный вопрос возникнет непонятно каким образом, вдруг и скорее всего в нетрезвом мозгу, то легче ответить самому себе: да у меня все в шоколаде! Собственно говоря, долгие годы так оно и было. Не в том смысле, что «в шоколаде», а в смысле, что не было честного ответа.
А после разговора с Семеном Виктор вдруг резко и с болью признался самому себе: нет, он не удовлетворен! Он испытывает дискомфорт. И от своей нечестности, и от двойной игры, и от самообмана, и от того, что, имея в своей жизни двух женщин, ни одну из них не может сделать счастливой. Ну, с женой вообще все понятно: там отношения нарушены давно и, похоже, бесповоротно. А с Никой… С Никой, казалось бы, полная идиллия. И любит она его, и считает лучшим мужчиной своей жизни, только и ей не дает он полноценного счастья. Как бы ни хорохорился, ни кичился, ни выражал самодовольства по этому поводу.
В последнее время Ника была очень подвержена смене настроений. Раньше он никогда за ней ничего подобного не замечал. Она была с ним ровна, всегда рада встрече. Он постоянно чувствовал, что она скучает, ждет, желает его… Он привык видеть в ее глазах живой интерес к себе. А тут вдруг все куда-то потихоньку стало пропадать. То она грустна, то задумчива, то сообщения получает от кого-то и не говорит, от кого. Он просто бесился в такие мгновения. Прежде такого не было. А то вообще от свидания отказывается.
Когда это случилось однажды, он просто опешил. Не знал, как реагировать. И спросить, почему, не решался и что говорить дальше, не знал.
Это было буквально неделю назад:
– Ника! Привет, дорогая! – Он позвонил ей с работы.
– Привет.
– Соскучился…
– Привет, дорогой! – повторилась она.
Он напрягся уже после этой реплики. Потому что обычно она отвечала: «Я тоже!» или «А ты не представляешь, как я соскучилась». А он начинал: «Нет, я сильнее!» А она подхватывала: «Нет, я!»
И эта полудетская игра нравилась им обоим и служила прелюдией к более серьезным признаниям или договоренностям о встрече.
– Как ты? – продолжал он.
– Хорошо. А ты?
– Говорю же, соскучился…
Молчание.
– Как насчет встречи сегодня? Я тут новый ресторанчик приглядел. Сходим?
– Может, не сегодня?
– Что? – Он сделал вид, что не расслышал, а потом недоуменно проговорил: – Как не сегодня? Виктор настолько не был готов услышать отказ, что растерялся.
– Что-то настроения нет. Да я еще и на диету решила сесть. Так что не до ресторанов.
– А в кино? – Он еще цеплялся за возможность свидания, но интуитивно уже понял: ни кино, ни кафе, ни интима… Сегодня, похоже, ничего этого не случился.
– В кино? – переспросила она задумчиво. – Давай в другой раз. – И тут же добавила: – Извини, дорогой! У меня второй звонок. Пока. Целую. – И не выслушав ответа, повесила трубку.
Такого состояния у него не было давно. Представить себе, что она его разлюбила, он не мог. Не мог, и все! Потому что так не бывает. Никогда! Она ему шептала, что он – ее счастье! Самое счастливое счастье! Она его разлюбить не может! Тогда что? Что? Ну, может, занята чем-то? Ну, может, и вправду настроения нет? Бывает же у нее нервность повышенная перед месячными. Она в такие дни и раздражается чаще, и голос повышает. Не на него, конечно, а в каких-то ситуациях. На него она не только голос ни разу не повысила, а взгляда недовольного в его сторону не позволила.
Но как бы он себя ни уговаривал, ничего не получалось. Внутренний оппонент тревожно заявлял: «Что-то с ней происходит! Будь внимателен! Будь осторожен!»
Но что делать, он не знал. Просто решил переждать. Не звонил пару дней. Мучился, скучал, томился, но не звонил. Она объявилась сама:
– Привет, дорогой! Ты как?
– Хорошо! – Он обрадовался ее звонку. Так обрадовался, что чуть ли не рассмеялся в голос от удовольствия.
– Что-то ты пропал. Случилось что?
– Нет, все нормально. Просто мне показалось, ты не настроена на встречу, на разговоры. Ну я и решил не настаивать на общении…
– Ну и правильно!
На этой фразе улыбка исчезла с его лица. Это было чудовищная фраза! Неправильная, не из его жизни и уж точно не из их отношений с Никой! Он-то ждал от нее совсем других слов…
Она между тем продолжала:
– Ладно! Я рада, что у тебя все нормально. Звони, когда будет настроение. Пока!
Все! Это, наверное, все! Виктору не нужны были с ней никакие другие отношения, кроме тех, которые сложились. Никаких полумер, недоговоренностей, недомолвок он не хотел.
Он хотел ее всю, целиком, без остатка! Он привык, что она всегда рядом, по первому его щелчку, что называется. Что она всегда его хочет, что она отдана ему до самого донышка. Что нет в ней сомнений, метаний, ненужных раздумий. Что нет секретов, тайн, закулисной игры. Что горят ее глаза при взгляде на него, что нескончаема ее нежность и желание близости, что откровенна она с ним, искренна и естественна. Что нет в ней двусмысленности, глупого бабского кокетства, дурацких намеков. Все честно, прозрачно, предсказуемо.
И вдруг – резко, внезапно, без объявления войны – конец! Он реально почувствовал холод. Холод внутри живота, пустоту за грудиной. Фу, тяжело-то как!
Ехать домой не хотелось. Совсем. Семену, что ли. позвонить…
В семье Семена наступило странное затишье. Катя, видимо, никак не могла прийти в себя от дерзкой выходки мужа, а сам Семен был под впечатлением от собственной же смелости, столь несвойственной ему в отношении с супругой.
Катя позвонила подруге поделиться своими переживаниями:
– Ань, мой что-то совсем одурел… Всю жизнь я его, оказывается, зажимала, подавляла… Якобы живет он только моими интересами, ущемляя себя постоянно. Представляешь?
– Представляю, – грустно согласилась Аня. – Витька вон тоже что ни день, то скандал, то ссора, то молчание. И все на ровном месте. Беспричинно будто бы.
– Вот это и страшно, что беспричинно, – глубокомысленно заметила Катя.
