– Никто и не обижается, – проворчал Петров, загружая в пасть очередную порцию мяса. – Можно подумать, я шуток не понимаю.
Глава 11. Комиссар
На стоянку проката автомобилей в аэропорту имени Бенито Хуареса вышли прилетевшие из Акапулько двое мужчин довольно странного вида. Один из них – маленький, плешивый, узкоголовый, лет сорока пяти – был одет в добротный чёрный костюм с белой сорочкой и, казалось, жара его совершенно не забирала. Второй – молодой, здоровенный, с бритым затылком – обливался потом, хотя весь гардероб его составляли чёрная майка и жёлтые шорты не первой свежести. Служащий зевал и тёр глаза. Мужчина в костюме обвёл глазами автопарк и показал пальцем на сверкающую чёрными лакированными боками «эйр-флоу», почти не поцарапанную.
– Там есть кондиционер? – спросил он по-испански у служащего.
Служащий, увидев, какую марку они выбрали, вытянулся по швам, всякая сонливость исчезла с его пухлой физиономии как наличность из кошелька загулявшего транжира.
– Ещё и какой, сеньор!
Парень в майке поскреб бритый затылок и, ухмыльнувшись, спросил узкоголового:
– Ты, Абрамыч, однажды выбранной марки не меняешь? Гы-гы…
Надо сказать, он не понимал по-испански ни единого слова.
Тут в кармане узкоголового мелодично мяукнуло. Он достал маленький телефончик, приложил к уху, сказал: “Si”, потом ещё раз: “Si” и убрал телефончик обратно в карман. Они вернулись в помещение аэропорта и подошли к конторке, за которой сидел, пялясь в мини-телевизор, румяный толстяк с добродушной физиономией. Перебросившись с пареньком в униформе парой слов, толстяк расплылся в улыбке, выскочил из-за своей конторки и затараторил как заведённый. При этом он размахивал руками, и всё норовил напрыгнуть грудью прямо на опешившего верзилу в майке.
– Чё ты трёшь, в натуре? – спросил тот на неизвестном служащему языке. – Чё ему надо, Абрамыч?
– Хочет нам в машину холодильник поставить с пивом.
– Ну так пускай ставит.
– Так он и слупит по двойному тарифу… А впрочем, нехай и слупит. Папа Ореза платит.
Через пять минут они сидели на кожаных подушках внутри салона, и мощный автомобиль, подпрыгивая, мчал их в фешенебельный район Онориу-Пердизис, где, как только что сообщили плешивому, в скромном трёхэтажном доме проживал комиссар уголовной полиции Ахо Посседа. Плешивый, сидевший за рулем, задраил иллюминаторы и включил кондиционер. Парень в майке потянулся к маленькому холодильнику, который им, действительно, поставили под спинку сиденья и куда без обману загрузили пять банок “Карта бланка”.
– Нет, Василий, потрепи, – осадил его старший товарищ.
– Дак… пить же хочется…
– Нам сейчас работенка предстоит. Ответственная. А потом будешь пить сколько влезет.
– А что надо сделать?
– Раскрутить одного мента на адресок.
– Чей адресок?
– Свидетеля.
– Мутовать будем, покуда не расколется?..
– Не знаю. ещё не знаю, не решил. Помолчи пока, не отвлекай от работы мысли.
Василий слегка обиделся и отвернулся к окну. Обида его, впрочем, сразу растаяла как облачко. Пролетавшие за окном улицы Маньяна-сити, сверкающие огнями, запруженные, несмотря на позднее время, народом и автомобилями, очень быстро вернули его в состояние эйфории, в котором он практически без перерыва пребывал уже целый месяц. Работа? Ну, пускай будет работа. Чего бы и не поработать? Не пить? Не буду.
Мужчина в костюме, которого Василий назвал Абрамычем, пару раз спросил у полицейских дорогу, и довольно скоро они въехали в Онориу-Пердизис. Абрамыч поехал медленней, внимательно глядя по сторонам. Здесь праздношатающегося народу было гораздо меньше, чем в центре, а машины и вовсе никакие не ездили. За решетками прятались в цветах и листьях небольшие особнячки из белого известняка и гранита.
Абрамыч быстро нашёл нужный ему дом. Каменный заборчик отделял от тротуара неухоженный палисадник шириной метра в три. Сбоку к дому был пристроен гараж, к которому от входа вела мраморная дорожка.
– Пойду, – произнёс Абрамыч, припарковавшись за перекрестком в сотне метров от комиссарова крыльца. – Ты тут посматривай по сторонам. На всякий случай. Что подозрительное заметишь – мне потом доложишь. Из машины не выходи. Мотор не выключай, пусть акондисьенадо работает, чтобы я вернулся, а здесь была сибирь.
– Не надо сибирь, – ухмыльнулся Василий.
– Надо. От жары могзи буксуют.
Абрамыч подошёл к калитке и позвонил в звонок на столбе сбоку. Спустя минуту в доме над входной дверью открылось окно, и плохо различимая в темноте женщина спросила, какого дьявола ему надо.
– Мне надо видеть сеньора комиссара! – ответил пришелец.
– Маньяна[30], – сказала женщина и добавила что-то такое, чего Абрамыч даже не понял.
– Но это срочно, – сказал он. – Это просто ужас как срочно! Господин Посседа очень-очень расстроится, узнав, что я тут сегодня был, а с ним не увиделся…
Скороговоркой ему ответили, что хозяин спит, что он весь день работал, устал как собака, что он не шляется по ночам, как некоторые уродские иностранцы, которым говорят завтра, а они не понимают, он расследует дело об убийстве эмбахадоро русо, он задержал свидетеля убийства, весь день его допрашивал, а теперь спит без задних ног, и дети спят, их четверо, три девочки и мальчик, самые воспитанные дети в Маньяне, их папаша страшно не любит, когда нарушают их сон, он сейчас вынет большой пистолет и, пожалуй, продырявит одному беспокойному bobo[31] его причинное место, потому что допрашивать свидетеля, который ни черта не понимает по-испански и к тому же немного не в себе – работа та ещё, и Ахо нужно выспаться перед завтрашним днём, к тому же он не спит, а работает с бумагами, которые привёз с собой, вон за тем окном на первом этаже в своём кабинете с отдельным входом…
Абрамыч напряг слух и филологический аппарат: мало ли, вдруг эта дура сейчас ему и адрес этого тупого свидетеля изложит… но она, напоследок послав его в какое-то неизвестное ему место, с треском захлопнула окно.
Пиная от досады камушки, Абрамыч вернулся к “эйр-флоу”. Василий, увидев его, в две могучих затяжки добил косячок с “божьей травкой”, выпустил дым, высунувшись далеко в окно, помахал ладонью, поднял стекло и прибавил мощности кондиционеру. Старшой плюхнулся на переднее сиденье и задумался на секунду, потом спросил:
– Что здесь у тебя? Всё тихо?
– Как под наркозом, – сказал Василий. – За всё время только бикса бухая прокандыбала через перекресток, но даже караулками на меня не верзанула.
– Куда она пошла? – оживился Абрамыч.
– Вон туда за угол, – Василий ухмыльнулся. – А чё?
– Давно?
– Да нет, токо что…
– Сиди здесь, – приказал он напарнику. – Я тебе, блядь, покажу спящих деточек…
– Кого? – рассеянно спросил Василий.
Но Абрамыч уже скрылся в темноте и не ответил.
Василий откинулся на спинку сиденья и потянулся, и закатил в блаженстве глаза.
– Ёлочка! – сладко вздохнул он, почесав заскорузлым пальцем промежность, а потом взгляд его сделался вдруг осмысленным, и он устремил его куда-то в чёрное небо, на котором из-за смога не было видно никаких звёзд, а потом ни с того ни с сего сказал несколько фальшивым голосом: – Как-то там
