с пятницы ничего не ел, знатно ударила его по мозгам, утомленным солнцем и любовью.
Ореза тоже захихикал.
– А вы-то чего развеселились? – спросил Иван.
– Очень это у тебя заразительно получается, амиго.
Вернулась Габриэла и объявила:
– Я распорядилась накрыть стол возле бассейна! Как вы тут? Вступили в мирный диалог?
– Мне нравится, как он смеётся, – сказал Ореза.
– А мне нравится как он – всё! – сказала Габриэла. – Пойду пригляжу за сервировкой.
Значит, был на высоте, подумал Иван. Значит, будет что доложить Бурлаку. Впрочем, воротникастого ему. Перебьётся. Не его дело. Скажу, что всё нормально, и всё, пускай успокоится, старый хрен.
Бурлак давал ему всякие инструкции. Когда будешь девку обольщать, сказал он Ивану, дави на патриотизм, на нелюбовь свою к norteamericanos. Там ещё есть у ней какой-то придурок Мигель, так вот она его сильно не любит за что-то. Представится случай – выясни, за что она его не любит. Хотя, видимо, за то, что он полный козёл. И вот тебе на самый последний случай факт: папашка-то в молодости был большой озорник, снимался в порнофильмах. В случае чего тоже можно использовать. Но лучше с моей санкции…
Ни черта никаких инструкций Бурлака Иван не исполнил. Предался неге сексуальной, как паршивый мажор. Обольщением надо заниматься, а я дорвался, блин, как голодающий Поволжья до бесплатной кондитерской… Родина-мать меня, понимаешь, на службу призвала, а я, такой-сякой, вместо того, чтобы встал-пошел, в интимные места классового противника носом тычусь… Понимаю, что чёрного лобка дождался, как звезды Героя, и всё же… Нехорошо, нехорошо, подумал Иван и внезапно заснул.
Проснулся он, когда сгустились сумерки. Он лежал всё на том же диване, разутый и накрытый пледом, рядом на полу стоял стакан с недопитой граппой, в ногах сидела Габриэла и тоже спала. Он пошевелился, она проснулась и посмотрела на него.
– Обед остыл, – улыбнулась ему Габриэла. – Может, поедим, наконец?
Иван так проголодался, что готов был съесть ведро сухого корма для котов. Он рывком поднялся с дивана и сказал:
– Вы что же, из-за меня всё ещё не пообедали?
– Папа сказал, что у него нет аппетита и пошёл играть в теннис. Ты умеешь играть в теннис, милый?
– Нет. Впрочем, я никогда не пытался.
– Пойдем, попробуешь. У нас есть минут пятнадцать – пока всё накроют заново.
Они обошли дом. С обратной стороны, между стеной дома и скалой, был оборудован неплохой теннисный корт. Два прожектора по бокам давали достаточно света для игры. По корту взад-вперед носился потный сеньор Ореза и махал ракеткой, безуспешно пытаясь угодить по мячикам, которыми с противоположного края корта его обстреливала замысловатая пушка.
– Эй, кто пришел! – воскликнул он. – Выспался, бедолага? Бери ракетку и вставай. Я тебя сейчас разделаю под орех.
– Какие правила в этой игре? – спросил Иван, выходя на корт. – Такие же, как в пинг-понге?
– Да, только подавать надо по диагонали, вон в ту маленькую зону.
– Система счёта?
– Давай по-волейбольному, до десяти. С потерей подачи. Большой гейм мы сыграть не успеем.
Через двадцать минут смущённый Иван обыграл удивлённого папашу со счётом 10:2, и они пошли в душ и за стол.
– Ловко, – сказал Ореза. – А говоришь, никогда не играл.
– Дело не хитрое, – ответил Иван. – Лупи себе по мячику, да следи, чтобы он упал в нужное место.
– Завтра же перехожу на граппу.
– Пьянство вредно для физической формы, – сказал Иван.
– Что ты говоришь!.. – ужаснулся папа. – Ладно. Скажи-ка, сюда, в Акапулько, ты действительно приехал просто отдыхать, или есть ещё какое-нибудь дело?..
– От вас шила в мешке не утаишь. Конечно, есть.
– Ну так! – воскликнул польщённый папаша. – Значит, не только отдыхать?
– Не только. Надоело мне в Монтеррее. Очень уж урбанизированный город… Без души… Трудно воткнуться куда-нибудь, а воткнёшься – из всех степеней свободы только одна: будь винтиком в машине, делай что разрешат.
– А что ты умеешь делать?
– Лучше спросите, что я хочу.
– Ну, допустим, хочешь ты кусок хлеба с маслом и чтобы не очень напрягаться, его добывая. Как все хотят.
Если я ему скажу, что деньги для меня – не главное, подумал Иван, он, пожалуй что, заподозрит во мне русского шпиона…
– Да, сеньор Ореза, – ответил Иван. – Вы, как всегда, правы. С толстущим слоем масла. И желательно попробовать разные пути для осуществления этой великой маньянской мечты.
– Но ведь ты ничего не знаешь, ничего не умеешь…
– Я полчаса назад не умел играть в теннис…
Эта реплика заставила Орезу, растиравшего полотенцем свои неплохо сохранившиеся телеса, сесть на лавку. Секунду-другую он осмысливал услышанное, потом громко расхохотался.
– Это убеждает, парень! Ладно. Расскажи мне в двух словах, что такое ипотечный кредит.
Иван рассказал.
– А коэффициент изменения сводного индекса оптовых цен?
Иван помялся, но объяснил. Как раз это ему в Академии рассказали.
– Ладно, давай продолжим разговор на днях. Скажем, послезавтра. А сейчас сменим тему: Габри не желает об этих делах слышать за обедом… А послезавтра я, может, и предложу тебе кое-что по существу. Напиши мне на бумажке свои данные: полное имя, место и дату рождения, номер карточки социального страхования, если она у тебя есть…
Ужинали они при свечах, но и такого скромного освещения было достаточно сеньору Орезе, чтобы констатировать грустный и приятный факт: никогда он не видел свою дочь такой счастливой. Даже наполовину такой счастливой. На четверть.
Сеньор Ореза вздыхал и подливал себе красного вина. Габриэла почти ничего не ела и потчевала Ивана, который, напротив, жрал за четверых. На небо высыпали звёзды. Ветерок с океана принес к благоухающему столу йодистый запах гниющих водорослей, запах, жителям побережья – родной, прочим – ностальгический. Жизнь катилась своим чередом.
– Я устал, пойду, пожалуй, лягу и усну, – сказал папочка. – Заодно распоряжусь насчёт комнаты Ивану. Думаю, ему будет удобнее наверху?..
– Только не очень далеко от моей, папа, – сказала Габриэла и засмеялась хриплым бандитским смехом. – А то, когда ночью буду к нему пробираться – перебужу весь дом.
– О, времена, о, нравы! – вздохнул Ореза и поднялся из-за стола. – Слышала бы тебя твоя мать…
– Она слышит, – Габриэла посерьёзнела. – Папа, ещё рано, мы с Иваном съездим покататься, потом вернёмся. Что же касается нравов, вспомни, чем ты сам занимался в молодости и мне признался. Я теперь тебя буду шантажировать.
Папа поднял руки и ретировался.
Минут пять Габриэла с любовью наблюдала за процессом поглощения Иваном разной биомассы, а потом вдруг завопила:
– Папа!!!
Сеньор Ореза в одних трусах выскочил на террасу.
– Папа, я выйду за него замуж! – сказала Габриэла.
Сеньор Ореза пожал плечами и вернулся к себе. Заперев дверь на ключ, он включил компьютер, три раза промахнувшись мимо кнопки. Затем он аккуратнейшим образом ручным сканером снял отпечатки пальцев с бокала, из которого пил Иван, и отправил их куда-то в глубь Всемирной Паутины. Потом он
