потери жена Кейт, чье сердце буквально разрывалось от горя.
Так что Гидеон хорошо осознал свое слабое место: с самого начала он подметил, с каким обеспокоенным интересом он воспринял дело о 'девушке с подснежниками' и арест юного Уильяма. И сейчас у него не было сомнений, что перед ним сестра последнего, взволнованная, почти испуганная его появлением.
Пожалуй, ей было где-то двадцать один год отроду. Волосы сильно кучерявились, а глаза отливали цветом меда; слегка накрашенные губы плотно сжаты, как если бы она боялась, нечаянно открыв рот, разрыдаться.
Надвигалась довольно-таки опасная ситуация, так что в данный момент у него оставался только один выход: подбодрить девушку и успокоить её. Поэтому он запнулся лишь на какой-то миг и тут же, протянув руку, с дружеской улыбкой шагнул навстречу. Затем, всего лишь в трех словах, Гидеон сумел создать у неё впечатление человека, от которого ничего не скроешь.
— Хэлло, мисс Роуз! Я и не знал, что вы подруга Пруд. Современные молодые девушки так много скрывают от своих отцов! — промолвил он, сжимая её холодную руку и чувствую по ответной, отнюдь не вялой, реакции, что это маленькое вступление возымело свое действие. — Надеюсь, не заставил вас долго ждать?
— Нет… я… Нет, — с трудом выдавила она из себя, закусила губу, и Гидеон почувствовал, что девушка находится на грани нервного срыва.
— А почему бы нам не пройти вон туда и не присесть, — предложил он, беря её под руку и увлекая за собой в небольшой салон, выходивший в коридор. Затем обронил, обращаясь к внимательно наблюдавшему за ними капралу, стоявшему недалеко в компании одного из полицейских.
— Как бы там насчет чашечки чая, Мэт?
— Мигом, сэр!
— Нет, скажем, минут так через десять.
Интересно, курила ли она? Гидеон вытащил из кармана портсигар, до отказа набитый сигаретами, которые предназначались только для угощения.
— Нет… нет, я не курю, — поспешно откликнулась она дрожавшим от волнения голосом, пристально взглянув ему в глаза. — А как вы узнали, кто я? Я ведь никому себя не называла.
— Вы очень похожи на своего брата, Мэри, — ответил Гидеон, который уже вспомнил её имя, прочитанное в отчете Смедда.
От его реклики она вздрогнула, отвернулась в сторону, затем вся напряглась.
— Да, я его сестра… Он не убивал Винифриду.
— В самом деле?
— Он бы не смог этого сделать.
Она произнесла эту фразу с таким пылом и горячей убежденностью, что Гидеон тут же насторожился. В нем сейчас звенела не только та сентиментальная струна, о которой уже упоминалось, но и нечто другое, что-то типа восхищения этим отважным в сущности совсем ещё ребенком, осмелившимся прийти к нему со ссылкой на дружбу с его дочерью.
— Если вы так уверены в его невиновности, помогите нам доказать это, — отреагировал он, внимательно изучая её вблизи.
Теперь она уже не отводила взгляд в сторону, наоборот, буквально вперила его в Гидеона с оттенком вызова, мелькнувшего в её глазищах. Но Гидеон продолжал говорить все тем же спокойным и убедительным голосом:
— Поверьте мне, мы вовсе не стремимся во что бы то ни стало держать его в тюрьме и подвергать такому суровому испытанию.
— Это вы так говорите! Но люди, арестовавшие Уилли, действовали совсем не так. Они с самого начала рассматривали его как виновного, горячо запротестовала девушка. — Его забирали при мне. Кстати, и со мной они вели себя ничуть не лучше. Даже заявили, что я только зря теряю время, пытаясь соврать ради его спасения.
Интересно, подумал Гидеон. Действительно ли все происходило именно так? Впрочем, это его ничуть не удивляло. Суперинтендент подразделения «Эйч-5» медленно, но уверенно приближался к пенсионному возрасту, и его участок работал не так хорошо, как хотелось бы. И, как это часто бывает там, где воцарились небрежность и беспечность, два или три офицера этого подразделения полиции вполне могли начать вести себя слишком вольно, проявляя суровость и даже совершенно нетерпимую жестокость. Полиция, конечно же, пользовалась такими методами, и они оправдывали себя с задубленными рецидивистами, но не с юношей без какого-либо уголовного прошлого и из благополучной семьи…
— Скорее всего полицейские были полностью уверены в том, что именно он убил девушку, — стараясь говорить весомо, ответил Гидеон.
— Нет, это невозможно!
— Почему?
— А потому, что это я была с ним в тот момент, когда, как утверждают, он находился вместе с Винифридой.
— А, вот значит как, — медленно, растягивая слова, ответил Гидеон.
Он ей не верил и теперь понимал, почему ребята из «Эйч-5» обошлись с ней столь бесцеремонно. Девушка собиралась сфабриковать алиби своему брату, и все говорило в пользу того, что она лжет; следовательно, было необходимо действовать быстро, иначе могли возникнуть большие неприятности. Она, несомненно, отличалась напористостью и владела сейчас инициативой, но если Гидеон и продолжал восхищаться её решительностью, то одновременно он и жалел её. Он считал, что у неё нет ни единого шанса его обмануть. Ни его, ни других полицейских. Он читал в её сердце так же свободно, как делал бы это в сердце матери, пытающейся любой ценой спасти свое дитя.
— Да, я была с ним, — настаивала девушка сдавленным от волнения голосом. — Мы ходили вместе в кино.
Да, дело принимало интересный оборот! Она утверждала, что была с братом в кино в тот час, когда зал был переполнен, а на улице народ терпеливо стоял в очереди за билетами. Заметить в это время двух молодых людей среди сотен пар, прогуливавшихся по улице, было практически невозможно. Такого рода алиби Гидеон знал слишком хорошо, так что уж тогда говорить о людях из подразделения «Эйч-5», которые на этом собаку съели.
— Мэри, — спросил он девушку, которая при упоминании своего имени вновь вздрогнула. — Мэри, сделали ли вы по этому поводу официальное заявление?
— Нет… Нет, я…
— Это нужно поправить, — живо ответил Гидеон. — Я сейчас все устрою, чтобы его запротоколировать. А во второй половине дня вы сможете вернуться, перечитать и подписать ваши показания. Я не хочу упускать ни малейшей детали, ни одного свидетельства, но не могу же я сам обрабатывать все это. С другой стороны, я лично вообще это дело не вел.
— Ах, если бы вы им занялись! — воскликнула девушка.
Девушка? Скорее молодая женщина, рассудил Гидеон, рассмотрев её поближе. У девушек совсем другая фигура; а она уже достигла полной зрелости своих форм, сохранив при этом привлекательную свежесть и простоту, граничившую с наивностью. Он незаметно прошелся по ней взглядом — по стройным ногам, вызывающе высокой груди и почувствовал, как сердце захлестнула волна той особенной теплоты, которую любой нормальный мужчина испытывает перед молодым и желанным созданием. Она, конечно, не осознавала, что её возглас: 'Ах, если бы вы им занялись!' мог быть расценен им как самое извращенное лицемерие, как не могла почувствовать и того, что её желание польстить ему было слишком явным и бросалось в глаза.
— В конце концов, это дело ведется под моим контролем, и ничто не мешает мне заняться им. Но я должен, как и любой другой мой коллега, сначала изучить улики. Видите ли, что очень важно, так это показания свидетелей. Ну и, понятное дело, ваше заявление тоже. Когда вы его подпишите, мы будем расценивать его уже как свидетельское показание и, если дело дойдет до суда, вы должны будете предстать перед ним и поклясться, что говорите обо всем искренне, вплоть до мельчайших деталей. (Гидеон ожидал, что после этого она сломается. Однако этого не произошло.) Если суд присяжных… ну, в общем… на его
