— Лизетта, почему ты… твоя мать? Джоуэн явно был ошеломлен. Миссис Джермин предложила — Вам лучше присесть. Виолетта, попросите, чтобы нам принесли еще чашки и свежего чая.
Гринли сказали, что не могут оставаться и что им и в самом деле надо спешить.
— Обстоятельства… мы подумали, что должны были привезти Лизетту.
И тут я кое-что заметила. Лизетта была как-то неестественно полна. Возможно, она беременна? Если так, то почему она приехала сюда? Может быть, ее мать решила, что сейчас, в сегодняшней Франции, не стоит рожать ребенка? Нет условий… но почему?
Лизетта сказала на ломаном английском:
— У меня будет ребенок, — она загадочно улыбнулась Джоуэну. — Твой… и мой.
В комнате наступила тишина. Джоуэн был поражен. Миссис Джермин побледнела.
— Простите, но нам нужно идти, — произнес мистер Гринли. — Мы обещали матери Лизетты доставить дочь сюда, и мы это сделали. До свидания.
Я поднялась и сказала:
— Я провожу вас.
Когда мы вышли из комнаты, миссис Гринли повернулась ко мне и проговорила:
— Думаю, что для вас это очень сильное потрясение. Но бедная девочка нуждается в заботе, и все, кажется, хорошо…
— Тут какая-то ошибка…
— Такие вещи бывают. Молодой человек в крестьянском доме… Марианна очень хорошо относилась к нашим во время войны. Она спасла от смерти многих из них… от лагерей, по крайней мере. И довольно неприятно, когда твоя дочь… Ведь ей только шестнадцать. Так что будет правильно, если молодой человек что-то сделает для нее. Марианна и в самом деле была очень расстроена, и когда Лизетта сказала, кто был тем человеком, мы решили, что он должен знать, что происходит. И обещали привезти девочку сюда, и вот она здесь…
— Это неправда, — настаивала я. — Это кто-то другой.
— Она знала его имя и адрес.
Я была рада, когда они ушли, и вернулась в гостиную.
В это время Джоуэн говорил Лизетте:
— Это невозможно, Лизетта. И ты знаешь это. Ты знаешь, что ничего не было…
— Было. Ты был болен, и я пришла к тебе, чтобы успокоить, лежала с тобой в постели всю ночь… и не одну ночь. Я делала тебя счастливым. Я не думала, что это может случиться, но вот…
— Так это была ты? — недоверчиво спросил Джоуэн.
— Да… и у нас будет ребенок. Я сказала маме: «Джоуэн богатый человек, добрый. Он позаботится о ребенке». Моя мама говорит, что сейчас плохо иметь детей во Франции. Нет еды… И у ребенка должен быть отец.
Мы были потрясены. Всего лишь несколько секунд назад мы думали, как мы счастливы. Просто не верилось. И девушке было всего шестнадцать.
Замешательство, ужас — мы просто оцепенели от этого. Не верилось, что такое обрушилось на нас.
— Это невозможно, — повторял Джоуэн. — Вы не можете верить этому!
Но я вынуждена была верить — ведь он сам рассказывал, как это было.
Миссис, Джермин пришла в себя. Она составила план действий. О девушке надо позаботиться. Для нее следует приготовить комнату. Если ее история соответствует действительности, то наш долг выполнить все положенное.
Что касается Лизетты, то она не казалась очень встревоженной. Было ясно, что ее радовало то положение, в которое она попала. Обстановка явно пришлась ей по душе, особенно дом, стоящий над морем.
— Это прекрасный дом, — сказала она. — Он будет домом для моего ребенка. О, дорогой Джоуэн, у нас будет ребенок. Он вырастет большим и сильным, как ты.
Она часто смеялась чему-то, но смех ее был какой-то нервный, пронзительный. Я заметила, что хоть она и смеется, но в глазах у нее стоят слезы.
— Над чем ты смеешься, Лизетта? Почему? — спросила я.
— Я смеюсь, потому что счастлива. Мой ребенок будет жить в этом большом доме. Очень хорошо…
— Но, кажется, на самом деле ты не так счастлива! — сказала я.
Растерянно она взглянула на меня:
— Нет, отчего же. Мой ребенок будет жить в таком большом прекрасном доме. Это делает меня по- настоящему счастливой.
Интересно, что у нее на уме. Она была слишком молода, чтобы скрыть свои мысли. Ей ведь не было и семнадцати. Она мало помнила, что было перед войной.
Прошло пять лет, как она началась, а дети быстро растут в такое время. Она могла хорошо разбираться в одном и ничего не знать о другом.
Несмотря на беспокойство, которое она нам доставила, мне было жаль эту девочку. Временами она походила на ухоженного обласканного котенка, а временами. — на драную уличную кошку.
Не раз я пыталась влезть к ней в душу:
— На самом деле ты не чувствуешь себя счастливой, Лизетта. Тебя что-то беспокоит.
Она широко открывала свои почти черные глаза и отрицательно покачивала головой. Ее утверждение, что она счастлива, было таким упорным, что вызывало недоверие.
Миссис Джермин, хотя и очень расстроенная всем этим, продолжала работать над планом дальнейших действий.
— Что же нам делать с этим ребенком? — спросила она. — Очень необычная ситуация. Мать спасла твою жизнь, а дочь хочет ее разрушить. Но мы не позволим, чтобы это случилось. Мы позаботимся о ней до рождения ребенка, а если будет необходимо, то и дальше. Думаю, она не прочь была бы выйти за тебя замуж, но об этом не может быть и речи. Мы позаботимся о ней, сделаем так, чтобы ей было хорошо. Конечно, нужны деньги. Она вернется во Францию, а за ребенком мы сами присмотрим.
Я всегда удивлялась, как легко устроить дела других, и наверняка миссис Джермин тоже знала это. Дело оказалось не таким уж сложным.
Мы пошлем Лизетту во Францию, обеспечив ее как следует. Ребенок останется здесь, и мы попытаемся забыть это, как сказала миссис Джермин, «неожиданное событие».
Мы все чувствовали себя несчастными. Джоуэн не мог смотреть на Лизетту, в его взгляде сквозила явная недоверчивость. Он никак не мог поверить в то, что является отцом ее ребенка. Я видел, как он усиленно вспоминал дни и ночи, проведенные в том доме.
Возможно, когда он бредил, к нему кто-то пришел… и когда он очнулся, то решил, что это была Марианна.
Но что случилось, то случилось, и должен был появиться ребенок. Выбора не было.
В таких обстоятельствах нечего было и думать о свадьбе. Мы даже не знали, что делать, какой предпринять следующий шаг. Нелегкие наступили времена.
Позвонил Ричард и сообщил, что развод прошел быстро и незаметно, поскольку с обеих сторон не было взаимных претензий и обе стороны желали развестись. Что ж, по этому поводу мне можно было не волноваться.
Но это сейчас было не так важно.
Однажды утром пришло письмо от Бастера Брауна:
