— Кто я — тварь дрожащая, али право имею, а? — приставал уже в сотый раз с вопросом к сокамернику Родион Раскольников, пользуясь тем, что он спит.
Расхаживая по камере, Родион продолжал свои размышления, не законченные в первом томе. Его когда-то белая рубашка была расстегнута, т. к. на ней не хватало пуговиц, а на волосатой груди вызывающе блистала свежая наколка: «НЕНАВИЖУ СТАРУХЪ». Из параши в углу невыносимо воняло невынесенной парашей. И Раскольников не выдержал.
— Я не тварь! Ей Богу, не тварь! Я им всем еще покажу!
Он в бешенстве нежно стучал по стенке кулаками.
— Я — не тварь! Нееет!!
Внезапно он ощутил, что падает. Потом он понял, что это кто-то его дружески пинает в разные места.
— Заткнись ты, тварь!..
Это был его сокамерник. Он бил студента и ругался словами, среди которых преобладало то, которое должно бы находиться в словаре господ Брокгауза и Ефрона где-то между словами
Судорожно теряя сознание, Раскольников хладнокровно обдумывал план побега.
Наконец, наступил суд. План побега был прост и продуман до мелочей.
Родион сидел на скамье подсудимых и обегал взглядом все это, как писали потом литературные критики, буржуазное общество, и все больше и больше убеждался в том, что план его удастся.
— Итак, проводим слушания по делу студента Раскольникова.
— Родион Раскольников, признаете ли вы себя виновным в убийстве старушки?
— Да.
— Назовите, пожалуйста, мотив преступления.
— Мне нужны были деньги!
— Ахх! Охх! — пронеслось по залу. Словно артиллерийский залп, раздались удары об пол голов упавших в обморок барышень.
— Но вы взяли имущества всего на 20 рублей!
— Ну и что? 5 старушек — уже стольник!
План сработал отлично. Зрители и присяжные один за другим, словно спелые гвайабы[4] стали валиться в обморок. Кое-где пол зала заседаний даже потрескался.
Дольше всех продержались охранники, но вскоре упали и они.
Яростно разбив левой верхней ягодицей витрину с надписью «Въщественныя доказательства», Родион вытащил оттуда свой окровавленный топор и помчался к выходу.
На улице его осенило, что у него ни копейки. Тюкнув по башке проходившую старушку топором, Родион стал рыться у нее в кошельке.
Городовой, стоявший у зала суда, заинтересовался происходящим и подошел к студенту.
— Родион Романыч! Да вы, никак, за старое взялись? Вы ж, вроде, раскаялись, етишкин пистолет!
— Понимаете ли, Василий! Я долго задавал себе вопрос: «Кто я тварь дрожащая, али право имею?»…
Коротко изложив городовому свою теорию, Родион удалился с тремя рублями, найденными у старушки.
Очарованный городовой еще долго стоял онемевший посреди улицы.
— Эко загнул! — чесал в голове городовой, — и не придерешси! У ты, етишкин пистолет!
Очнувшись, судья не обнаружил студента на скамье подсудимых.
«Видимо, помиловали», — подумал он, и закрыл дело.
— Батюшки, а топор-то где? — воскликнул кто-то в зале.
— А, свидетели, верно, сперли. Сувенир им, видите ли, нужен! Будто больше и взять нечего, — зевнул судья.
Раскольников, ликующе размахивая топором, гарцевал по улицам Петербурга. Прохожие постарше предусмотрительно переходили на другую сторону. Те, что помоложе — вежливо раскланивались. Некоторые студенты даже здоровались за руку.
Наконец — то он нашел то, что ему было нужно.
— Кого я вижу! Батюшка Родион Романыч! Господин Разумихин много хорошего говорил о Вас! Чего изволите?
Приказчик суетился. Такая известная личность могла сделать хорошую рекламу заведению.
— Сюртук бы мне, да самый хороший! И сапоги новые, — заказал Родион.
— А платить чем изволите?
Раскольников окинул лавку взглядом, и увидел старуху, щупавшую бархат в дальнем углу магазина.
— А вон там — кто?
— Помещица Пафнутьева-с!
Родион подкрался к старухе. Та узнала его.
— Кто я? Тварь дрожащая, — произнес Родион, высоко занося топор…
— Ой, не надо, сыночек, ой, Господи помилуй! — запричитала старушенция.
Но она не знала, что если студенту нужны деньги, то он их получит…
— Или право… имею!
Из старушкиного черепа вылетело что-то и унеслось в верхние слои атмосферы, а Родион, вытянув из ее ридикюля пачку десятирублевок, вытер топор о кусок бархата.
— Пожалуйста, — и протянул деньги приказчику.
…На следующий день «Санктъ-Петербургския Въдомости» напечатали: «Родион Раскольников убил
