всех, что вчера прилетел на нашем самолете, но задержался в городе, и поэтому его не нашел посланный за ним лимузин.
Интересно, почему мы его не видели в самолете? Хотя это вполне похоже на немца с его расчетливостью и пунктуальностью. Отдыхать он будет в самом лучшем месте, заплатив за это громадную кучу денег. Ведь речь идет о его здоровье. А здоровье — это тоже деньги. Что касается самолета, то он вполне мог прилететь эконом классом, такие типы стараются экономить на мелочах, не понимая, как смешно и глупо они выглядят. И наверняка он не садился через VIP-зал, чтобы не тратить лишние франки в Париже.
Этому типу отвели номер прямо под нами. Я подумал, что ему незачем наслаждаться океанскими просторами. С таким характером лучше смотреть в стену или вообще никуда не смотреть. Почему я так отношусь к немцам, даже сам не знаю. Может, из-за войны? Или из-за убийства в Кельне? А может, я просто заранее не люблю этого Халлера?
Не знаю. Но ненависть переношу на всех немцев. Этот Кнебель вполне может оказаться бывшим агентом «Штази». Ему лет пятьдесят. И он такой непоколебимо уверенный в себе идиод. Или выдающий себя за такого типа. Я-то хорошо знаю, что психотип разрабатывался в КГБ — с учетом личностных оценок будущего агента. И даже внешность сотрудника в таком случае подгонялась под его легенду, под соответствующий тип поведения. И нашли, что роль хама мне привычнее всего. Может, поэтому я стал хамом не только по легенде, но и в жизни. Наши психологи редко ошибались, они знали, что делали. Если бы я не был настоящим хамом, разве я посмел бы полезть ночью в постель к Нине Мироновой? И даже получив отпор, снова пытался продемонстрировать этот трюк.
Думаете, я не пытался наладить наши отношения в первую ночь приезда? Светила луна, внизу играла музыка, на небе были звезды. Она стояла на балконе. Я стоял недалеко, настроение было прекрасное. Вот сейчас, казалось мне, она вспомнит, что я мужчина, а она женщина. И мы оба — агенты одной службы. Это ближе, чем муж и жена. Это больше, чем любовники. Может, она наконец поймет щекотливость ситуации. Но она посмотрела на звезды и, повернувшись ко мне, весьма хладнокровно сказала.
— Спокойной ночи, Филипп, — и отправилась в спальню. Конечно, мне, как обычно, придется ночевать в гостиной, черт бы побрал ее дурацкую принципиальность. И ничего даже не скажешь. В подобных случаях можно просто приказать. Раздеться и в постель! Была у меня старший лейтенант из контрразведки. Мы тогда с ней одного типа из Болгарии должны были вычислить. Так эта старший лейтенант тоже кокетничала, сопротивлялась. Я разозлился и заорал на нее:
— Раздеться, тебе говорят!
И что вы думаете? Разделась. Потом оказалось, что ей просто нельзя было в этот день. Всю простыню и полотенце испачкали. Но подполковнику не прикажешь. И не может быть, чтобы у нее была схожая причина. Это безобразие ведь не может длиться уже четыре дня. Ничего не понимаю. Любая женщина — это такая загадка. Может, поэтому я не люблю иметь с ними дело. Гораздо спокойнее работать с мужиками. Тут все просчитано и целесообразно. Мужчина — профессионал — это опыт, знание, эрудиция, неожиданные решения в рамках поставленной задачи. А женщина, работающая в разведке, — это непонятная интуиция, эмоциональный срыв и в любой момент выход из операции по своим, не понятным для любого нормального человека, мотивам.
Работать с женщинами просто невозможно. Если бы не те маленькие удовольствия, которые они нам иногда доставляют, их существование на Земле вряд ли было бы оправданно.
Нет, я не забыл про деторождение. Эта функция самая главная. Но она производная от другой. От греха. Вообще-то лучше нужно знать классику и мифологию. Ведь первой женщиной на Земле была не Ева, а Лолит. Но она не поладила с Адамом, и поэтому Господь, уничтожив ее, создал из ребра Адама Еву, которая и вкусила сразу запретного плода. Так что Адам был многоженец, и именно женщина виновата в том, что всех потомков человека выгнали из рая. Это хотя бы о чем-то говорит?
На следующее утро за завтраком появились еще два персонажа этой групповой драмы. Мойра Маршалл, сорокалетняя блондинка, старающаяся выглядеть молодой девочкой, тугими ядрами своих грудей и большим нижним этажом произвела приятное впечатление. Я люблю таких женщин в соку. Эти обычно не сопротивляются и готовы получать удовольствие с кем угодно и когда угодно. Она уверяет, что вчера спала и поэтому не вышла к ужину. Последним за завтраком появился Давид Келли, маленький, юркий толстячок из Канады. По-моему, он говорит на всех языках мира. С менеджером он говорил по-французски, с нами — по-английски, с Монбреном перешел на французский и даже сказал несколько слов по-немецки Кнебелю. Этот Келли работал в какой-то крупной издательской фирме. Неужели его издательство так богато, что оплачивает ему пребывание в нашем отеле? Но, во всяком случае, он был здесь и жил рядом с Мойрой. Может, поэтому они и опоздали вчера на ужин. Большая лысина Давида указывает на его явное неравнодушие к женскому полу.
Никогда не встречал лысых импотентов, если, конечно, не от старости или болезни. А вот лысых бабников или начинающих лысеть — сколько угодно. Видимо, для того чтобы как-то компенсировать их чрезвычайную энергию внизу, на верхнем этаже идет процесс деградации. Но это касается только внешней части головы. Бабники, как правило, люди сообразительные, умные и талантливые. Из сказанного выше вы уже догадались, что я тоже начинаю лысеть. Правда, не так сильно и не так заметно.
После того как мы все собрались на завтрак, я набросал себе в уме небольшую схему. Супруги Минальди, Гектор Монбрен, Анетонио Мелендес, журналисты Патриция Диксон и Самюэль Митчелл, Ханс Кнебель, Мойра Маршал, Давид Келли. Итого, девять человек, не считая нас. Так сказать, светское общество. И все приехали сюда дней на десять-двенадцать. После завтрака я сумел поговорить с любезным мистером Чаумером и выяснить у него, что вся наша компания будет здесь по меньшей мере неделю. И никого больше они в ближайшее время не ожидают. Значит, через три дня, когда должна произойти наша встреча с Этим Халлером, он окажется одним из девяти. Теперь уже можно не сомневаться. Но это автоматически означает, что, кроме самого мистера Халлера, сюда прилетел и его представитель. И они наверняка знают друг друга.
Самое неприятное, что среди девяти гостей может вполне оказаться и посланец из Лэнгли. А лишний специалист нам не нужен. Не говоря уже о том, что этот сотрудник ЦРУ может очень серьезно помешать нашим переговорам.
И еще об одной опасности я обязан помнить. Те, кто убирал нашего связного в Кельне, были явно не из ЦРУ. Американцы не стали бы стрелять в кого попало и как попало. Если уж они хотели нас убрать, сделали бы это аккуратно и чисто, без ненужной пальбы. И потом, зачем нас убирать? Не лучше ли постараться просто одурачить? Это ведь вполне в традициях ЦРУ. Давно прошли те времена, когда мы и американцы стреляли друг в друга. Это ничего не дает, только вредит делу. Противника нужно переиграть за счет более умелой, тонкой игры. Автомат всегда самый последний аргумент в споре. Я ведь не напрасно считаюсь одним из лучших «ликвидаторов» в нашем управлении. Думаете, я всегда убирал только американцев? Ничего подобного, я вообще не стрелялв них. В основном стрельба велась со своими, отстреливали возможных перебежчиков, нежелательных свидетелей, болтунов и просто провалившихся агентов. В этих случаях пуля — очень веский аргумент для дальнейшего молчания любого человека.
Такдействуют все. Конечно, это самый большой секрет всех разведслужб мира. Разве посмеет кто- нибудь признаться, что имеет в своем составе специальных «ликвидаторов», действующих против собственных сотрудников и агентов, граждан собственной страны? Да за такое признание закроют любую разведку мира. С огромным скандалом. Но вы мне поверьте, что в данном случае я знаю, что говорю. Мы действуем в первую очередь против своих и отстреливаем своих. И это наша самая большая тайна, которую мы стараемся скрыть ото всех.
И теперь, глядя на всех приехавших сюда гостей, я пытался вычислить, кто есть кто? И сомнения, поселившиеся у меня, были сомнениями профессионала, хорошо представляющего, что любой из этой милой девятки может оказаться самим герром Халлером, и его непонятным связным, и представителем американской разведки, и даже посланцем неизвестной организации, так быстро и грубо убравшей человека в Кельне. Мне нужно было вычислить всех. И каждого из них.
И ни в коем случае не ошибиться в своем выборе. Очень может быть, что четверо из присутствующих приехали сюда как раз не под своими именами. Они такие же «де ла Мендоса», как и мы. Может, Минальди тоже не супруги. Хотя я не представляю себе, что может делать ночами Серджио в моем положении. Нина,
