секунды.
– Почему бы не спросить об этом у самой Элендис, Певец? – с издевкой произносит Звездный. – Она свободная женщина и не нуждается в отцовском присмотре.
– Ты прекрасно знаешь, что она ответит и почему – против тебя у нее воли нет. Но не забывай, что, помимо нас, у нее имеется Поборник, которых вообще-то и держат в Братстве ради подобных ситуаций. Не боишься, что он, как любящий брат, будет бить тебе морду всякий раз, когда ты появишься на ее горизонте?
– А вы двое, несомненно, ему поможете? Вот он, ваш хваленый Светлый гуманизм!
– Во-первых, если понадобится, то и поможем, – вмешивается Ливарк. – Во-вторых, мы, Братство, никогда не были столь наглы, чтоб называть себя Светлыми. А в-третьих, блинн, если ты мужчина, то отвечай за свои действия по-мужски, а не бегай от ответственности!
– Ну если разговор пошел в таком тоне… – в руках Звездного медленно проявляется уже знакомый мне клинок с хрусталиной в навершии. – Решайте сами, кто из вас – один против двоих я не встану!
Ливарк резким движением вскидывает руку, и я узнаю в этом движении свое недавнее, когда в мою ладонь пришел из луча света длинный кинжал с посеребренным лезвием. Вот только клинок у Лорда Огня должен быть подлиннее моего, а на лезвии – позолота…
– Не стоит, Серраис, – останавливает его Линтар. – У меня с ним дополнительные счеты – я обещал ему неприятности за кражу своего истинного облика и сейчас их устрою! – еще не договорив, он сбрасывает темно-синий плащ и рвет с пояса длинный тонкий меч – если я ничего не путаю, такая убивалка называется эсток.
В следующий миг клинки с лязгом скрещиваются. Ливарк отходит в сторону, чтоб не путаться под ногами, а я сижу и как-то совершенно отстраненно смотрю, как кружатся по залу две таких похожих фигуры. Снова в глазах откуда-то взялись слезы, и в этом размытом мире острых лучей я не в состоянии отличить одного от другого, понять, где сейчас ангел мой, а где демон. Дерущиеся время от времени что-то выкрикивают азартно, Ливарк тоже подбадривает Линтара возгласами. А я… я даже не могу прикоснуться мыслью к тому, кому надо, потому что здесь не физплан, и коснуться мыслью то же, что коснуться словом – но странное оцепенение сковало губы мои…
Неужели исход этого поединка будет зависеть от того, кого выберу я? Но зачем мне выбирать, ведь я уже выбрала тогда, в плену у Райнэи! И даже теперь, когда потерян Флетчер, когда я своими руками разрубила отношения с Хозяином, я не отрекаюсь от этого выбора!
Проклятье, переходящее в хриплый стон… Я быстро протираю глаза, размазав слезы по лицу, и вижу у дальней колонны Линтара, наступившего ногой на клинок с хрусталем. Сам Звездный прислонился к этой колонне, зажимая рану в боку – кружевные манжеты уже все в крови…
– А теперь из моего облика – живо, ну! – сквозь зубы выговаривает Линтар. – И убирайся с глаз долой, и чтоб я тебя рядом с Элендис не видел!
Прекрасное лицо в серебряном ореоле словно расплывается – и снова обретает четкость, но уже став изящной голубой мордой болотного демона, то есть темного лаийи воды, из Хир-Хаанаре. Острые уши, глаза как темный пурпур, лиловая нечесаная грива до пояса…
– На этот раз твоя взяла, Певец, – отвечает он с присвистом. Могу представить, как ему сейчас больно. – Только все равно кроме как тут ей не жить! Не забывайте про шесть позвонков, родственнички!
– Ничего, мы обо всем позаботились, – холодно отвечает Линтар. – Как ты думаешь, почему при нас только меч Поборника, а не он сам?
Последние слова он договаривает уже по инерции, в никуда – Звездный исчезает в мерцании зеркальных бликов, а когда оно рассеивается, у колонны никого нет… Линтар наклоняется за клинком с хрусталиной и с размаху бьет им по колонне, а потом отшвыривает обломки ногой.
Тем временем Ливарк подходит ко мне, опускается рядом на лисий мех.
– Не двигайся, – первым делом предупреждает меня он. – Осторожненько ложись на спину и больше не меняй позы.
Я покорно выполняю его просьбу.
– В чем дело…? – язык не повернулся сказать «отец», но и назвать Магистром Ливарком, как прежде, как-то неловко.
– В реальном мире тебя сбила машина. Слышала, что сказал этот нелюдь? У тебя смещены шесть позвонков. Кроме того, несколько переломов конечностей – цела только правая рука. Сейчас от твоей неподвижности здесь зависит, насколько удачно сумеют перенести тебя в дом там, на Техноземле.
– Говорить-то хоть можно? – пытаюсь улыбнуться я.
– Это сколько угодно. Слава богам, хотя бы без черепномозговой обошлось.
– Я побегу за Ризалой Эджет, – подходит к нам Линтар. – Не бойся, Элендис, прикованной к кровати ты не останешься! Ризала лучшая целительница в Диарене, так что если за дело возьмется она, глядишь, через полгода будешь танцевать, как танцевала! Возьми меч, отдашь потом своему Поборнику, – с лукавой улыбкой он складывает мои руки на груди и вкладывает в них рукоять эстока. Кстати, этот меч я уже несомненно видела раньше – вспомнить бы еще, при каких обстоятельствах…
– Зря ты это, – смеется и Ливарк. – Она, правда, Королева, но хоронить ее еще рановато! Как говорится, под лежачий камень всегда успеем!
– Ничего, так надежнее, – Линтар вскидывает руку в прощальном салюте и выбегает в одну из дверей бального зала.
Голубовато-лунный свет, так давивший мне на психику, медленно-медленно меркнет, в зале потихоньку темнеет. Я лежу и молчу, несмотря на разрешение Ливарка.
– Хоть раз в жизни этот мерзавец доброе дело сделал, – нарушает он молчание первым. – Если б не он, я так и не решился бы открыться тебе. Ты… не сердишься на меня?
– За что… Лазор Угнелис? – отвечаю я грустно. – Наверное, действительно нельзя было иначе. За что ж сердиться – за то, что живу, за то, что иницииирована, за то, что сейчас не останусь калекой?
– Вот и хорошо, – отзывается он. – Только… не надо называть меня этим именем. У тебя голос – точь- в-точь как у Мары… твоей матери. Я сейчас как услышал, так сердце сдавило.
– А как называть?
– Ну, можешь просто Серраис, как близкие друзья…
– Ладно, – соглашаюсь я. – А то извини, но слово «отец» по отношению к тебе у меня с языка не идет. Я тебя всю жизнь представляла по той единственной фотографии, а ты на нее не так уж и похож. Даже глаза голубые, а не как янтарь…
– Это я просто старался тебе в таком виде на глаза не попадаться, – тихо вздыхает он. – А радужка, что ж, она у меня просто в зависимости от душевного состояния цвет меняет… после некоторых событий. Все мы немножко нелюди, каждый из нас по-своему нелюдь. Хоть какая фотография-то?
– Где ты в Плескавской крепости, на галерее.
– Самая первая, значит… Интересно, куда подевались остальные.
– Не знаю. Мама никогда об этом не говорила. И вообще о тебе не любила рассказывать.
– Все так и было задумано… – он снова умолкает. Зал уже полностью погрузился в темноту, и присутствие рядом… ладно, пусть Серраиса… угадывается только по теплу и дыханию.
– Слушай, – теперь я нарушаю молчание, – этот деятель сказал – «родственнички». С тобой все теперь ясно, а при чем тут Линтар?
– Он, как бы сказать… Что-то вроде твоего крестного отца. Он же Линтар, Линдэ, как его звали в Кардори. Тот, кто поет. А ты – Линда, я тебя в его честь назвал. Так что, получается, он в какой-то степени еще и твой официальный покровитель – не святой, правда, никаким местом, как ты любишь говорить…
– Я, кстати, давно угадывала что-то подобное. Особенно тогда, когда обет насчет Гитранна давала…
– Он очень давний мой друг. И тогда, с твоей матерью… это ведь его идея была. Было очень больно, но жизнь показала – он был абсолютно прав. Вот, ты есть, совсем такая, о какой мы тогда мечтали, – я чувствую, как он улыбается в темноте.
– А ты мне расскажешь когда-нибудь, как это у вас тогда было?
– Расскажу непременно, – соглашается Серраис. – А пока извини, но придется тебе немного полежать
