11. Час пик
Утро 26 сентября 1813 года внешне почти ничем не отличалось от утр предыдущих и последующих. Петухи пропели в нормативное время, бабы отправились доить коров и кормить свиней, солнце показалось из-за горизонта в предписанный календарем момент. Но в человеческой истории этот день оказался воистину переломным. А подготовка к историческому событию началась днем раньше, а точнее – с шести утра среднесмоленского времени. И началась она именно в поместье г-на Бабынина, оставного поручика и талантливого инвестора.
Впрочем, как всегда на Руси, талантливость его именно в роли инвестора обусловлена была именно тем, что его инвестиции неожиданно обернулись успехом. При ином, отличном от описаного ходе событий потомки вспоминали бы мелкого смоленского дворянина не иначе как транжиру-самодура, да и то – навряд ли, скорее бы и вовсе забыли о его существовании. История вообще склонна забывать о неудачниках, а тех, кому повезло – превозность и награждать добродетелями, отнюдь им не свойственными. И лишь скурпузезное исследование исторических документов и беспристрастность исследователя дает возможность дать реальную картину и справедливую оценку давно минувших событий. А посему будем следовать фактографической картине просиходящего шаг за шагом.
Нет никаких сомнений в том, что появление первой очереди ожидаемых гостей внесло определенную сумятицу в ряды кухарского состава. Но, в общем и целом, коллектив умудился не ударить лицом в грязь и даже более того, проявил себя способным противостоять локальным нашествиям голодающего дворянства даже в отсутствие Главного координатора процесса кормления. В день предшествующий гораздо большей проблемой было обеспечение продпайками непритязательных народных масс в серых шинелях нежели ограниченного контингента высокопоставленных потребителей. Тем не менее обе задачи были решены качественно и в срок, более того – кулинарию постигли новые открытия, но время идет не останавливаясь и все ближе оказывался момент предстоящего праздника живота для и без того неголодающих дворянских масс.
Посему мсье Оливье был вынужден утром 25 сентября начать свой рабочий день в шесть утра – чтобы у целевой аудитории не сложилось вредного впечатления об исчерпаемости меню праздничного употребления продуктов питания.
В его голове созрела гениальная (по тому времени) идея – кормить аудиторию до наступления часа «Ч» таким образом, чтобы с одной стороны демонстрировать неисчерпаемость выбора, но – с другой стороны – оставить народ достаточно голодным до начала собственно праздника торжества желудка. Благо, определенные наработки в этом направлении имелись.
На завтрак оголодавшие дворяне получили по огромной порции взбитых сливок (с кусочками свежепоспевшего ананаса за неимением земляники). Чтобы не возникло претензий со стороны кушающих лиц, дополнительно была предложена яичница. Однако хитроумный повар, дабы визуально увеличить количество подаваемого продукта, приказал перед готовкой яйца предварительно взбить в такую же пену, что и ранее приготовленные сливки. Присутствуя при приготовлении яичницы, француз обратил внимание, что вспенивание яиц происходит гораздо успешнее, чем вспенивание сливок – но и оседание пены при жарке яичницы так же не занимает много времени. Заинтересовавшись увиденным, француз позволил себе несколько поэксперементировать после того, как группа кормления отправилась заниматься всякой ерундой после поглощения огромного (на вид) завтрака, и буквально через час установил, что белки отдельно взбиваются куда как лучше, чем яйца целиком, а при добавлении в яичные белки сахара пена почти вообще стоит не оседая. Обладая (как видно из описания всех предшествующих событий) вполне здравым умом, иноземец сообразил, что оседание происходит по причине присутствия в продукте воды – и задумался над проблемой скорйшего воды извлечения из вспененой субстранции. И в этот момент голодающее дитё г-д Гоголевых осознало, что утром организм потребил явно недостаточное количество пищепродукта. Осознание произошло в непосредственной близости от кухни, куда чадо забрело под присмотром денщика отца-капитана – огромного, но добродушного восточного человека по имени Джафар-заде. На самом деле, если придерживаться исторической правды, юная дева затеяла играть с громадным денщиком в прятки и как раз решила спрятаться в недалеком от барского дома помещении, но увидев внутри изобилие продуктов питания и услышав чарующие ароматы, как раз и осознало необходимость немного подкрепиться. Француз, ранее с девицей вживую не сталкивающийся и, вдобавок, погруженный в задумчивость в связи с возникшей идеей превращения пены в обезвоженный продукт, на просьбу о накормлении попросту всунул в руки отрочицы большую кружку со взбитыми с сахаром яйцами и ложку для черпания оных. Оторопев, дитятко вышло из кухни и попробовало продукт. И в этот же момент Джафар-заде, по простоте душевной считая, что он до сих пор играет с девушкой в прятки, увидел ее и, радостно раскрыв руки и изображая, что хватает отпрыска своего непосредственного начальника, позвал ее (на свой восточный лад) «ух ты, Гоголь – Моголь, иди сюда!» Несмышленое дитя, успевшая вкусить и положительно оценить всученное лакомство, а посему в мыслях сконцентрировавшись на содержимом кружки, радостно закричала «очень вкусный гоголь-моголь!» Оторванный криками от тяжких дум кулинар решил, что блюдо российскому населению давно известно и именно под этим странным названием. Переубедить его было некому – да и не зачем. И в результате сейчас в России человека, который не знает, что такое «гоголь-моголь» найти труднее, нежели человека, который знает кто убил Джона Кеннеди.
Вернувшись к прерванным воплями размышлениям великий кулинар сообразил, что в тепле вода испаряется гораздо быстрее, нежели в прохладе, а из небольшого объема – быстрее, чем из большого. И, не медля ни минуты больше, ложкой переложил взбитые с сахаром белки на противень, застеленый пергаментом (дабы не мазать его маслом, с неизбежностью впитавшимся бы в высушенную пену) и затолкал противень в свободную духовку. Через три четверти часа кулинар убедился, что предчувствия его не обманули – и убедился исключительно кстати, поскольку к наступившему полудню не только недоедавшее ранее дитя, но и вполне откормленные взрослые осознали, что завтрак им лишь показался таковым. А поскольку время было отнюдь не обеденное, решили изобразить «легкий полдник на лужайке».
Из напитков было выбрано безалкагольное молоко, но в дополнение к напиткам не привыкшие к голодовкам господа затребовали и «что-нибудь перекусить».
Тут следует напомнить, что великий экспериментатор от кулинарии имел привычку вести исследовательские работы весьма масштабно. Не был исключением и экперимент со взбитыми яйцами. А из дюжины яиц пены (прошедшей последующее высушивание в духовке) получилось весьма немало – бабы- кухарки собрали с вытащенного из духовки противня полную корзину сухой (и довольно вкусной, как показала проба) пены. И посему Франсуа-Рожер, последовательно проводящий в жизнь свою идею «кормить много, но мало» к полднику посла господам именно сей новоявленный продукт. Точнее, не послал, но отнес лично.
Г-жа Вяземская, впервые (как впрочем и все остальные) узревшая данный продукт, с некоторым недоумением вопросила «А что это? Как яйца...» - явно непонимая, каким образом яйца могут сочетаться со стоящим на столике молоком. Иноземный кулинар поспешил дополнить, что «яйца, мол, использовались без желтка...» - но некоторая нервозность, а так же слабое знание языка исторгли из уст лишь часть задуманного» – «без... э...»
Супруга же полковника, уже взявшая экземпляр поданного кушанья в руки и ощутив весовые и геометрические отличия взятого от вышеупомянутого яйца, произнесла «А... безе... какие во Франции романтические названия!» И эта фраза стала окончательным приговором воздушному лакомству.
Впоследствие некоторые доморощенные «историки» стали связывать название данной сласти с якобы фамилией якобы ее изобретателя. Однако такие измышления в корне неверны и антинаучны. Ибо слово «безе» является исконно русским, и родилось именно в полдень 25 сентября 1813 года в небольшом поместье в Смоленской губернии. Мало слов на свете, у которых точно известно и место, и время рождения, и даже родитель. Достоевский вот – так он больше всего в своей жизни гордился тем, что придумал одно (одно!) слово русского языка. Но и он не мог с точностью указать, когда и где он его придумал. Полковница же Вяземская придумала за три дня почти дюжину новых слов, вошедших во многие языки мира! А насчет
