справедливые. Были и будут смертные наказания за преступления, которые бесконечно трудно оставить безнаказанными. Была и будет великая любовь, которая затмевает разум и часто ведет к грешным поступкам. Все было, и все будет. Возвращается ветер на круги свои. Мы — люди, да. Но мы — всего лишь люди. Господь нас наделил весьма гибким разумом, который ловко умеет оправдать его обладателя… Может быть, поэтому и существует право на прощение у грешников? Может быть, Господь знал, что разум и грех всегда живут бок о бок? Но как тогда быть с десятью заповедями?..
Иешуа говорил невероятное даже для тех, кто очень хорошо знал парадоксальный ум Машиаха. Заповеди придуманы, чтобы их нарушать? Это уж слишком, слишком…
А тишина в мире стояла — тоже невероятная. Не Бог ли слушал Сына своего?..
— Вот перед вами горизонт. Он так близок — только час или два ходу до той горы на линии его, или до того дерева, или до конца дороги, которая в него упирается. А мы идем и идем, и горизонт отодвигается дальше и дальше. Он по-прежнему — рукой подать, а достичь его — Бог сил не дал. Но он существует именно для того, чтобы люди шли за ним. Сначала — до той горы, потом — до того дерева, дальше — до конца дороги, пусть она все длится и длится, но ведь как интересно узнать: где ее конец, каков он и есть ли он! И тяжко идти, и больно иной раз, и угрожают идущему невидные за горизонтом пропасти, но идти надо только бы не стоять! Таков человек, таким он создан Господом нашим — идущим вперед. Но всегда впереди — ориентир: линия горизонта. Что за ней? Ни зверям, ни птицам не дано ее увидеть и захотеть достичь. Лишь человеку дано. Волею Бога он — вечный путник-на дороге познания и самосовершенствования. И постоянной угрозой для существования вечной души его — эти десять заповедей впереди. Чем ближе к ним подойдешь, тем дальше уйдешь от себя — вчерашнего. Тем сильнее и чище будешь. Но надо помнить: путь нравственного совершенствования бесконечен, как и путь познания. Впрочем, это один и тот же путь… А на пути сем человека подпирают сзади законы людские, которые уже основываются и всегда будут основываться на тех же десяти заповедях. Они, эти людские законы, могут занимать многие тысячи книг, но, по сути, все в этих книгах — производное от десяти заповедей. Ничего больше просто нет! И отставший на пути к совершенству, потерявший темп, заблудившийся, сдавшийся неизбежно попадает в руки людского правосудия. Оно не знает истинного прощения, оно ведь придумано многословными и суетными людьми, которые все время стремятся объяснить, растолковать, раздробить на составляющие — неделимое и вечное: не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй. Или еще проще: придумать — в каких случаях позволено убить, украсть, солгать, изменить…
Иешуа замолчал и молчал долго. И никто — даже Петр — не решился вопросом нарушить его молчание. Понимали — это не финал. Ждали терпеливо.
— Линия горизонта впереди, и линия горизонта сзади. Для нашего глаза они близки. Да и, по сути, от нарушения Божьих. Законов до нарушения законов людских дистанция невелика. Мы не звери и не птицы, но мы тоже зажаты в довольно тесные рамки, которые дают нам возможность идти вперед, более того, вынуждают идти вперед — все ближе к Божьим Законам, чтобы нас не накрыла злоба и несправедливость людских, которые часто так несправедливы к праведникам и так добры к грешникам. Поэтому мы всегда — в движении вперед. Поэтому мы никогда не станем идеальными праведниками, ибо горизонт или предел нравственности воображаемая линия, но так хорошо и четко видная всем! Идеал — в Царстве Божьем. На земле — лишь дорога к нему… И слава Богу, что мы не станем идеальными! Это ведь Его замысел — создать нас пусть грешными, но стремящимися вперед. Потому что мы — люди… Помните то, что я сейчас сказал вам, когда пойдете и станете судить грешников и хвалить праведников. Все это так зыбко грешники, праведники! Вчера — таков, завтра — иной… Поэтому я оставляю вас наедине с десятью великими заповедями и дарю вам еще две скромных — своих. Они — для вас. А вы их донесите до остальных, кто захочет понять. Первая: надо верить. Вторая: надо уметь прощать… Вот и все, что я хотел вам сказать. Вроде бы совсем мало, а на самом деле — уместить бы в сердце и разуме. Попробуйте, братья. Мне будет дано знать итог. Небо — престол мой, так назначено. Но где место покоя моего?..
Резко повернулся и пошел прочь.
Молчали ученики. Темновато Иешуа говорил, сложновато для них. Ну, что поняли, то поняли, а что не поняли, то исчезнет из памяти, растворится в веках. Новый Завет — книга в общем-то простая…
Вдруг совсем робко подал голос Андрей:
— Он сказал, что вернется… Но когда? Знать бы…
— Кто из нас хозяин своего времени? — спросил Иоанн. — А уж он теперь точно — не хозяин. Да и тысяча лет для него — как день вчерашний…
Снова все смолкли.
А тишина кругом висела — плотная, как туман поутру.
Что-то нужное сказал сейчас Иоанн, что-то важное, машинально и бездумно отметил Петр, даже не понимая еще и не спеша понимать — что именно и кому нужное. Так, заметки на полях, зарубки на дереве.
Девять дней оставалось до Вознесения.
ДЕЙСТВИЕ — 5. ЭПИЗОД — 7
ИУДЕЯ, ВИФАНИЯ, ИЕРУСАЛИМ, 27 год от Р.Х., месяц Ияр
(Окончание)
Девять дней оставалось до Вознесения.
Ничего больше не произошло в этот день. Все вернулись с горы Елеонской обратно в Вифанию, но Иешуа там не застали: не приходил. Никто не взволновался: привыкли, что он появляется только к вечеру, а утром опять исчезает. Петр подумал, что надо бы рвануть за ним в Иерусалим, наверняка он-в доме в Нижнем городе, но почему-то не хотелось. Произнесенное Машиахом как-то пришибло слушателей. И не то чтоб они не поняли ничего — нет, все, в принципе, ясно, хотя и трудновато для переваривания. Говорил-то он не для школяров, а для почти равных себе, но запамятовал, что равных ему среди слушателей было всего двое Петр и Иоанн. Стоит оговориться: равных по восприятию слова изреченного. Равных по умению въехать в парадоксальность мышления лектора. Но не в большем, не в большем…
А остальным было потруднее. Даже не понять — принять услышанное. Сравнение, конечно, не слишком корректное, но все же сравнение: Петр вспомнил свой бросок в Россию девяностых годов двадцатого века. Не причину броска вспомнил, но обстановку в стране. Только что развалился Советский Союз. Только что развенчана коммунистическая идеология… Петр видел старых коммунистов, которым объявили, что все, во что они свято верили, — ложь и мракобесие. Он видел их слезы…
Некорректный, повторим, пример, поскольку и тогда — среди миллионов конформистов, которым всегда было наплевать на любую идеологию, — оказалось множество понимающих, множество здравых, умеющих вычленить суть из шелухи лозунгов. Ученики, апостолы — из понимающих и умеющих. Но все же не слишком хорошо подготовленных к постоянным революциям в собственных мозгах!
Каково: заповеди — это только идеал, к коему следует стремиться, но достичь коего при земной жизни невозможно. А значит, надо уметь прощать то, что — вчера еще считалось! — непрощаемо в принципе. Еще одна «скромная» заповедь Христа. Предыдущая, тоже «скромная» — надо верить. Кому? Во что?.. Тут, правда, все однозначно для апостолов. Христу. Его слову. Которое, как утром утверждено, он уже сказал. Полностью. И поэтому покинет сей мир…
Петр счел необходимым остаться с братьями еще и потому, чтобы повести с ними неспешный — он не Иешуа, ему сегодня, кажется, можно и не спешить, разговор о тех в общем-то простых для жителя двадцать второго века истинах, которые так темно, но эффектно зашифровал Машиах в веке первом. В конце концов, самые лучшие издания Библии всегда выходили с добротными, хотя и весьма тенденциозными комментариями. Петр готов был поработать толмачом, да и Иоанн, слышал Петр, тоже считал необходимым провести день в спокойных беседах, да еще и разбавленных прохладным красным, в достатке имеющемся у Лазаря. С ним, с красным, кстати, все куда понятнее выйдет.
Так день и провели. Хороший получился день. Все вышеперечисленные эпитеты — к нему. Неспешный. Спокойный. Рассудительный. Понятный.
А к закату вернулся Иешуа.
