пришел, якобы, для того, чтобы просто пообщаться, от скуки. Мне хотелось сказать все, что я думаю о таких примитивных методах дознания. Но я счел, что не стоит вступать в открытую конфронтацию. Кто знает, что на уме у этого дуболома. Когда федерал ушел, Умник заметил:
– Он практически Леня Стаканов.
– Кто?
– Знаменитый сыщик. Герой романов одного знаменитого писателя.
– Не знаю, как работал Леня Стаканов, но этот прет напролом, – поведал я.
В мою каюту федерал заходил пару дней назад – сначала сообщил, что все знает и мне следует сознаться, потом угрожал расправой, затем взывал к моему гражданскому долгу и напоследок сулил правительственные награды, если я окажу ему помощь в поиске опасного убийцы. Осознав, что я не могу дать ему никакой информации, потребовал, чтобы я повнимательнее следил за лемурийцем и сообщил ему, если замечу что-то странное.
– Прошу меня извинить, – сказал я, – но стукач из меня не получился даже на каторге. Не получится и здесь.
– А кто тебя просит стучать? Просто будь бдительнее. Ты же не хочешь сыграть в ящик, сынок, – и федерал, сделав рожу кирпичом, что у него получалось великолепно, вышел за дверь.
А я остался в одиночестве, в тяжких думах о прошлом и будущем. Я и так находился под постоянным давлением, а теперь еще приходится думать о том, как бы выкрутиться из этой ситуации. Я не собирался подставлять лемурийца, испытывая к нему искреннюю симпатию.
Сидя за шахматами, мы неизменно возвращались к расовым вопросам. Умника они занимали больше других. Он считал лемурийцев угнетенной расой, и крайне негодовал доминированию людей в галактике.
– Нельзя бесконечно унижать другие расы, – сказал Умник. – Сегрегация в галактике носила всеобщий характер. И была очевидна для всякого прогрессивного сапиенса.
– Что носило всеобщий характер? – переспросил я.
– Сегрегация. Все галактические расы были угнетены в правах, все, за исключением людей. Отдельные расы не допущены даже к избирательным голосованиям. Я даже не говорю о других правах. В этом, несомненно, вина, Верховного Совета Федерации, ведь в него входят исключительно люди. Они и утверждают высшую власть в галактике именно людей. То, что сейчас происходит – следствие подобной политики.
– И где выход?
– Прежде всего, следует предоставить всем разумным расам равные права.
– Но люди никогда не пойдут на это.
– Должны пойти. Иначе конфликт неизбежен. Я, впрочем, с трудом представляю, как будет выглядеть мир после этой войны. Возможно, людей уже никто не будет спрашивать. И нам придется иметь дело совсем с другой доминирующей расой.
«Мы снова обсуждаем людей», – понял я, и мне стало не по себе. Если лемуриец так настроен обсуждать тему доминирования человеческой расы, не указывает ли это на то, что он – не тот, за кого себя выдает. Тем более что уголовником он совсем не выглядел. Лемуриец явно был сапиенсом тренированным и психологически намного устойчивее своих донельзя вспыльчивых собратьев. Он даже спал всего по нескольку часов в сутки, уделяя остальное время рассуждениям, расчетам и чтению. Портативный компьютер, выдвигающий из стены, содержал большое количество книг. По большей части отнюдь не любовные романы, которые я обожал, а научные труды. Для Умника не было большего наслаждения, чем покопаться в заумных книгах.
– Какое право люди имели терраформировать нашу планету? – сказал он однажды.
– Ну, – я пожал плечами, – может, они хотели, как лучше. Я слышал, у вас были весьма тяжелые условия для жизни.
– Но это были наши условия! Мы приспособлены были для существования в суровом холодном климате. Оказавшись среди тающих ледников и стремительно теплеющего океана, когда зелень заполонила все вокруг, а стремительные ветра обратились слабым дуновением, мы почувствовали себя праздным народом. Если кто-то и должен был изменить климат, это должны были сделать только мы сами… Конечно, потом люди признали свои ошибки, сказали, что терраформирование планет, где проживают сапиенсы других рас, было неправильным с самого начала. Но Лемурия уже изменилась. И к нам хлынули человеческие переселенцы.
– Не только к вам, – сказал я. – На Кретории людей тоже хватало.
– Всюду. Они были везде. Разве что рядом с телекинами им было не слишком уютно. Можно сказать, телекинам повезло.
– А что ты знаешь, вообще, о телекинах? – заинтересовался я.
– Довольно загадочная раса, не так ли? – лемуриец улыбнулся.
– Это точно. Он тебя не пугает?
– Меня, вообще, сложно напугать. Тем более существу, находящемуся на столь низкой ступени развития.
– Ты о телекине? – удивился я.
– Именно. Насколько мне известно, их цивилизация совершенно неразвита. Они отстранены не только от реальности, но и друг от друга, существуя в каком-то своем, очень особенном пространстве. Весь их мир – это один единственный континент, на котором проживают собственно телекины и их личинки. Взрослея, любой телекин все больше отстраняется от жизни, уходит в себя. Личинки обслуживают взрослых, подобно рабам. Они, кстати, признаны Советом полуразумными и почти не понимают, что происходит. Я много читал об их мире. Там царит жуткая нищета. Если бы не люди, которым умение телекинов передавать образы и мысли, показались удивительными, их мир так и остался бы на задворках цивилизованного космоса.
– Но ты видел, что они умеют делать? Я и не предполагал, что они на такое способны.
Умник пожал плечами.
– Полагаю, Совету об этом их умении было давно известно. Они просто не хотели посеять среди людей панику. Люди склонны к гиперболизации потенциальной угрозы. После чего могут впасть в ксенофобию. А она, в свою очередь, прямой дорогой ведет к геноциду. Так что разумно со стороны правительства ограничить доступ к определенной информации. Так было во все времена, и так будет всегда, покуда существует человеческий род и другие разумные расы. В конце концов, в Цивилизованном космосе живет не так много представителей расы телекинов. Вот ты когда-нибудь прежде встречал телекина?
– Никогда, – ответил я. И подумал, что, пожалуй, это самая удивительная встреча в моей жизни. Отдельные расы, признанные Советом федерации разумными, были очень малочисленны.
– Вот видишь. Федерация, в основном, населена другими сапиенсами. Подозреваю, что это, во многом, следствие той политики, которую проводит правительство. Но и сами расы не всегда стремятся идти на контакт. Слишком велики ментальные различия. А люди очень болезненно относятся к приоритету homo sapiens над другими расами. Для мыслящих сапиенсов не секрет, что многие расы, объявленные полуразумными, совсем таковыми не являются. Просто их мышление совсем не похоже на человеческое. Скажи, что ты чувствовал, общаясь с телекином?
– Мне не понравилось это ощущение, – я поежился, – неприятно, когда у тебя копаются в голове.
– Именно так. Чужак всегда вызывает отторжение. Такова природа любого разума. То, что сейчас происходит в галактике, можно назвать столкновением разумов. Мы не понимаем друг друга, и никогда не поймем. Примерно то же самое сейчас происходит на этом корабле, они как будто задались целью – посмотреть, как выглядит натуральная ксенофобия, – Лемуриец перешел на вкрадчивый тон, – скажи-ка, друг мой, ты не думал о том, чтобы захватить корабль?
– Ты что?! – отшатнулся я. – Ты хочешь убить капитана?!
– Капитана? – Умник скорчил презрительную мину. – Он сам объявил себя капитаном. На самом деле, Лео Глуц – обыкновенный бандит. Примитивный, как все они. Разве что немного удачливее остальных. Не вижу никакого смысла в том, чтобы его убивать. Можно просто изолировать в одной из кают.
– Я не хочу об этом говорить, – решительно воспротивился я, – у меня с капитаном хорошие отношения, и мне не хочется их портить.
