- А-а, а я думал это Дёмка с женой, – быстро заговорил мотоциклист. Ему было лет сорок, и весь он был какой-то на шарнирах, ни минуты не стоял на месте, переминался с ноги на ногу, словно танцевал, и даже как будто подпрыгивал. – А это незнакомые ребята. Вы откуда? А-а… А где это? А куда едете? Наверное, на пятачок к Вовке Черному? Или в «НовосибМото»? Там хорошие ребята тусуются. А у нас тут соревнования по мототриалу проходят, сегодня-завтра будут, Вовка Лобов проводит, знаете такого? У него секция триала на Цеткина. У кого остановитесь? Хотите телефон дам? – он тряс записной книжкой, диктовал телефон, потом запрыгал возле наших мотоциклов. – О, вижу вот вилка переделана, от «Чезета» вилка, от «Чезета», знаю такие вилки, видел, работал с ними, у нас в Юрге мотоциклы переделывали так, ага, рама резана, ладно, нормально… А это – а это заводской, да, а вот мы вчера у Ильюхи «Хонду Голд Винг» пробовали, вот это я вам скажу мотоцикл… – он тараторил, не умолкая, потом повернулся к бичу. – А это, знакомьтесь, Миха! Он едет с Урала на Байкал, у него «Иж» крякнул, заклинило, вот, добирается, как может.
Я покосилась на бича. Он согласно кивал башкой и покладисто щерился. Мотоциклист сказал еще, что послезавтра соревнования проходят уже у них, в Юрге, и что ему надо готовиться, а то еще надо отправить Миху завтра дальше, потом так же молодцевато прыгнул в седло и они уехали, тарахтя дымящим движком. Мы проводили эту колоритную пару растерянными взглядами. - Знаешь… – сказал неуверенно Алексей. – Что-то мне не хочется ехать в Новосибирск.
- Мне тоже, – призналась я.
Но мы все же поехали. Не спрашивайте, почему, я не знаю. Наверное, по привычке – раз решили, надо доехать. В последнюю ночь мы остановились за полосой тополей, прямо на пашне. Новосибирск был уже недалеко, и дикой природы здесь почти не было, вдоль шоссе одна за одной шли бесконечные деревни. Алексей опасался, как бы утром не приехали трактористы и не запахали нас в землю вместе с палаткой. Неудобства были с лихвой восполнены маленьким чудом: рядом рос раскидистый куст ольхи, и в её недрах, мы не видели, но слышно было отлично, – пел восточный соловей. Алексей никогда до этого не слышал соловья, у нас их нет, им слишком холодно в Прибайкалье. Соловей горячо щелкал, переливчато свистел, издавал какие-то страстные горловые звуки, которые напоминали то яростное клокотание, то нежные переливы крохотного хрустального колокольчика. Птица изнемогала в любовном томлении, нежные, бурные звуки пронзали тишину, над кустами стояла светлая, как воспоминание о первой любви, луна, а мы сидели на пороге палатки тихо-тихо и слушали, открыв рты. Это было обычное волшебство, которое присутствовало в этом простом и понятном мире ключевой воды, дурманящей черемухи и ясного, словно чувства ребенка, теплого, как молоко, воздуха… …Еще зимой через наш город проезжал новосибирский путешественник, у которого я брала интервью. Он ехал вокруг света на стареньком «Шевроле» и мечтал поставить рекорд, ему оставалось только объехать вокруг Австралии. Он оказался нудноватым, многословным сухарем, который за путешествие сменил четырех или даже пятерых напарников, – никто с ним не уживался. Он возвращался с перегона Новосибирск – Магадан вдвоем с замечательным человеком – Олегом Онищенко, тихим и спокойным. Замечателен Олег был уже одной своей национальностью – он был нанайцем, которых осталось мало на всем постсоветском пространстве. По- видимому, за дальнюю дорогу эти двое уже так надоели друг другу, что разговаривать между собой они не могли, а общались, в основном, с теми, кого встречали. Олег оказался заядлым мотоциклистом, – он был членом новосибирского клуба автомототуризма «Алтай», и немало повидал на своем веку горных вершин и крутых перевалов. У него были живые, темные глаза, и редкая поросль на скуластом лице. Без всяких вопросов он оставил мне свой городской телефон: «Будешь в наших краях, звони!», и несколько телефонов своих коллег-мототуристов. Мы ехали к ним. Правда, они об этом еще не знали. Наверное, можно только восхищаться той наглостью, с который мы были уверены, что нам не откажут. Следующим утром мы позвонили Олегу из Мошкова – маленького городка перед Новосибирском. Его телефон не отвечал, поэтому я стала звонить подряд по всем телефонам, которые он мне оставил. Должен же хоть кто-нибудь быть в городе. Наконец, нам повезло, сонный голос сообщил, что ждет нас через час на въезде в город возле поста ГИБДД. Наш все еще сонный проводник привел нас куда-то в самый центр Новосибирска. Он ошибочно решил, что нам нужны байкеры, а не туристы, и привел нас к байкерам. Мы заехали в ворота заброшенного кирпичного завода, и нас тут же окружили тощие татуированные юнцы. Кто-то кричал, чтобы нам сразу же принесли прайс-лист на услуги по переделке «Уралов», кто-то расспрашивал нас о дороге. Я сидела на мотоцикле и растерянно глядела вокруг, меня тянули за куртку, кто-то рассматривал двигатель мотоцикла, немало не заботясь, что на нем сижу я. Седой джентльмен в очках и с козлиной бородкой, с виду похожий на иностранца, в светлых шортах, в футболочке и в плантаторской шляпке спрашивал меня, почему на моем мотоцикле нет защитных щитков и ветрового стекла. Я совсем стушевалась и не знала, что ему ответить. Как оказалось, он просто торговал ими. Потом он стал требовать от меня ответа, буду ли я участвовать в соревнованиях. Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Какие еще соревнования? Сперва накормите, напоите, спать уложите, а уж потом заводите разговоры о соревнованиях! - Не сейчас! – отрезала я таким тоном, что он больше меня ни о чем не спрашивал.
Алексей пошел смотреть гараж, – наши верные коняги нуждались в техобслуживании, а я тревожно поглядывала вокруг, мне здесь не нравилось. Алексей вернулся недовольный. - Лучше в палатке, чем здесь, – тихо сказал он мне, – света нет, все завалено мотоциклами, гараж общий.
- Тогда, может, к туристам? – спросил наш провожатый, и мы, не сговариваясь, горячо закивали головами.
Так мы познакомились с братьями Колобковыми, лидерами мототуристов из клуба «Алтай». Нас привезли в гараж, затерянный среди старых разросшихся кленов, дряхлых бараков и ветхих покосившихся заборов. Это был самый центр Новосибирска, Нахаловка, расположенная в Бог весть как сохранившейся незастроенной низине. Братья-близнецы Колобковы оказались невысокими и жилистыми. Одного звали Виталий, второго Евгений. Различить их можно было только по одежде. 
