неизвестно, насколько. Ну что ж, страшного ничего нет. Я прокашливаюсь. - Спартак… Надо бы до Куморы сходить, продуктов купить, сигарет…
Он снизу, зло взглядывает на меня. - Ты, что ли, пойдешь?
- Я, – выбор не велик, я – единственный человек, который еще держится на ногах.
- Я – тоже пойду, – говорит Алексей, он меня не за что не отпустит одну, но он такой уставший, что я пытаюсь его отговорить, но он упрямо машет головой. – Пойду!
Я оборачиваюсь к Женьке Королеву. - Жень, пойдешь?
Тот передергивает худыми плечами. - Ага, щ-щас! Чтоб меня там грохнули? Ну уж нет!
Будаев какое-то время размышляет. - Ну и Юрку возьмите. Юр, пойдешь? Сигарет мне купишь…
- Хорошо, пап…
Мы быстро собираемся, время – почти восемь вечера, день прошел незаметно. Если к двенадцати обернемся – слава Богу. Если не обернемся… Должны, во всяком случае. В палатке я замечаю, что Алексей надевает на ноги свои смешные резиновые сапоги. - Что ты делаешь? Нужно кроссовки надеть!
- Да какие кроссовки! – вдруг злиться Алексей. – А если там болото? Сапоги лучше.
Я пытаюсь уверить его, что никто не ходит двадцать километров в резиновых сапогах, да еще без стелек, но он меня не слушает, и я отступаю – сапоги так сапоги… - Тогда надень мои – они сухие и стельки в них есть…
Он соглашается. Я переобуваюсь, превозмогая боль в спине, тщательно шнурую кроссовки, освобождаю от пожиток вещмешок, проверяю, на месте ли деньги и документы. Беру с собой нож, спички, в вещмешок засовываю обернутый в тряпицу топорик. Так, фонарик на месте, реппелент тоже. - Ну, что смертнички, пошли?
Это шутка, но, говорят, в каждой шутке есть доля шутки, остальное – правда. Вот что говорили нам про это село дальнобойщики: «Как со Срамной выйдите, так дуйте до Уояна, в Кумору не заезжайте, там село такое… Там живут потомки бывших семеновцев – белогвардейцев и бандитов. Запросто подстрелят. Так что лучше продуктами и бензином разжиться на БАМе. Так оно надежнее». Я не очень верю в эту чепуху, люди везде люди, но все же на сердце тревожно – ведь такие рассказы не возникают на пустом месте Мы шагаем налегке довольно энергично. Сперва мне очень больно, потом просто больно, потом боль утихает, сворачивается где-то внутри, словно уснувший зверек. Может быть, расхожусь? Юрка, который не разговаривал с нами почти с самого начала похода, вдруг заговаривает первым. Мы болтаем о погоде, о тайге, о Куморе, о дальнобойщиках, которые встретились нам, о медведях. Мы гадаем – поймем ли, где отворот на Кумору или мы можем не заметить его и пройти мимо? Каменистая колея бежит, спускаясь с камня на камень, словно веселая речка. Мы переходим через ручьи и ручьища, перебираемся через болото. Потом дорога начинает помаленьку выравниваться, становится суше и суше, и наконец, превращается в утоптанную грунтовку. Мы все идем и идем и идем… С высокого пригорка нам открывается озеро Иркана. Не сразу, но постепенно, показываются деревья, потом словно бы отблеск воды, и наконец, мы видим его бездвижную гладь. Странное впечатление производит оно на нас. Голубая, тихая вода, кудрявые высокие березки на берегу, – такой пейзаж можно увидеть в Подмосковье, но не здесь, где вечная мерзлота, ветер и холода! И даже представить себе невозможно, что именно сюда – в это идилличное озеро спадает страшная, свирепая Срамная. Юрка уходит вперед. - Ты что-нибудь в травмах понимаешь? – спрашивает вдруг Алексей.
- Смотря в каких, а что?
- Да, эти два придурка, Женька и Олег, вчера на камнях толкались. Олег поскользнулся и ударился головой о плиту. Сейчас, говорит, башка болит. Можно как-то посмотреть, есть у него там сотрясение?
