уезда… – злейшие враги', и в случае неподчинения 'на голову максималистов, анархистов, левых эсеров и просто искателей приключений сразу же опустится тяжелая рука репрессий'. Это было предупреждение и Дыбенко, который принял активное участие в истории с левоэсеровским ревкомом. Он вновь не мог удержаться от того, чтобы не вмешаться в политическую авантюру. Как свидетельствуют архивы, мятежники делали ставку на Дыбенко и его батальон, и даже имели с ним договоренность о совместном выступлении. Но тот вовремя почувствовал обреченность затеянного предприятия и 'ушел в кусты', оставив заговорщиков в неведении относительно своей позиции. Возможно, он 'просигнализировал' в Центр относительно самоуправства левых эсеров.
Вскоре Дыбенко становится командиром бригады, а через некоторое время командиром 1-й Заднепровской дивизии, насчитывавший десять тысяч бойцов. В соединение входили бригады Махно и Григорьева (О деятельности Дыбенко в Украине 1919 года сохранился огромный материал в Российском государственном военном архиве, ф. 336, 937-938, 999.)
Большевики снова поверили в его преданность или благоразумие. В это горячее время (февраль – март 1919 года) дивизии все сходило с рук. Погромы, грабежи, насилия, пьяные дебоши были привычным делом в дивизии. В Государственном архиве Российской федерации (ф. 2, оп.1, д. 126) я обнаружил уникальное письмо николаевских большевиков правительству Советской Украины, в котором они требовали привлечь Дыбенко к ответственности за 'купянские события', 'февральский дебош в Луганске' (после которого была создана следственная комиссия), за разгон большевистского ревкома, необоснованные расстрелы…
Уже в феврале Дыбенко начинает 'исправляться'. Он становится жестоким борцом с крамолой, инакомыслием, проводником 'красного террора', против которого так смело выступал десять месяцев назад. Дыбенко развязывает террор не только против помещиков и буржуазии, которые еще в Семнадцатом были обречены на уничтожение, но и против своих недавних товарищей, к которым он обращался за защитой.
В Екатеринославе (Днепропетровске) он арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету 'Борьба', запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов. Это были крестьяне и рабочие, посмевшие выразить недоверие партии большевиков и избрать уездный исполком Советов в основном из левых эсеров, украинских социалистов и им сочувствовавших. Большевики в Девятнадцатом стали уничтожать советскую власть там, где она противилась их диктатуре. А одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру стал изгнанный из ленинской партии Дыбенко.
Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции- протесты, осуждающие аресты и расстрелы 'левых' революционеров. Но Дыбенко уже ничего не слышал, опьяненный воплями обреченных и собственной безнаказанностью.
Интересна история взаимоотношений Дыбенко и анархистского вождя, легендарного батьки Махно. Они отражены в неопубликованных воспоминаниях Дыбенко, которые хранятся в Российском государственном военном архиве (ф. 199, оп. 2, д. 156) в Москве.
Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды помогли ему овладеть станцией Синельникове. Но по приказу Дыбенко 20 махновцев было расстреляно за 'расхищение поездов', хотя махновцы пытались забрать свои военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года вошли в дивизию Дыбенко на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией. Поначалу между Махно и Дыбенко возникло подобие дружбы. Дыбенко предоставил оружие 'бригаде имени батьки Махно', а Махно подарил комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на своей свадьбе.
Факт посещения Дыбенко 'махновского района' сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: '…у Махна хитрые, но пронизывающие глаза… большие вьющиеся волосы… ходит он в гусарском костюме'.
Но как только Махно через две недели после подписания союза с 'красными' стал критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть 'проклятым матросом'.
24 марта Дыбенко 'удалось' ликвидировать 'махновское восстание' на станции Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать командиров-'назначенцев'. Однако паника охватила соседние советские учреждения, и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Но Дыбенко тогда сумел договориться с недовольными, и он заявил, что паника возникла 'из-за дурости'.
Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью уничтожения батьки и всех его командиров, разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. Антонова-Овсеенко, который тогда симпатизировал Махно.
Зато Дыбенко удается запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и повстанцев (махновскую власть) и разогнать местные 'вольные Советы', которые ориентировались на махновцев. 'Всякие съезды, созванные от имени распущенного, согласно моему приказу, гуляйпольского Военно- революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона', – пугал крестьян Запорожья Дыбенко. Но Махно все же созвал съезд, который подверг острой критике тиранию большевиков и их 'опричников'.
Через полтора месяца после предложения Дыбенко 'разогнать махновщину' вождь Красной Армии Лев Троцкий 'дал добро' на ликвидацию Махно, объявив батьку 'вне закона'. Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был чрезвычайно высок, а Дыбенко, напротив, за его 'фанфаронство' и рукоприкладство солдаты недолюбливали.
Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах и не сможет вести за собой солдат. Он был не выборным командиром (как Махно), а 'назначенцем' из Центра, скорее даже самозванцем. Захватив Мелитополь, он 'столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца'. Он часто прибегал к расстрелам для ликвидации недовольства в армии. Приказывал расстреливать солдат даже за критические замечания в свой адрес.
Кстати, его брат – Федор Дыбенко, командир 42-й дивизии 13-й армии Южного фронта, убежденный анархист, – был буквально растерзан своими красноармейцами за необоснованные расстрелы подчиненных еще в марте 1919 года на станции Дебальцево. Но трагический конец брата ничему не научил Павла.
А. Коллонтай писала, что 'к Павлу почему-то недружелюбное отношение' солдат. К тому же Дыбенко ориентировался на 'промосковскую группу' в украинском руководстве и проводил политику русификации и централизации, что также не вызывало симпатий у солдат-украинцев.
Отношения Дыбенко с командующим фронтом Антоновым-Овсеенко становились все более натянутыми из-за нежелания комдива подчиняться. Дыбенко мечтал о большей самостоятельности и бесконтрольности. Ударом по его самолюбию была передача в состав 3-й украинской советской армии бригады Григорьева и переход на Южный фронт бригады Махно.
О бесчинствах, творимых воинством Дыбенко на местах, скоро узнали в Москве. Инспекция Льва Каменева докладывала, что 'армия Дыбенко кормится сама' – грабит крестьянские хозяйства, а также захватывает эшелоны с углем и мануфактурой, фуражом и хлебом, которые направлялись с Юга Украины в Советскую Россию. На этой почве у Дыбенко возник конфликт с местными большевиками и Проддонбассом. В конце апреля 1919-го было решено создать следственную комиссию для расследования фактов задержки и разграбления эшелонов частями Дыбенко.
Над Дыбенко снова нависла угроза суровой кары. На этот раз за грабеж государственного имущества. Но темная туча прошла мимо. Месяц май выдался очень горячим для большевиков. Более грозные и важные события замелькали с калейдоскопической быстротой, и о 'художествах' Дыбенко забыли.
