Он подошел к ней и машинально прикоснулся губами ко лбу.
– Мы обедаем вместе?
– Нет, у меня дела.
– А ужин?
– Я приглашен…
– Но как же так, – сказала Арина. – Ведь это наш последний вечер…
Она не пыталась скрыть выступивших слез.
– Хорошо, – равнодушно согласился Константин. – Где ты хочешь ужинать?
– Здесь. Я плохо выгляжу, чтобы идти куда-то. Ты заставил меня плакать. А без привычки…
После полудня, проходя по Кузнецкому мосту, Константин заметил Арину в обществе студента-медика. „Мой преемник', – подумалось ему. Молодой человек с тщательно выбритым тонким, с неправильными чертами лицом и светлыми волосами производил впечатление человека умного. Он оживленно что-то говорил. „Его хватит на неделю', – заключил Константин. Арина была красива, с опаленными щеками, блестящими глазами, со свойственной только ей свободной осанкой; все ее существо дышало неисчерпаемой силой жизни. Застыв на тротуаре, Константин провожал ее взглядом. Когда пара потерялась в толпе за поворотом на Неглинку, он пожал плечами и прошептал:
– А теперь вперед.
До конца дня у него не было ни одной свободной минуты. Однако он нашел время позвонить Наташе, долго беседовал с ней, предупредив о своей поездке в Петербург и скором возвращении. „Готовьтесь пригласить меня на обед, – говорил он, – это будет важный день. Я буду думать о вас на берегах Невы. Не забывайте меня'. Вечером Константин вернулся в гостиницу. Он устал и опасался последних часов с Ариной. Не исключено, что придется еще сражаться. Он открыл дверь, ощущая себя укротителем, входящим в клетку дикой, молодой, дрожащей от гнева пантеры.
Арина с большим вкусом нарядилась к ужину. На ней была ярко-голубая шелковая пижамная пара, стянутая широким поясом вишневого цвета. Приоткрытая куртка позволяла видеть обнаженную грудь. Распущенные волосы были стянуты на затылке голубой, цвета пижамы, лентой и свободно спускались на бедра. Она прикрепила к волосам кроваво-красную розу, а на ноги надела туфли на высоких каблуках. Вся она лучилась радостью, будто ничего особенного не произошло накануне и не ждало ее завтра. Обычный рядовой день.
– Я нравлюсь тебе? – спросила она, как-то лихо идя к нему навстречу и склоняясь в поклоне.
Константин удивленно смотрел на нее. Это была новая Арина, опасный и шаловливый подросток, паж, сошедший со страниц шекспировской пьесы, с изогнутых губ которого должен был сорваться град искрометных слов. Константин был восхищен – этот наряд обещал придать неожиданную окраску их последнему ужину – и искренне ответил:
– Ты само очарование. Я заказываю икру и шампанское.
Арина играла свою роль превосходно, блистала остроумием и весельем. Был момент, когда, наклонившись к Константину, она спросила:
– Скажи, „великий князь', позже, когда ты забудешь, какой злой я была, и вернешься сюда, ты пригласишь меня на ужин, не правда ли? Только на ужин. Ты еще встретишь многих женщин, достойней меня во всех отношениях: добрых, покорных, нежных, верных – я, правда, тоже была верной, ведь я тебе не изменяла – и более красивых, чем я.
Но послушай, что я хочу тебе сказать. Тебе будет скучно с ними, и ты не раз вспомнишь „маленького изверга', который почти год мучил тебя в Москве. И неужели ты думаешь, – она почти шептала ему на ухо, – что сможешь забыть мою пылающую юность?.. Легко ли будет найти нечто подобное?
– Ты права, – ответил Константин, – я не забуду тебя, так как в тебе есть какой-то острый сплав восхитительного и ненавистного, после которого все окажется безвкусным.
– И однако нам следует расстаться, – продолжала девушка. – Было бы слишком смешно, если бы такие люди, как мы с тобой, – искатели приключений – вдруг зажили семейной жизнью. Послушай, прежде чем мы разлучимся, я должна поведать тебе тайну – тебе единственному в мире, – которую ты никому не откроешь и никогда о ней не заговоришь, иначе я умру со стыда. Поклянись.
– Клянусь чем угодно, – сказал Константин. Теперь, теряя ее, он вновь оказался охвачен жаждой проникнуть еще глубже в душу этой девушки, закрытую для всех.
– Хорошо. Я раскрою ее завтра на вокзале, перед самым отправлением, когда поезд начнет двигаться, когда невозможно будет что-либо вернуть… А если в последнюю минуту дрогну, я напишу тебе об этом в письме… Это я тебе обещаю.
Напрасно Константин пытался уговорить Арину поведать тайну в этот вечер; ему лишь торжественно подтвердили: он непременно узнает то, что она уже давно жаждет открыть ему.
Константин не переставал теряться в догадках. Наконец он решил, что ключ, открывающий подходы к истине, – не уступающее в твердости алмазу самолюбие девушки. И вывод, к которому он пришел, был таков: эта гордячка любит его, но ей легче умереть, чем признаться в этом. Она любит его с самого начала, и посвятить его в этот секрет она могла решиться только в час расставания…
Уверенность, что так оно и есть, наполнила его угрюмой радостью. „Так, значит, я одержал победу, – думал он. – Она сражалась с улыбкой на устах, но вынуждена признать себя покоренной. Эта строптивая девушка нашла своего повелителя… И все же между нами все кончено. Она сделала любовь невозможной…' В этот момент Константин ненавидел ее…
Они заснули в объятиях друг друга.
XXII
ХМУРОЕ ФЕВРАЛЬСКОЕ УТРО
На следующий день они проснулись поздно. Стояло хмурое февральское утро. Константин поднялся
