— У вас не правильный вывод, — заметил Габышев, все еще не глядя в сторону Кирсановой. — Вы хотите доказать нам, что все, у кого было сложное детство, должны страдать комплексом неполноценности и, в конечном итоге, превратиться в злодеев? Я вам приведу массу других примеров.
— Не нужно, я их знаю. Кто-то из великих даже сказал, что несчастное детство для человека — лучшая школа. Он вырастает закаленным и не боится жизненных испытаний. Но одни закаляются, а другие ломаются. Вот в этом и вся разница. У вашей подруги Ольги было столько всяких испытаний в жизни, а она осталась человеком. Достойным человеком.
Муж Ольги, сидевший рядом, обнял жену, словно собираясь защитить ее от всех несчастий на земле. Она благодарно улыбнулась.
— Наверно, он тронулся, — мрачно предположил Габышев, — я бы его никогда не узнал.
— Он сохранил остатки разума, чтобы действовать логично для всех последующий преступлений, — ответил Дронго, — эта жажда мщения была единственной силой, заставлявшей его жить.
— Как страшно, — сказала Лейла, — значит, можно прожить и такую жизнь. Как мы были жестоки.
— При чем тут его жизнь? — повернулся к ней Габышев. — Просто ему не повезло. Навалились на его голову все несчастья. Это судьба, она не зависит от человека. Бывают несчастливые судьбы. Любой человек ломается под ударом судьбы, — он говорил достаточно громко, чтобы его услышала Кирсанова, которая тоже не смотрела в его сторону.
— Нет, — возразил Дронго, — не любой, — он показал в конец комнаты, где за последней партой сидел задумавшийся Вейдеманис.
— Можно я расскажу про тебя? — спросил он у Эдгара.
— Валяй, — кивнул тот.
— Мой друг Эдгар Вейдеманис, — показал на своего напарника Дронго. — Несколько лет назад врачи нашли у него злокачественное образование в легком. Они не давали ему ни единого шанса. Даже в случае срочной операции. За то, что он был сотрудников КГБ, его уволили с работы и заставили уехать из Латвии после распада страны. Его бывшая жена от него ушла, оставив ему несовершеннолетнюю дочь, и в довершении ко всему мафия едва не убила его девочку. Как вы считаете — не слишком ли много испытаний для одного человека? А ведь он выстоял.
Все смотрели на Вейдеманиса. Он понял, что должен сказать какие-то слова в ответ. Он поднялся и глухо произнес, показывая на Дронго.
— Мой друг, человек, который спас сначала меня, потом мою семью. У него тоже нелегкая жизнь. Дважды он был ранен, один раз едва не погиб. В него стреляли, на него охотились с вертолетов, его топили, убивали, ненавидели. Но он остался таким, каким вы его видите. Разве это не лучшее доказательство?
Все молчали.
— Есть сильные люди, а есть слабые, — произнесла словно про себя Кирсанова, — а Рауф был сильным. Просто мы этого не замечали. Мы думали, что он слабый, а он обращал весь свой гнев против себя. И в конце концов наказал себя сам.
— Я напишу рапорт, — сообщил ошеломленный майор Ахмедов, — вы совершили чудо.
Он понял, что завтра сможет доложить обо всем начальству. Преступление было раскрыто за один вечер. Такой успех наверняка вызовет одобрение начальства.
— Не нужно, — отмахнулся Дронго. Он посмотрел на собравшихся и сказал в заключение:
— Надеюсь, после сегодняшнего вечера вы еще раз захотите встретиться. Может быть, не сразу, не на будущий год. Но через несколько лет вы поймете, что самые лучшие и самые светлые ваши воспоминания все равно связаны с детством и друг с другом. Конечно, если они светлые. А насчет Рауфа… В одной мудрой книге есть такие слова: «Знать слаба твоя сила, коли в час скорби ее оказалось мало». У Самедова просто не оказалось этой силы. До свидания.
Он повернулся к двери. Вейдеманис пошел следом. Когда они ушли, в классе стояла тишина. Все обдумывали слова Дронго. Уже в коридоре их догнал Раис Аббасов.
— Вы приехали по моей просьбе, — виновато сказал он. — Какой гонорар я вам должен заплатить?
— Ничего, — покачал головой Дронго, — вы и так сделали мне своеобразный подарок, заставив вспомнить детство, свою школу, приехать в родной город. Больше ничего не нужно.
— Когда вы будете уезжать, я вас провожу, хотя бы отвезу в аэропорт.
— Спасибо, я еще должен навестить родителей. И только потом полечу в Рим. До свидания.
Пожав руку Аббасову, Дронго и Вейдеманис спустились по лестнице. Выйдя из здания, они обнаружили, что, несмотря на полночь, было светло. Полная луна освещала город.
— Только ничего не говори, — попросил Дронго своего друга, — сегодня у меня был тяжелый день.
— Это был дурной сон, — сказал Вейдеманис, — завтра ты проснешься и забудешь о нем. Или постараешься забыть, если сможешь.
