Пан Бродзиловский и сам хотел сделать так, но стрелочник почему-то загнал бензоцистерны в тупик. Это выяснилось только через полчаса.
— Паршивые собаки! — рассвирепел военный комендант. — Вы продались русским! Вас всех надо повесить! Если стрелочник не знает своих обязанностей, идите станьте сами на его место! Последний раз предупреждаю: чтобы через пять минут состав с горючим покинул станцию!
Пан Бродзиловский решил навести порядок и выбежал на перрон. К его удивлению, там не было ни души. «Что за черт! — встревожился он. — Куда они запропастились?»
Вдруг тревожно завыли сирены. Начальник станции понял, что с распоряжением опоздал. «Теперь порядок наведут русские… Через несколько минут все взлетим на воздух».
Он видел, как проводники, кондукторы и охранники побежали в сторону бомбоубежища. Неожиданно сирены замолкли, но тут же послышался мощный гул моторов. Он быстро приближался. Заметив возле эшелона с военнопленными какое-то движение, пан Бродзиловский бросился туда. Оказывается, кто-то открывал двери вагонов.
— Вы сошли с ума! — закричал начальник станции. — Перестаньте сейчас же! Закройте!
Но неизвестный юркнул под вагон. Пан Бродзиловский принялся сам закрывать двери. В ту же секунду раздался свисток паровоза, и поезд тронулся.
Тем временем самолеты приближались с бешеной быстротой. Оставаться на станции было бессмысленно, и пан Бродзиловский побежал к будке стрелочника.
— Иезус Мария! Спасите нас! Не дайте большевикам уничтожить станцию! молился он.
Но бог не внял его мольбе. Одна за другой в воздух взвились осветительные ракеты. Тут же со страшным воем полетели бомбы. Одна из них угодила в здание вокзала, другие разорвались среди вагонов. Вспыхнули три цистерны с бензином. Стало светло как днем. А бомбы все падали, пожар разгорался все сильнее, мощные взрывы сотрясали воздух. Огонь перекинулся с цистерн на соседние составы, а потом на пакгаузы. Скоро горело уже все, что только могло гореть.
Сделав свое дело, самолеты улетели на восток. В будку стрелочника начали собираться железнодорожные служащие.
— Ну, как там? — со страхом спрашивал пан Бродзиловский.
— Здание вокзала превратилось в руины, — доложил телеграфист.
— На месте водокачки образовалось озеро, — сообщил механик насосной станции.
— Мы остались без средств связи, все пути разрушены, — прохрипел дежурный по станции.
— Велики ли жертвы? — спросил потрясенный пан Бродзиловский.
— К счастью, не велики. Из-под развалин извлекли трупы военного коменданта и его помощника. Кроме того, убито три немецких солдата, охранявших склады. Среди поляков жертв нет, — отрапортовал дежурный по станции.
— Значит, вы все попрятались как крысы? Вы вот, на пример, пан Пустелак? Почему вы во время тревоги покинули пост? Разве не знаете устав? обратился начальник станции к механику насоса.
— А что толку? — развел тот руками. — Швабы не покинули свои посты, так их бог призвал к себе. Я хочу еще пожить…
Все засмеялись.
— И правда, пан Бродзиловский, подумайте сами: немцы погибают за своего фюрера, а нам за кого?
— Вы мне эти разговорчики бросьте! — угрожающе поднял палец начальник станции. — Лучше подумайте, что будем отвечать, если гестаповцы спросят о ракетах.
— О каких ракетах?
— О тех, что указали русским летчикам дорогу к нашей станции.
— Я не видел никаких ракет, — сказал один.
— Знать не знаю о ракетах, — добавил другой.
— Пан Бродзиловский, вы ошиблись. Русские при выходе на цель всегда выпускают осветительные ракеты, — вмешался дежурный.
— Может быть, — согласился начальник станции. — Значит, договорились? Никаких ракет мы не видали!
Никто не стал возражать. В это время в будку ворвался человек в форме офицера словацкой армии.
— Проклятые свиньи! — заревел он басом. — Все вы — московские агенты. Где мой эшелон?
Начальник станции встал во весь рост и, смерив вошедшего презрительным взглядом, спокойно спросил:
— С кем имею честь разговаривать?
— Надпоручик Майоров, — представился словак. — Начальник охраны эшелона военнопленных. Скажите, где мой эшелон?
— Вы его охраняли, вы и должны знать, где он, — ответил начальник станции, явно издеваясь над незадачливым офицером. — Мы вас приняли, поставили, как было указано господином военным комендантом. Ищите его там, в тупике.
Вошел еще один словак.
— Господин надпоручик, эшелон нашелся! — доложил он. — Стоит в поле, метрах в трехстах отсюда.
— Слава богу! — с облегчением вздохнул надпоручик. — Надеюсь, все там в порядке?
— Половина вагонов пуста. Пользуясь отсутствием часовых, кто-то открыл двери и выпустил военнопленных.
— Этого еще недоставало! — чуть не плача, прошептал офицер. — Теперь уж суда не миновать. Немцы за такие дела отправляют на виселицу… Но и вы не ухмыляйтесь! — крикнул он полякам. — Побег устроили вы, мы прозевали, значит, висеть будем вместе!
«Похоже на то, — побледнел пан Бродзиловский. — Нет, не дадут нам умереть своей смертью… Либо расстреляют, либо повесят».
И, словно в подтверждение этого, снаружи послышался шум моторов. Рядом с будкой остановился автомобиль, и тут же в дверях показался немецкий полковник.
— Хайль Гитлер! — вскинул он руку.
— Хайль Гитлер! — нестройным хором ответили на его приветствие.
— Мне нужен был военный комендант, но он погиб. Служащие сказали, что его обязанности временно выполняете вы, — глядя на пана Бродзиловского, сказал полковник.
— Верно, герр полковник. Комендант погиб смертью храбрых. Скажите, с кем имею честь говорить?
— Инженер-полковник Грюгер. Прибыл за военнопленными. Вот мои документы, — и он выложил на стол целую кипу бумаг.
— По этому вопросу разговаривайте с ним, — возвращая бумаги полковнику, показал на Майорова пан Бродзиловский.
— Начальник охраны надпоручик Майоров, — представился тот.
— Вы что, русский?
— Нет! — испуганно замотал головой Майоров. — Я — словак, верный солдат президента Тисо, самого преданного друга фюрера.
— Возможно, возможно, — не стал возражать полковник. — Мой шофер тоже чех. Я доволен им. Недавно даже представил к награде. Впрочем, время деньги, как говорят умные люди. Не будем терять его на пустяки. Покажите-ка мне свой товар!
— Эшелон стоит в поле. Как прикажете: подать его сюда или сами подъедете? Вы, кажется, на машине?
— Поедем вместе. Мне хочется как следует осмотреть их, не спеша. Знаю я вас, конвоиров: сплавите положенное продовольствие на черный рынок, а пленных довозите полуживыми. Они нужны мне для тяжелой работы, а не для того, чтобы смотреть, как они дохнут от истощения. Больных и слабых забирайте назад.
Майоров задрожал. «Все знает, — заныло у него сердце. — Суда не миновать… Ведь я им не выдавал
