Я захлопнула раму. Вечерело. Стало прохладно. Подруга так и не пришла…
Она появилась через пять не поддающихся описанию дней и ночей, когда я, раздираемая противоречивыми чувствами, металась по квартире, не зная, что предпринять. Я звонила в поликлинику и записывалась на прием к врачу. В назначенный день и час я, словно приклеенная, застывала на пороге. Потом я хватала трубку, пытаясь дозвониться до Валентина. Безразличный голос тетки на вахте в общежитии отвечал неизменно одно и то же: „Его не видели уже несколько дней. В журнале для записей есть послания от Маши, Светы и Ларисы. Как ваше имя, что ему передать?“ Я бросала трубку.
В это время ко мне зачастил очкарик. Он просиживал в моей комнате от рассвета до заката и своим присутствием спасал меня от сумасшествия. Он готовил мне чай, звонил по моей просьбе в общежитие, приносил мне чистые носовые платки и выслушивал мое бесконечное нытье. Я попросила его наглухо задернуть шторы, чтобы ни один звук, ни один запах этой проклятой весны не врывался в мою комнату. Суточный ритм времени потерял для меня всякий смысл. Я узнавала о том, день сейчас или ночь, по щелканью ключа в замке, по шуму машин на улице и крохотной полоске золотистого света, пробивающейся между занавесками…
Подруга появилась к вечеру, на шестой день. Поглядев на ботаника, она произнесла одно слово: „Исчезни!“ – и тот послушно ретировался в кухню, стуча отцовскими шлепанцами. Несмотря на то, что я была занята своими переживаниями, подруга показалась мне бледной и изможденной, совсем не такой, какой я привыкла ее видеть. Взяв меня за руку, как это обычно делают с тяжелобольными, она присела на краешек кровати и улыбнулась.
– Все в порядке, – произнесла она. – Он готов на тебе жениться.
– Как тебе удалось?! – спросила я, не веря своим ушам.
– Тебе незачем это знать, детка, – сказала она снисходительно. – Главное ведь, что теперь у твоего ребенка будет отец?
– Будет отец… – как эхо, повторила я, но эта мысль почему-то не доставила мне радости. Так всегда бывает, когда чего-то очень сильно ждешь, страдаешь, обливаешь слезами подушку, а потом – раз! Получите и распишитесь. Но отчего-то счастье уже не кружит голову, словно несет в себе печать пережитого горя.
– Все будет хорошо, – говорила подруга. – Он женится на тебе, даст ребенку свою фамилию. Конечно, с ним еще будут хлопоты… Я имею в виду Валентина. Он, как необъезженный конь, нуждается в крепкой руке и хороших шпорах. Но ведь для этого у тебя есть я!
– Спасибо, дорогая, ты ко мне очень добра.
– Не стоит благодарности. Зачем же тогда нужны друзья?
– Спасибо, но не стоит… – я проглотила комок. – У нас не будет свадьбы с Валентином.
– Как не будет, если сейчас он подбирает кольца? – изумилась она. – Ты что, решила избавиться от ребенка?
– Нет, ты не поняла, – покачала я головой. – У моего ребенка будет другой отец.
Подруга обвела взглядом крошечную комнату, думая наверняка, что мой замечательный принц прячется сейчас за пыльной портьерой или в шифоньере, между ящиками с бельем.
– Сейчас он готовит для нас чай в кухне, – просто ответила я…
…Когда подруга поняла, что она не оглохла и не ослепла да и я не нахожусь сейчас в нервной горячке, а говорю истинную правду, она обрушила на меня целый шквал негодования.
– Ты – дура! – кричала она, забыв, что мне, как будущей матери, вредно волноваться. – Ты собираешься выйти замуж за этого…
– Я уже поставила его, когда только связалась с Валентином, – спокойно ответила я.
– Ты будешь жить в нищете, перебиваясь всю жизнь на учительскую зарплату, тогда как Валентин обеспечит тебе и ребенку безбедное существование. Его берут в сборную страны! Вопрос уже решен. Ты об этом знала?
Я отрицательно помотала головой.
– Вначале Польша, Югославия, потом капстраны! – кричала она. – Он завалит вас шмотками! Ты сможешь путешествовать, увидишь мир, а там, глядишь, и любовь появится! Отдельная квартира, обстановка, импортный телевизор…
– Он бросил меня, – говорила я. – Он ясно дал мне понять…
– Чепуха! – возражала она. – Он просто струсил. С кем не бывает? Испугался ответственности и даже удрал из общаги, узнав, что я его разыскиваю. Но теперь все в порядке… Он осознал свою ошибку и готов хоть завтра идти под венец. Он хорошо к тебе относится. Увидишь, полюбит и ребенка. Просто твое заявление оказалось для него большой неожиданностью.
– Какая ты хорошая! – проговорила я, с нежностью глядя на подругу. – Так заботишься обо мне, но что ты будешь делать, если счастья не получится? Переедешь к нам и станешь стегать плеткой моего мужа всякий раз, когда он будет непочтителен со мной?
– Если это потребуется, я перееду к вам, – пообещала она, нимало не смутившись абсурдностью такого предложения.
– Спасибо, дорогая. Я обойдусь.
Потребовалась целая неделя уговоров и пузырек валерьянки для того, чтобы моя подруга, наконец, осознала суть происходящего. Она так и не смирилась с моим решением, но кричать перестала, сообразив, видимо, что в этом нет никакого смысла. Родители мои были рады предстоящей свадьбе. Они же не знали подоплеки моей любовной истории. Ботаник им нравился. От него веяло скукой и надежностью, словом, всем тем, что дает окружающим уверенность в том, что брак окажется долговечным. Сама же я шла в семейную жизнь, как в западню, без радостного предвкушения, без волнующих сердце приготовлений, повторяя, как заклинание: „Так надо!“ Мне не было дела до свадебного платья, до праздничного банкета с родственниками и друзьями. Я равнодушно вкладывала руку в ладонь своего очкарика и удивлялась тому, что глаза его светятся от радости. В моих же были только пепел и зола, но этого в те сумасшедшие весенние дни не замечал никто, кроме, пожалуй, моей подруги. „Горько!“ – орали гости, а я плакала в три ручья. „Какая счастливая невеста“, – умилялись родственники. „Не так часто встретишь в наше время проявление такой искренней радости“, – улыбались родители.
Женские проблемы разрешились на следующий после свадьбы день. „У вас была обыкновенная задержка, – сказала гинеколог, толстая тетка с добродушным лицом, осмотрев меня на кресле. – Старайтесь вести регулярную половую жизнь и не волноваться без надобности“. Я почувствовала, что меня отправили в нокаут.
Семейная жизнь началась…»
Глава 13
Судебный процесс по делу Дианы Данилевской вызвал небывалый ажиотаж, и холл Дворца правосудия напоминал сейчас пестрый людской муравейник. Стало сразу же ясно, что выбранный для судебного разбирательства зал номер двенадцать не сможет вместить всех желающих, поэтому судебные приставы пропустили вперед представителей прессы, оставив обычных зевак напоследок.
Одного пристава, самого высокого и представительного, толпа окружила плотным кольцом. Он чувствовал себя неуютно, оказавшись в окружении взволнованной публики, и, поглядывая по сторонам, искал для себя пути к отступлению, но зрители все напирали и напирали со всех сторон, забрасывая его вопросами, на которые требовался срочный и незамедлительный ответ.
– Где же эта хваленая гласность? – сварливо выговаривала человеку в форменной одежде полная женщина в цветастом платье. – Ведь процесс по делу писательницы объявлен открытым? Почему тогда мне и моему сыну отказано в праве войти в зал?
– Погодите, а нельзя нам расположиться на приставных стульях? – спрашивал тощий интеллигент в круглых очках. – Если бы такое было возможно, я смог бы купить билет в первый ряд.
– Скажите, а автор найдет возможность пообщаться с публикой? – спрашивала совсем молоденькая девчонка, высоко поднимая над головой книжку Данилевской и шариковую ручку. – Я хотела получить у нее автограф!
Шум все рос и рос. Бедный пристав, напуганный тем, что толпа поглотит его без остатка, гаркнул что есть мочи, и сразу же вокруг него разлилась благословенная тишина.
