– Ваша честь! Позвольте вывести из зала мою жену, – раздался взволнованный голос Максимова. – Она же сейчас потеряет сознание!
«Ботаник встретил меня так, словно я возвратилась из служебной командировки.
– Я волновался, – сказал он, укоризненно глядя на меня сквозь очки. – Ты могла хотя бы позвонить.
– Там, где я была, не было связи, – сказала я, и он, как ни странно, удовлетворился моим ответом.
Мы прошли в дом и сели за стол, как обычно, как делали это много лет подряд. Я не помню, что мы ели. С таким же успехом я могла бы жевать картон и набивать желудок опилками. Мне было все равно. В голове вертелась одна мысль: завтра Ояр уезжает. И еще:
– Что-то не так? – забеспокоился муж.
– Все не так, – выдохнула я. – Я ухожу от тебя.
– Ты уходишь… Куда?
– К другому мужчине, – жестко сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Не пытайся отговорить меня. Это уже решено.
Он облизнул сухие губы.
– Как же мне жить без тебя?
Я подняла ладони, как щитом отгораживаясь от его жалкого, потерянного взгляда:
– Пожалуйста, не начинай. Мне и так нелегко…
Несколько дней я собирала вещи, а ботаник слонялся за мной повсюду, поднимая с пола то оброненный мной носовой платок, то резинку для волос. Он сам уложил в мой багаж мои любимые книги, оставив наверху альбом с фотографиями.
– Быть может, ты когда-нибудь захочешь обо мне вспомнить, – сказал он, потирая переносицу. – Ведь я – все равно часть твоего прошлого.
На мои глаза навернулись слезы, и я, чтобы скрыть их, начала преувеличенно бодро искать что-то в своей дорожной сумке.
Моя спальня понемногу стала приобретать тот вид, который всегда бывает у комнат, когда их покидает владелец. Приоткрытые дверцы шкафа открывали целый ряд пустых одежных вешалок. Ящики комода казались неплотно закрытыми, и оттуда выглядывала газетная бумага, которой мы устилали их дно. С туалетного столика исчезли флаконы духов и коробочки с пудрой. Сейчас там лежало только брошенное впопыхах скомканное полотенце.
Тяжелые чемоданы, запертые и затянутые ремнями, уже стояли в коридоре за дверью. Для мелочей вроде косметики, ночных рубашек и нескольких старых платьев места в багаже не нашлось. Было ясно, что за один рейс мне все свое имущество не перевезти. Но вернуться в этот дом еще раз и увидеть слоняющегося из угла в угол ботаника было выше моих сил.
– Это не страшно, что тут остаются твои вещи, – говорил он, натянуто улыбаясь мне на прощание. – Во всяком случае, когда бы ты ни вернулась, ночью или днем, ты всегда застанешь их на своих привычных местах. Словно никуда и не уезжала.
Он, должно быть, так и не понял, что я ухожу вовсе не для того, чтобы вернуться. Но переубеждать его я не стала, это было бы с моей стороны слишком жестоко.
– Присядем на дорожку, – предложил ботаник, и я не смогла ему отказать. Так мы и сидели. Я – на одном из своих чемоданов. Он – на краешке нашего старого кресла, окидывая взглядом опустевшую комнату.
Мне было не по себе. Этот старый дом дал нам приют, мы жили в этих стенах, надеялись на лучшее будущее, не зная, каким оно на самом деле будет. То было вчера. Сегодня мы двигаемся дальше, я больше не увижу этого дома, не проведу под его крышей ночь, не попробую вишню из нашего сада, не услышу треск дров в камине. Я оставила здесь не только свои платья и рубашки, но и то, что невозможно выразить словами. Может быть, часть своей души? И чувствуя, что непременно разревусь, если не уберусь отсюда немедленно, я порывисто встала, словно перевернула последнюю страницу в своем семейном альбоме.
Новая квартира Ояра блистала стерильной чистотой и пустотой. Звуку моих шагов вторило эхо, и, если бы мне захотелось крикнуть, мой собственный голос громко прозвучал бы здесь, помноженный на несколько десятков самых разных голосов. Но кричать было некому. Здесь я была одна…
Как ни странно, но похоронное настроение, которое я привезла с собой из брошенного мной дома, улетучилась сразу же, как только я ступила на блестящий, покрытый свежим лаком паркет. Сняв сапожки, я кружилась по комнатам, чувствуя себя легкой и невесомой, как фея. Может, кому-то здесь показалось бы неуютно, но мне сейчас все было в самый раз: и старые одеяла, закрывавшие вместо занавесок окна, и матрас, лежавший прямо посреди комнаты, и стеклянная банка на подоконнике, в которой помещались столовый нож, вилка и ложка. Все ровно на одну персону! Я не горевала, зная, что скоро устрою здесь все по своему вкусу. Я сошью новые шторы, закуплю мебель и приобрету две пары комнатных туфель: удобные кожаные для него и элегантные со щеголеватыми пряжками для себя.
Схватив телефон, я набрала номер Ояра. Мне не терпелось поделиться с ним своими планами. Трубка ответила мне протяжным гудком и бесплотным голосом человека-автомата: „Абонент находится вне зоны действия сети. Надеемся на ваше понимание“.
Я все понимала. Горы, безмолвные разлучницы, не собирались доносить до меня его голос. Но жаловаться было все равно некому, и я, немного побродив по своему новому жилищу, устроилась на матрасе. Уснула я поздно ночью, сжимая в руках клетчатую домашнюю рубашку Ояра, сохранившую запах его тела…
Все остальные дни я была деятельна и необыкновенно счастлива. Я носилась по магазинам, закупая все необходимое. В моем доме с утра до вечера теперь толпились люди. Визжала пила, надрывалась дрель, раздавалось шарканье десятка ног по паркету. Я пустила в расход все оставленные мне Ояром деньги, опустошила свой собственный счет и даже умудрилась влезть в долги к собственным родителям, которые не без протеста, но вынуждены были принять новые правила моей семейной жизни. Зато все в моем новом доме радовало глаз: от модного гарнитура для гостиной до кухонного полотенца в шкафчике стола. Каждая мелочь выбиралась мною так тщательно, словно от нее зависело счастье всей моей будущей жизни. Я не сомневалась в том, что все будет хорошо!
– Ояр? – из-за треска в трубке я плохо различала голос, но чувствовала, что это мог быть только он. – Ояр, милый, это ты?
– Нет, это я, подружка, – услышала я голос Ольги. – Неужели не узнала?
– А где Ояр? – спросила я, не пытаясь даже ради приличия узнать, как ее дела. Ведь она тоже была в экспедиции.
– Там же, где и все мы, в маленьком горном поселке, откуда до тебя за всю ночь не добраться. Завтра закончим последние приготовления – и в путь! – голос ее даже через помехи звучал преувеличенно бодро.
– Что с Ояром? – спросила я напрямик. – Ты что-то от меня скрываешь? Чего ради ты мне позвонила?
– С ним все нормально. Он курит на крыльце, – сообщила мне она.
– Ояр курит?! – поразилась я. – Да он же никогда не курил!
– Мы с ним немного схлестнулись. Вот, собственно говоря, почему я тебе звоню. Хотела повиниться.
– Не виляй хвостом! Я-то тебя знаю. Что случилось?
В трубке раздался жуткий треск, и я едва не оглохла.
– Что там? Что случилось? – заорала я, теряя самообладание.
– Ничего особенного. Обыкновенные помехи, – отвечала Ольга. – Мы поссорились из-за тебя. Извини, я не выдержала.
– Что ты ему наговорила? Что?
– Ничего особенного, кроме того, что я не верю в ваши отношения.
– Какое тебе дело до наших отношений? – взвилась я.
– Я не хочу, чтобы взрослого сильного мужчину водили за нос, как теленка на веревке. Ты обманываешь
