его, а он не желает этого замечать…
В трубке вновь застрекотало так, что я вынуждена была дать отбой. Набрав номер вторично, я услышала лишь протяжный гудок и знакомую фразу, произнесенную почему-то на английском языке.
Ояр ответил сразу же, словно только дожидался моего звонка.
– Диана? Милая, как ты? – его голос тоже показался мне взволнованным.
– Что случилось, Ояр? Мне звонила Ольга, говорила какие-то странные вещи про вашу ссору! Что там происходит?
– Ничего особенного, кроме того, что мне пришлось выслушать о тебе множество неприятных слов.
– Каких слов? О чем ты говоришь?
– Ольга, она… Она, должно быть, просто очень зла на нас. Вернее, на тебя. Она говорила мне, что ты никогда не уйдешь от мужа. Что тебе удобнее жить на две семьи, и, ты знаешь, кажется, я ей поверил…
– Ояр, что ты говоришь?!
– Постой, Диана, не перебивай меня. Ты не представляешь, как мне сейчас больно. Конечно, я защищал тебя, говорил о том, что тебе непросто и тебя можно понять…
– Ояр, послушай…
– Но как, черт возьми, можно понять женщину, которая клянется тебе в любви, да так, что у тебя захватывает дух и щемит сердце, а потом спокойно возвращается к мужу, чтобы выпить чашку чаю перед сном?
– Ояр, но это не так! Все изменилось!
– Хотелось бы верить, – горько усмехнулся он, и я, словно наяву, увидела жесткие складки в уголках его губ. – Но где ты сейчас? Кто тебе целует пальцы? Вынуждена была отбежать в соседнюю комнату, чтобы твой муж не услышал, кого ты называешь по имени?
– Нет, это все не так!
Снова этот ужасный треск и срывающийся от волнения голос.
– Диана, где ты? Слышишь меня?
– Слышу, Ояр. Послушай меня и ты, хотя бы секундочку. – Я еле перевела дух. – Я ушла от мужа…
– Что ты говоришь? Не слышу, повтори!
– Я ушла от мужа! Я в твоей… я в нашей квартире, Ояр!
– Не верю! Ты говоришь мне это только для того, чтобы успокоить меня. Ты помнишь, что я говорил про последний шанс?
– Я воспользовалась им, Ояр!
– Значит, если я сейчас приеду, то застану тебя в нашем доме?
– Но как ты приедешь, Ояр? Не делай глупостей?
– А! Что, уже испугалась? Так ехать мне или нет?
– О, боже мой, Ояр! Ты что, мне не веришь?
– Я… нет. Но… приеду. Когда… ты… люблю…
– Мне ничего не слышно! – закричала я, глотая слезы.
– „Надеемся на ваше понимание, – очаровательно бормотал автомат. – Позвоните позже“.
– Ах, чтоб вас! – закричала я, едва не поддавшись искушению разбить телефон о стену. Связь прервалась окончательно.
Мне снились разноцветные сны. Розовые слоники караваном шли через золотистые пески пустыни, и хобот у каждого был поднят к небу. Кажется, это символизировало собой удачу.
Проснулась я рано, но бодрая, со свежей головой, и уселась пить кофе. Мне нравилось хозяйничать на своей кухне, и я дала себе слово, что для Ояра стану самым лучшим кулинаром. Но пока готовить было не для кого. Я пила крошечными глотками ароматный напиток и смотрела в окно, на улицу, где за ночь капризный апрель уже успел замостить дорогу тоненькой корочкой льда.
Задребезжал телефон. Я взяла трубку и, со вкусом растягивая слова, произнесла:
– Алло! Я слушаю.
Голос в трубке не принадлежал никому из моих знакомых, и я решила было, что кто-то просто ошибся номером, как вдруг мой нечаянный собеседник выдохнул неожиданное:
– Извините, это вы – подруга Ояра?
– Охотно извиняю, – проговорила я, будучи в прекрасном расположении духа. – Но я не подруга Ояра, я – его жена.
– Вот, значит, как! – поразился мужчина и почему-то замолчал.
– Ну что же вы? – ободрила я его. – Если вы так и будете молчать, то я никогда не узнаю, зачем вам понадобился Ояр.
– Позвольте, но у него ведь не было жены? – упрямо твердил мой собеседник. – Он жил один. Я это точно знаю!
– Вы что-то имеете против нашего брака?
– Разумеется, нет. Но… Черт возьми, я не ожидал, что мне придется говорить это его жене. Какое ужасное несчастье, а я не знаю, как вам это и сказать. Я должен был вас как-то подготовить…
– Так, что случилось? Что?! – закричала я, теряя терпение.
– Ояр погиб… Это произошло сегодня… под утро.
Страшные известия падают на нас, как каменная глыба, лишая возможности видеть, слышать и чувствовать. В первый момент мы не осознаем боли, словно кто-то заботливой рукой впрыскивает нам добрую порцию анестезирующего средства. Вот и я тогда, услышав известие о гибели Ояра, ровным счетом ничего не поняла.
– Постойте, – сказала я, тряхнув головой. – Это какая-то ерунда! Может, вы хотите меня разыграть? Но это не смешно! Уверяю вас, Ояр жив. Я сама вчера разговаривала с ним по телефону!
– Ояр разбился на перевале сегодня рано утром. Дорогу подморозило. Он не справился с управлением, – бесстрастно пояснил мужчина. – К сожалению, это факт. Я сообщу вам номер лечебницы, в которой вы сможете забрать тело. Записывайте…
Я покорно взяла ручку и записала адрес. Собеседник что-то говорил про больницу, и это вселило в меня надежду. Мертвых людей не кладут в больницу, койки нужны живым! Я аккуратно подвела черту. Адресная книга была новая, атласная, с переплетом. Я сама вчера купила ее в киоске. Чтобы мы с Ояром могли записывать туда полезные адреса.
Ну что же, первая запись сделана.
– Спасибо большое, – сказала я в трубку. – Ну, вы звоните как-нибудь. Все-таки вы – друг Ояра. Мы должны общаться.
– Вы уверены, что вам не нужна помощь? – забеспокоился собеседник. – Я мог бы приехать…
Помощь?! Что он имел в виду? Какие странные друзья у моего нового мужа! Я положила трубку. Кофе так и остался недопитым. Я подумала и налила еще одну чашку, для Ояра. Интересно, как он привык пить кофе? Со сливками или без?
Моя рука внезапно задрожала, словно кто-то за моей спиной открыл окно и впустил в комнату целый поток холодного апрельского воздуха. Мне стало не по себе. Тихонько, по стеночке, я добралась до спальной кровати, где мы еще ни разу не лежали с Ояром, и забралась с ногами на шелковое одеяло. Потом наступила темнота…
Тьма казалась непроницаемой, какой-то неестественной, мертвой. Она наступила не сразу. Сначала сумрак клубился в одном из углов комнаты. Он рос на глазах, насыщаясь чернотой. Потом он погасил все краски дня, и я поняла, что наступила ночь. Она окружила меня бархатными волнами мрака, стала моим прибежищем, поскольку лежать, уставив глаза в темноту, было намного приятнее, чем делать это в белесоватых лучах полуденного солнца. Но ночь опять уступала место новому дню, длинному и суетливому. Где-то непрерывно дребезжал телефон. Мелодия модной песни, которую я некогда записала под свое настроение, повторялась снова и снова, сводя меня с ума. Я не двигалась с места. Пусть звонит. Я не буду вставать. Зачем? Наконец, телефон умолк, словно там, на другом конце, сердито бросили трубку. Потом пришла новая ночь, еще более долгая и мрачная. Но я не роптала. Тишина ласкала слух, и мне казалось, что я нахожусь в каменном гроте, куда не проникают живительные лучи света. Все вымерло вокруг меня, да и я сама превратилась в нечто неодушевленное. Растекаясь в воздухе бесплотной тенью, я
