улицы, крикам детей и запахам гниющего переполненного мусорного контейнера. Соня ушла в подъезд, паренек сел на лавочку и забросил в рот очередную жевательную резинку. Он достал блокнот, дождался выходящего из подъезда мужчину и спросил, какой это номер дома. Мужчина задумался, посмотрел на небо, на дверь в подъезд и послал паренька на хрен. Потом вышла женщина с ребенком и все назвала: и номер дома, и улицу, и до которого часа работает дирекция в соседнем доме. В открытых окнах на втором этаже звуки музыки сменились криками. Скандал наплывал к открытым окнам, потом отступал в глубь квартиры несколько раз. Девичий визгливый голос требовал полного невмешательства в личную жизнь, сочный голос женщины в возрасте требовал немедленно выбросить из квартиры «эту гадость». Несколько не очень грубых оскорблений, легкий плач, опять крики, потом угрозы, наконец девичий голос сдался: «Выбрасывай это сама!» Голоса отодвинулись от окна, паренек уже собрался пойти в ДЭЗ, как из двери подъезда вышла крупная женщина в ярком шелковом халате и домашних тапочках. Иссиня-черные крашеные волосы, сильно подведенные глаза и брови. Возмущенно сопя, она быстро пошла к мусорному контейнеру, игнорируя разлетающиеся полы халата. Из полиэтиленового пакета выступало что-то странное, похожее на темную трубку небольшого диаметра. Женщина положила пакет поверх горы мусора, удовлетворенно похлопала ладонями и ушла в подъезд, впечатывая шлепком тапочки каждый шаг в нагретый асфальт. Парень почувствовал вдруг, что нервничает. Он встал, прошелся несколько раз по двору, поглядывая на контейнер с мусором. Один раз он даже подошел совсем близко и убедился, что странный выступ на трубке, торчащей из пакета, ему не почудился. Он решил, что сходит в подъезд и посмотрит номер квартиры на втором этаже, в конце концов, ему это и было поручено, а то, что может быть в пакете… Парень не служил в армии, у него было плоскостопие. Но пострелять в тире любил. Войдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, он опять услышал крики и шум скандала: теперь женщины, по-видимому, бегали друг за другом по квартире. Открыв небольшим ножом почтовый ящик, он не обнаружил писем, но на большом, упакованном в полиэтилен журнале на обороте под адресом было напечатано имя адресата. Талисмановой Н.Н. Он вышел из прохладного сумрака на улицу и первым делом увидел, что пакет все еще лежит поверх мусора. Вздохнул, подошел к контейнеру, взял пакет в руки и заглянул в него. Короткоствольный автомат. Его красота завораживала. Постояв некоторое время неподвижно, парень быстро зашел за деревья, потому что из подъезда выбежала та самая маленькая женщина, за которой он пришел. Она подошла к контейнерам, потопталась и быстро ушла со двора. Парень пошел за ней, захватив края полиэтиленового пакета в кулак, потому что не надеялся, что такую тяжесть выдержат хилые ручки с прорезями. Ствол торчал из пакета, было жарко, у открытого окна за поворотом дома женщина задержалась на секунду, потом пошла к остановке. Парень шел за ней, вытягивая шею, на довольно большом расстоянии, и только он подумал, что уже все узнал и вроде бы выполнил задание, как… Соня оглянулась, словно почувствовав, что за ней следят, но ничего не увидела, потому что за две секунды до этого непрофессиональный топтун провалился в открытый канализационный люк.
Захватив тяжелые сумки, Карпелов вышел за женщинами из Центра. Он неуверенно остановился, ожидая приказания, в какую машину затащить сумки, но Ева подошла и, глядя на близкое лицо в капельках пота, предложила проводить их до вокзала.
– Как – до вокзала? Поехали на моей машине, сумки тяжелые!
– Нет-нет, – покачала головой Далила, – мы в деревню на машинах не проедем, мы всегда туда ездим своим ходом.
– Да ерунда все это, как это не проедем, я проеду!
– Карпелов, ты напрашиваешься в гости? – Ева вопросительно посмотрела на Далилу.
– Ну, напрашиваюсь, потому что мне очень надо. Мне нужно поговорить с твоей подругой, а она не хочет лежа. Я могу и в электричке, только куда деть тачку? Давай хоть до вокзала доедем на своих!
– Там машину не бросишь, а здесь есть платная стоянка. Оставим на пару дней. – Ева показала рукой на знак стоянки. – А свою машину я вообще далеко оставила.
Карпелов задумался, но Далила сказала, что с удовольствием поговорит с ним в электричке. И Карпелов примерно потащил сумки в метро, потом в электричку.
– Не нравится мне это, – бормотал он, усаживаясь. – Если случится что, как я оттуда доберусь?
– Ничего не случится, – успокаивала его Ева. – У нас там тишина и свежий воздух, тебе не захочется никуда уезжать, а у меня есть потребность в мужской силе. Надо дверь в сарае починить и накосить сена. Чур, я первая на прием к психологу. – Она раздвинула ноги Карпелова, сидевшего напротив, и вытянула между ними свои. – Это даже хорошо, что ты с нами едешь, ты меня успокаиваешь, а то я очень даже злая.
– Не надо на меня злиться! – повысила голос Далила. – Мне сегодня уже досталось!
– Ты что, привела к себе на работу Илию? – Далила молчала, отвернувшись к окну. – Ладно, я вижу, что тебе стыдно и страшно, я не буду говорить, что ты вела себя как последняя сволочь, используя ребенка, я просто ласково спрошу – ты узнала, кто она?
– Ничего я не узнала. Я занималась ею профессионально, конкретно по ее проблеме. И по этой проблеме я узнала все, что хотела.
– Кто она, Далила?!
– Она была ребенком, и я была с нею вместе ребенком, нам было по шесть лет, перестань проводить милицейский допрос! Мы… летали, ели вонючего дохлого петуха, непотрошеного, кстати! Знаешь, как воняет курица, если ее приготовить с кишками?
– Да ты!.. Ты хотя бы понимаешь, что она больше не придет к тебе! С ней такое можно было проделать только раз, и за этот противозаконный раз ты ничего не узнала?! – Ева старалась ругаться не очень громко.
– А зачем ты пришла? Зачем пришел твой майор? Это вы ее испугали! Я бы разобралась сама, я бы объяснила…
– Объяснила, да? Да она бы искалечила тебя, потому что единственное, что ей надо было после этого узнать, на кого ты работаешь! И твое непонимание было бы расценено как сигнал к пыткам!
– Девочки, – наклонился к ним Карпелов, – люди затаили дыхание и слушают вас с огромным интересом. Сказать, что вы репетируете сценку?
Через сорок пять минут они вышли из электрички в темноту. Пахло мокрой травой и цветами. Ева вздохнула, потянувшись, а Далила молча тронула ее за плечо и кивнула. Прищурившись, Ева разглядела в темном пространстве, едва подсвеченном огоньками светофоров, фигуру отстрельщика Хрустова. Он стоял в стороне от одинокого фонаря и не спешил подходить.
Ева думала пять секунд.
– Виктор Степанович, – крикнула она, – возьмите сумки, а то майор спешит домой, сейчас будет обратная электричка.
Хрустов думал пять секунд.
– А я вас уже час жду, – сказал он, подходя и стараясь держать голову опущенной вниз.
– А я останусь, – повеселел Карпелов, – дверь в сарае починю, сено косить буду. И сеанс с психологом мне обещали. И сумки не тяжелые!
Далила пошла рядом с Карпеловым впереди. Хрустов с Евой сзади. На повороте Хрустов дернул женщину за руку в высокую траву. Сцепившись, они скатились в ложбину.
– Ты что, с ума сошла, – шептал Хрустов, уткнувшись лицом в шею Евы и вдыхая запах желанной женщины.
– Я не знала, что ты здесь.
– А тебе сынок не сказал? Он нагрубил мне и подался в Москву. Подожди, полежи немного, я послушаю твое сердце. – Хрустов прижался очень крепко и пропускал сквозь себя напряженные частые толчки.
– Сбежишь? – прошептала Ева и вздохнула.
– Потом. Я очень тебя ждал. Я хочу быть с тобой. – Хрустов встал и протянул Еве руку.
Чисто выметенный двор освещался гирляндой фонариков. На большом дощатом столе стоял кувшин с цветами и керосиновая лампа, над которой мерцали мохнатыми крылышками мотыльки.
– А гостёв-то у нас, гостёв! – обрадовалась Муся, обнимая по очереди Далилу и Еву. – О, эта уже мокрая! Роса, погода будет завтра покосная.
– А где твой маленький? Ты разве не носишь его всегда на себе? – Далила пригладила выбившуюся прядку у Муси, отвела ее от лица.
