проводить.
– Не беспокойся о нас, пожалуйста, – заявляет Милена, выдергивает изо рта козы конец своего боа и доверительно сообщает: – Я давно не была в театре! Мне очень нравится. Пойдем, милая, – она тянет к себе веревку, – посмотрим на хрусталь.
Леон пил кефир из пакета, когда в костюмерную смерчем влетела Надежда и, подвывая, забралась под раскроечный стол. Он отставил пакет, вытер рот, подошел к столу и заглянул под него.
– Что ты еще учудила?
Надежда так сильно затрясла головой, что заколки на ее хвостах застучали друг о друга висюльками.
– Что у тебя в руке? – кивнул Леон.
Медленно раскрыв ладонь, Надежда с удивлением уставилась на свои поломанные очки с черными круглыми стеклами.
– Мне все-таки кажется, что это ты устроила переполох наверху. Вылезай.
Надежда встала на четвереньки, выползла и вскарабкалась с ногами на стол.
– Рассказывай.
– На сцену упал труп, – еле слышно, шепотом.
– Актер?
– Не-е-ет. Он упал сверху. Из подкупольных креплений. Я его плохо привязала, наверное…
– Когда ты его плохо привязала?
Надежда задумывается, шевелит губами, глядя в потолок, потом называет число.
– Где взяла?
– Тут валялся, – кивнула Надежда в сторону стоек с костюмами.
– Зачем прятала?
– Он сначала был живой. Я хотела помочь, а потом он умер.
– Он умер при тебе? – спрашивает Леон. От его спокойных, лаконичных вопросов девушка понемногу успокаивается.
– Да. Выплюнул изо рта зажигалку и умер.
– Что-нибудь сказал?
– Нет. Леон, спрячь меня, пожалуйста!
Леон задумался.
– А что это был за грохот? – спросил он, протягивая Надежде платок.
– А, люстра упала.
– Наша главная люстра? – не верит Леон. – В партере?
– Ну да. Сначала упал труп. Наверное, веревку для Квазимодо закрепили к основной конструкции, она задела тюк с телом. Потом кто-то выстрелил, и – шарах! Люстра упала.
– Ну, знаешь!.. – качает головой Леон.
– Спрячешь?
– Пошли.
31. Учительница
– Минуточку внимания! С вами работает следственная бригада Службы безопасности! Большая просьба равномерно рассредоточиться по фойе, не толпиться, собрать рядом с собой знакомых или близких людей, которые в случае отсутствия у вас документов помогут удостоверить личность. Если есть пострадавшие в результате падения люстры, оставайтесь на своих местах, по мере досмотра вам будет оказана первая помощь.
После слова «досмотр» кое-где послышались истерические женские вскрики, но в основном народ вел себя организованно.
Шесть женщин – группа психоаналитиков – и восемь мужчин – оперативных работников рассредоточились среди зрителей и работников театра, собранных в фойе. Женщины выбирали из толпы проблемных и способных на провокационный всплеск истерики клиентов. Мужчины искали возможных правонарушителей или лиц, находящихся в розыске. Через шесть-восемь минут двадцать три выбранных ими человека направились к гардеробу, остальные зрители должны были пройти к выходу сквозь четыре поста с наружным осмотром. Возбужденные театралы перестали возмущаться прерванным спектаклем и требовать возврата денег и с интересом наблюдали, как у этих четырех импровизированных постов на доставленных из кафе столиках устанавливают чемоданчики с компьютерами и прочей техникой.
Несколько рабочих сцены затаскивали в фойе стулья и табуретки для особо пожилого контингента, по залу прошли две женщины в белых халатах с успокоительными средствами и нашатырем, в основном же публика, успокоившись, воспринимала происходящее как интересный боевик.
– Прошу простить заранее, – винился любезный молодой человек с кобурой под расстегнутым пиджаком и идентификационной карточкой-прищепкой на лацкане, – но мы вынуждены будем прибегнуть к моментальному экспресс-анализу отпечатков пальцев некоторых граждан. Прошу не воспринимать это как личную угрозу вашей свободе, а исключительно как вынужденную меру перестраховки с нашей стороны!
Зрителей у постов тихим, вкрадчивым голосом спрашивали, имеют ли они при себе оружие, и если имеют, просили медленно достать его и положить на стол. После этого работники Службы такими же ласковыми и тихими голосами интересовались наличием документа, удостоверяющего личность зрителя. Документ осматривался, сравнивалась фотография в нем с тем, что зритель имел в данный момент на месте лица. Третий от гардероба пост отличался крайней любознательностью проверяющего младшего офицера. Он, помимо необходимых вопросов, еще интересовался, «с какой целью зритель посетил данное помещение», и просил назвать имена исполнителей главных партий. Три зрителя, безуспешно пытающиеся объяснить, зачем они вообще пришли в театр и запутавшиеся с фамилиями главных исполнителей (один сильно возбудился и громко заорал: «Да на хрен мне их знать?!»), были препровождены офицером в гардероб, к тем двадцати трем проблемным, которых изолировали в пустом отсеке и охраняли.
У каждого поста, таким образом, образовались небольшие очереди из особо спешивших – человек по пять, остальные зрители разбрелись по фойе. Женщины вытащили пудреницы, мужчины – телефоны, кто- то уже просил, чтобы открыли буфет, а кто-то срочно хотел в туалет.
Через полчаса в коробке от трех килограммов сдобного печенья лежали восемь пистолетов, два ножа, два кастета, четыре газовых баллончика, все это – в полиэтиленовых пакетах, и бумажки с именами владельцев внутри. Коробка заполнялась от всех постов, и один из проверяющих, оценив на взгляд, сколько зрителей прошло и сколько еще осталось, послал своего подопечного в открывшийся буфет за второй коробкой.
Некоторые зрители без документов сгрудились у постов, внимательно наблюдая за деятельностью работников Службы и обсуждая процедуру, которая им предстояла. Оказывается, пачкать черной краской пальцы было совсем не обязательно. Кисти рук обследуемых помещали в пластиковую колбу. В колбе вздувалась белая пыль, после чего нужно было упереться обеими руками в подложенный на столе лист бумаги. Этот лист вводился в небольшой прибор, работник смотрел на экран компьютера и по результатам того, что видел, либо уничтожал эту бумажку разрезателем бумаги, либо доставал, нумеровал и передавал зрителя охранникам. Такой зритель оказывался с теми самыми, проблемными, в отдельном отсеке гардероба. Полоски бумаги из разрезателя сначала лежали четырьмя примерными кучками у столов, потом как-то распространились по залу, цепляясь за длинные юбки женщин и брюки мужчин унылым и зловещим подобием праздничного серпантина.
Зрители, конечно, не знали, что сорок человек в это время прочесывают все подсобные помещения театра, осматривают купол над сценой, откуда свалилось мертвое тело, и место крепления упавшей люстры, чтобы исключить возможный террористический акт.
Через двадцать две минуты поисков Еве Николаевне доложили, что работница костюмерного цеха Булочкина Надежда не найдена. Окно с нарушенным креплением решетки осмотрено. По запыленному подоконнику можно предположить, что по нему в минувшие сутки никто не лазил.
– Она в театре! Она спряталась! Ищите! – стонет Ева.
Кроме Булочкиной, в подсобных помещениях потерялся полковник Кошмар, который сначала увязался за группой осмотра костюмерного цеха, потом приказал отвести его в подвал, обнаружил там невменяемого
