доверия я преподаю в его классе основы безопасности жизнедеятельности.
Полковник Кошмар достал платок, тщательно промокнул лоб и спросил:
– Она – с пленкой?
– Она с контейнером, – кивнула Ева. – Контейнер я не вскрывала, но думаю, что пленка там. Зажигалка в рабочем состоянии, мальчику открывать ее было незачем. Пленка в этой зажигалке, как и в тех, которые стащила Булочкина, подготовлена военными специалистами.
– Вы допросили профессора? – поинтересовался директор.
– Нет. По распоряжению полковника Кнура допросы профессора Дедова могли вести только люди его отдела. Я не имела права на официальные допросы и обыски.
– Черт знает что творится! – стукнул ручкой директор. – Еще имеете что сказать?
– Нет. Разрешите просьбу.
– Если это по поводу вашего прошения…
– Никак нет. Что бы вы ни решили по поводу моей отставки, разрешите мне доработать этот год в школе. Не делайте мой отзыв через роно.
– Вы свободны, майор Курганова. О своем решении я сообщу позже. Минуточку, – директор повысил голос.
Ева остановилась уже у дверей.
– На последней странице. Прогнозы. Одно слово – помилование.
– Извините. Это случайно распечатался рабочий материал.
– А все-таки? – настаивал директор.
– Если Коуп действительно пытался дважды – сам, потом через курьера в театре – передать данные усовершенствованной торпеды в лабораторию Дедова, то существует проблема тихого завершения этого дела. Самый прогнозируемый выход из затруднительной ситуации, в которую попадает наше правительство, это помилование Коупа уже после приговора, каким бы этот приговор ни был. Огласка исключена. Насколько мне известно, президент отклонил все попытки американской стороны надавить на него и просьбы пойти на уступки даже по состоянию здоровья задержанного. Учитывая отношение к этому делу президента как профессионального разведчика, а также на основании поверхностного психологического анализа его поступков, заявлений в прессу и умалчивания о своем личном отношении к делу Коупа я могу предположить только такое развитие дальнейших событий. Придется провести показательный спектакль суда, как бы ни кипятился адвокат Коупа. Предполагаю также, что еще до оглашения приговора Коуп сам попытается выйти на откровенную беседу. Поэтому для отдела разведки Службы выгоднее уже сейчас подготовить базу для этого разговора либо быть его инициатором до суда. Чтобы на суде американец не сказал с испугу лишнего, ведь ему грозит чуть ли не двадцать лет в колонии строгого режима. Если мой анализ этого дела окажется событийно реальным, то стоит заранее успокоить Коупа и оговорить до суда условия его поведения и дальнейшего освобождения. Разрешите идти?
34. Дуэт
Обнаружив, что она совершенно никуда не спешит, что при плюс-минус одном градусе на улице с неба сыплется колючая крупа, что город – серый и запорошенный, с воспаленными глазами светофоров, с гудками застрявших в пробке машин – затаился в ожидании настоящего хрустящего снега в морозных блестках облетевших звезд, Ева решила пройтись пешком. Она брела, понуро уставившись под ноги, прикидывая, сколько еще времени ей не придется спать. А спать она не сможет, и это точно, потому что ее сознание заевшей пластинкой прокручивает варианты обнаружения нелегала среди служащих театра. Спустившись в метро, Ева прикинула по количеству остановок, что к Марго ехать ближе, чем к старушке, одарившей ее чудным птичьим пером. Через тридцать пять минут она звонила в мощнейшую металлическую дверь. Потом пошатывающаяся сонная Марго смотрела на нее в цепочную щель минуты полторы.
– Хватит пялиться, – покачнулась и Ева, зевая. – Открывай.
Босая, в прозрачной шелковой рубашке, Марго сразу пошла на кухню и включила кофемолку.
– Сколько не спишь? – спросила она, не поворачиваясь.
– Тебе видней.
– Семьдесят часов. Кофе будешь?
– Только не кофе. Меня от него уже мутит. Можно я постою под холодной водой минут пять?
Марго подошла к открытой двери и заторможенно смотрела, как голая Ева наступает на валяющуюся в ванной Лену, открывает кран, устраивается под душем. Подошли двое юношей, просочившись сквозь щель в балконной двери, у самых струй воды неприличным привидением извивался бомж Леша, сполз с антресолей Долдон Великий и ползал по полу, насквозь прошибаемый случайными каплями.
– Уже выхожу, – извиняясь, пообещала Ева, слегка озадаченная странным взглядом хозяйки.
– А чего это вы все тут собрались? – очнулась Марго и топнула босой ногой. – Брысь!
Обернувшись большим полотенцем, взбодрившаяся Ева с удовольствием устроилась в кухне у стола. Не отходя от плиты, Марго покосилась и увидела, как на колени к гостье запрыгивает облысевшая болонка. Марго присела и заглянула под стол. Девушки не было.
– Это от неправильного питания или последствия болезни? – поинтересовалась Ева, разглядывая странное существо у себя на коленях и боясь к нему прикоснуться.
– Что? – вскочила Марго.
– Я спрашиваю, эта собака так выглядит от плохого питания или от неправильного лечения?
– Ты!.. Ты видишь собаку? – прошептала Марго.
– Я, можно сказать, ее даже осязаю. – Ева решилась и поддержала ладонью завалившуюся на бок и начавшую сползать с полотенца болонку. – Она очень теплая, хоть и лысая. А что ты так переполошилась? У тебя эта собака вроде теста для гостей?
– Это невозможно! Она пришла вместе с девушкой, она… Они жили под столом четыре дня, я же думала, что собака – тоже!.. Я же ее не кормила, – простонала Марго, опускаясь на диванчик.
– Значит, это у собаки от голода, – подула Ева на легкий, кое-где оставшийся на складках розовой кожи пушок.
– Посмотри на батарею! – вдруг резко вскочила Марго и уставилась на скорчившегося у батареи бомжа Лешу.
– Спокойно! – удивилась Ева, придерживая дернувшуюся болонку. – С батареей все в порядке.
– Ни…никого не видишь? – с облегчением вздохнула и опять села Марго. – Извини. Я выпью. – Она решительно открыла сиденье дивана и достала оттуда бутылку водки.
– Рановато, – зевнула Ева. – У тебя что, вся квартира в призраках?
– Я привыкла, – пожала плечами Марго, выпила стопочку и налила еще.
– А где мальчик Ося из третьего класса?
Марго осмотрелась.
– Ио? Его больше нет. Пусть его душа, приблудившаяся ко мне неделю назад, найдет себе пристанище за оставшиеся девять дней.
Женщины помолчали, и Марго налила две стопочки. Ева кивнула, соглашаясь, и выпила.
– А вот интересно, – задумалась Ева, – ты чего-нибудь боишься?
– Да. Я боюсь, что вдруг обнаружу рядом с собой юношу Лациса. Я боюсь этого очень сильно, можно даже сказать, что боюсь до смерти, хоть это и звучит смешно, ты не находишь? – захихикала Марго, подтянув к себе ноги и обхватив ладонями ступни. – А ничего не изменить. Он обязательно появится. Это предопределено, Аннушка уже разлила масло…
– Балуешься Булгаковым?
– Это очень личное, – погрозила Марго пальцем. – Помню, как страшно обрадовалась, когда обнаружила, что Воланд – ясновидящий! «Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь… Вам отрежут голову!» А? Как было восхитительно читать это!
– Этому… Лацису, ему должны отрезать голову? – поинтересовалась Ева, пытаясь справиться с накатившим головокружением.
– Нет, но его смерть близка и неотвратима, как предсказание Воланда Берлиозу, – СПИД. Он знает, и я знаю. И он знает, что я знаю, и он спрашивает каждый раз, и я каждый раз клянусь про себя, что тогда обязательно совру.
