— Ополчение? — нехорошим голосом тихо повторила женщина. — Ополчение, значит.
— Д-да, — пробормотал летень и оглянулся, ища предлог для побега.
— Ополчение! — возопила Надани, усвоив слово. — А ну-ка иди за мной.
Мужчина, обычно послушный, сделал шаг в сторону, и тогда госпожа Одезри со злым выдохом вцепилась в его руку и потащила за собой. Очень скоро Тадонг перестал упираться.
К его удивлению, они остановились перед ближайшей бойницей, в которую можно было видеть двор. Женщина заглянула в неё, а потом грубо пихнула его вперёд.
— Смотри! Смотри! — велела она.
Тадонг сглотнул и повиновался. Во дворе не меньше десятка людей избивали друг друга, кто кулаками, кто подобранным с земли хламом. Стража мудро не вмешивалась и была готова, в случае чего оборонять стены.
— О Боги! — потрясённо выдохнул мужчина.
— Боги?! — заорала Надани ему в ухо. — Это всё что ты можешь сказать?! Боги тебе не помогут! Прогони этот сброд немедленно!
Тадонг отпрянул от разъярённой женщины и торопливо пробормотал:
— Я… Я не могу.
— Мог привести — и увести сможешь! — рассудила Надани и принялась наступать на него, тесня к лестнице.
— Я не сам. Мне приказал уан, — оправдывался мужчина.
— А, — протянула женщина, останавливаясь.
— В-война будет, вот и… и…
— И? — помогла ему Надани.
— Оборона, — пролепетал тот, втягивая голову в плечи.
— Оборона? — подняла брови женщина. — Война?
Тадонг приготовился к худшему, но госпожа Одезри только прищурилась, вздёрнула подбородок и скомандовала:
— Уана в мой кабинет. Немедленно!
Мужчина стремглав бросился исполнять поручение.
Он много раз выглядывал во двор через щель приоткрытой двери и, наконец, улучив момент, проскочил мимо бесновавшихся людей и помчался в обход крепости, не разбирая дороги. В каменную дверь он колотил так, что даже Надани могла бы ему позавидовать.
В этот день удача улыбалась Тадонгу: кара его миновала, а дверь отворил сам уан. Только его лицо показалось мужчине отнюдь не бесстрастным на этот раз — во взгляде Келефа, когда тот узнал человека, явилось изумление.
— Нарэньсама, — выговорил Сил'ан озадаченно. — Зар-ы дэа.
— Ничего не понимаю, — быстро сказал ему Тадонг. — Только госпожа Одезри хочет вас видеть в кабинете. И прямо сейчас. Лучше бы вам пойти, потому что она какая-то злая и, признаться, очень недовольна этим ополчением. Всё, я передал и мне пора. Дела!
Он уже повернулся, чтобы уйти прочь, как безвестная сила вернула его обратно. Мужчина даже не успел испугаться. Уан сделал ему знак подождать и неторопливо уплыл в темноту крепости. Тадонг быстро оглянулся, но убегать не рискнул и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Некоторое время спустя наружу вышел червь, окинул человека недовольным взглядом и велел:
— Повтори, что ты там говорил?
Тадонг преуменьшил, сказав, что Надани зла — женщина была вне себя от ярости и металась по кабинету, словно взбесившийся зверь, то и дело задевая широкой юбкой кресла и стол, роняя и топча безделушки.
— Будьте вы прокляты! — рычала она. — Шесть лет мы жили в мире. Явились вы — и война! Даже будь вы последним болваном, и то вам не удалось бы всё, что вы уже наворотили! Помощник? Защитник? Как же! Вы хуже палача! Чтоб вы сгинули! Чтоб вам пусто было!
Келеф молчал, червь спрятался за подолом его платья и даже не высовывал лысую голову.
— Кто мы теперь?! — воскликнула Надани. — Узники в собственной крепости? Вы видели что там снаружи? Видели?! По-вашему, это нормально? Это о-бо-ро-на?! Если уж вызвали сброд, так нужно им управлять! А вы что замыслили: чтобы они перерезали меня и моего сына и дело с концом?! Утихомирьте их или поубивайте всех! Избавьтесь от них как хотите! Этого не будет в моём доме, и не будет войны! Прекратите её немедленно!
Она остановилась у стола, часто и тяжело дыша. Снаружи по-прежнему доносились крики, стоны и шум драки. Червь быстро забормотал, переводя всё, что успел запомнить. Келеф закрыл глаза и ответил ему. Хахманух выслушал, прижался брюхом к полу и заговорил на общем:
— Госпожа Одезри, я постараюсь унять…
— Постараетесь? — тут же вскинулась женщина. — Никаких «постараюсь»! Если бы не вы, их бы здесь не было! Так потрудитесь сделать так, чтобы мне не мешало их присутствие, раз уж вам захотелось поиграть в героя и великого полководца отборной мрази!
Хахманух весь подобрался и с виноватым видом что-то пробасил на морите. Келеф заговорил снова, червь перевёл:
— Я успокою людей, но не в моих силах отменить войну. Это не игра…
— А то я не знаю! — с кривой усмешкой прервала его Надани. — Уж поверьте, я знаю о войне поболее вас обоих. И не нужно мне тут рассказывать, что это такое.
— Тогда вы понимаете, что не я принял решение её начать, и закончить её я смогу лишь победив или проиграв.
— О каком проигрыше может идти речь?! — женщина вновь сорвалась на крик.
— Силы неравны. Вы же…
— Не хочу ничего слушать! — Надани ударила руками по столу. — Я вам не жалуюсь, не мешаю! Я просто живу, воспитываю сына — да, живу ради него. И ваши жалобы я слушать не буду: вы не хотите даже постараться, даже пальцем пошевелить, чтобы защищать нас, чтобы исполнять свою обязанность! Вы только втравили нас в войну, при том что и воевать не умеете, да притащили сюда сброд! Зачем? Чтобы спрятаться за их спинами? Или напугать меня своей великой мощью?! Я вам не верю, Келеф! С самого первого взгляда я поняла, что вам верить нельзя! Но я не позволю вам играть с жизнью моего сына, и не нужно путать меня речами. Ах, вам сложно! Ах, силы неравны! Вы — уан. Да если бы мне дали в руки такую власть, я давно бы устроила всё как надо, и, уж поверьте, ноги бы вашей не было в моей крепости и на моей земле. Так что отправляйтесь прочь и жалейте себя в другом месте. И если хотя бы волос упадёт с головы Хина, клянусь, вы об этом пожалеете!
Последние слова она выдохнула уану в лицо с такой лютой ненавистью, что червь невольно шарахнулся прочь. Сил'ан поджал губы и молча выплыл из кабинета. Хахманух со всей скоростью, на которую были способны его лапы, бросился за ним.
— Ты же обещал унять людей, — рискнул напомнить он, когда они вдвоём вернулись на свою половину крепости.
Сил'ан, не отвечая, уплыл в комнату с инструментами и заперся там. Червь поскрёб лапой дверь, но, услышав весёлую музыку, хмуро прижал гребень и поплёлся прочь.
— И сказал слепой — посмотрим, — пробормотал он себе под нос, — и сказал глухой — услышим.
К середине дня побитое междоусобицей ополчение разбрелось по двору в поисках новых забав. Стражники проявляли редкое рвение: все поднялись на стены, правда смотрели отнюдь не наружу. Хин с трудом упросил Меми о небольшой прогулке и усердно пинал сор на каменной дорожке, когда его окликнули два тонких голоска. Ещё не веря своему счастью, мальчишка обернулся. Вельрика и Вирра стояли под аркой ворот и улыбались. Хин не позволил себе ответить им тем же, напротив, напустил на лицо суровый вид и пошёл им навстречу.
— Чего вы вдруг явились? — грозно, как ему казалось, спросил он. — Долго не приходили, а теперь прибежали и думаете, я вам рад буду.
Младшая девочка сразу засопела, а старшая упёрла руки в боки.
— А ты чего? — недовольно сказала она. — Тоже ведь к нам не приходил.
