— Хин, я…
Рыжий упрямец потупился.
— Чего ты вдруг пришла? — резко перебил он.
Девушка не нагрубила в ответ, как делала прежде. Напротив, успокоилась.
— Я пришла попрощаться, — сказала она, застенчиво улыбаясь.
Мальчишка взглянул на неё исподлобья.
— Что ты ещё выдумала? — хмуро осведомился он.
— И ничего не выдумала, — улыбка Вирры стала шире. — Я на самом деле уезжаю учиться в Весну, завтра же ночью. Меня уан Кереф отвезёт, он домой едет. Я стану жрицей, представляешь?
Хин сглотнул и вцепился пальцами в землю.
— Что? Как? — он не узнал собственный голос. — Но…
— Мне пора бежать, — взглянув на Солнце, заторопилась девушка. — Отец ждёт, а я сказала, что за серёжкой.
— Да… но… — мальчишка сгорбился и провёл рукой по лицу.
— Удачи тебе, Хин, — искренне пожелала Вирра, коснулась его плеча и пошла прочь.
Он лежал в пыли, прижимая руки к груди. Ветер пронизывал его насквозь, несмотря на палящее Солнце, а мальчишка слушал, как время мчится мимо и сквозь него, неостановимое и невозвратное, пробивая в теле и душе тысячи тысяч дыр и унося с собой потускневшие обломки. Он хотел рассыпаться песком на потеху ветру — лишь бы уже ничего не знать и не чувствовать. С отчаянной надеждой он полз и полз к краю, желая только одного: провалиться в чёрное небытие.
Всё менялось. Вирра и та вырвалась из пут, её ожидала яркая жизнь, полная новых пейзажей, которые он, Хин, не увидит никогда, удивительных людей, которых никогда не узнает. Весна, сказочный мир, открывал перед ней свои врата. А мальчишка оставался в прошлом, к которому она никогда не пожелает вернуться, и только вспомнит через пару десятков лет с мягкой, чуть грустной улыбкой.
Все уйдут. Хин и сам сбежал бы, если бы знал куда и мог объяснить — зачем; если бы нашёл силы бороться. Он чувствовал, что обречён, так же как тонкая костяная трубочка под ногой матери. Горсть осколков стекла — разноцветных чешуек — прах волшебства.
Мальчишка поднялся, отошёл к стене. Копать обломком камня было трудно, Хин помогал руками и часто отирал грязным рукавом пот, заливавший глаза. Наконец, он ухватил край серого платка и осторожно вытащил его из земли, отряхнул, развязал полусгнившую нить. Чешуйки тускло заблестели. Мальчишка пересыпал их на ладонь и некоторое время молча разглядывал, потом вновь завернул в платок и сунул его в карман.
Хин долго бродил вдоль берега реки — Солнце уже клонилось к закату. Рыбы безмятежно шевелили плавниками и, ничуть не опасаясь человека, выпрыгивали из воды, чтобы поймать аппетитного балопа.[15] Чёрное платье уана мальчишка отыскал почти сразу — аккуратно сложенное, оно было присыпано багровым песком. Юный Одезри заключил, что оно лежит на берегу не менее часа, а значит хозяин скоро вернётся за ним. Но минул час, шёл второй, а Сил'ан не появлялся.
Мальчишка вздохнул и сел на песок. Две рыбы прыгнули и едва не столкнулись, Хин лишь мрачно хмыкнул. Что-то большое и белое показалось в реке, но мельтешащие рыбьи тела тотчас скрыли своего сородича. Хин снова вздохнул и посмотрел в небеса.
— Ты не собираешься уходить? — вдруг раздался голос уана.
Мальчишка поднялся на ноги и удивлённо пришурился. Сил'ан стоял к нему спиной, по пояс в блестящей от Солнца воде. Густые чёрные волосы окутывали его мокрым шёлком, точно плащ.
— Отвернись, — потребовал уан, не дожидаясь ответа.
— Зачем? — удивился Хин.
— Если не сделаешь этого, клянусь Сайеной, я и слова больше тебе не скажу.
— Ну, хорошо, — удивлённо протянул мальчишка, отворачиваясь. — Откуда мне было знать, что это так важно.
Позади него раздался тихий шорох осыпающегося песка и шелест платья.
— Что тебе нужно от меня? — недовольно спросил Келеф.
Мальчишка повернулся было, и тотчас неведомая сила крутанула его обратно.
— Стой как стоишь, — мрачно добавил Сил'ан.
Хин поджал губы, подумал и сказал громко, но отрешённо:
— Я тебя ненавижу.
— А, — Келеф усмехнулся. — И я не достоин более выразительной ненависти?
Рыжий упрямец опустил плечи.
— Я тебя ненавижу! — вдруг крикнул Сил'ан, пронзительно, судорожно, надрывно.
Мальчишка, вздрогнув, резко обернулся, потрясённо раскрыв рот и выкатив глаза.
— Убедительней, не правда ли? — довольно поинтересовался Келеф.
Хин прижал руку к груди и медленно выдохнул, внимательно и настороженно глядя в оранжевые глаза.
— Ты зря стараешься в любом случае, — спокойно сообщил ему уан. — Меня ненавидит вся моя кёкьё… Как тебе объяснить это слово? Пусть будет «семья» или «род». Вот это больно. А ты… Сам подумай, кто ты для меня?
— Причина многих неприятностей? — неуверенно предположил юный Одезри.
Келеф улыбчиво прищурился:
— Не переоценивай себя. Разве ты заключил договор и заставил меня прекословить аадъё? Если бы я знал, чем обернётся ослушание…
— Ты бы повиновался?
Сил'ан приоткрыл губы, его взгляд стал задумчивым. Потом он провёл рукой по волосам, уже высохшим, и усмехнулся:
— Твоё ли дело?
Мальчишка молча склонил голову. Келеф посмотрел на реку, кипящую жизнью.
— По нашему календарю этой ночью замкнётся кольцо лет…
— Когда ты вернёшься? — перебил его Хин, нахохлившись.
Уан скосил на него глаза, помолчал и признался:
— Когда аадъё велят мне убираться.
— А если нет? — всё с тем же отчаянным и упрямым выражением лица возразил мальчишка. — Наверняка они скучают по тебе.
Оранжевые глаза потеплели.
— Детёныш, — задумчиво выговорил Келеф. — Запомни: лес по дереву, а море по рыбине не тоскует.
Он опустился на песок и Хин последовал его примеру. Сил'ан хитро прищурился:
— Загадать тебе загадку?
Мальчишка неуверенно поджал губы.
— Я вряд ли отгадаю.
— А я отгадал в детстве, — похвасталось изящное существо. — Она нетрудная. Слушай: слюну Бога не могут клюнуть птицы.
Хин захлопал глазами.
— Э-э… И всё? И в чём загадка?
Келеф весело рассмеялся.
— Сдаёшься? Так быстро?
Мальчишка не удержал улыбку.
— Пожалуй, да. И каков ответ?
— Солнечный зайчик, — обняв руками хвост — так как люди обнимают колени — шепнуло дитя Океана и Лун.
Хин задумался, а потом со смехом покачал головой. Уан благосклонно наблюдал за ним, и едва юный Одезри вновь помрачнел, заговорил ласково и выразительно:
«Гораздо лучше знать, что ты презренен,
