Сайф ал-Мулюк отказался спуститься в трюм и привязал себя к мачте. Он без страха смотрел на близкую тучу. Бывалые воины учили: победа заключена в острие клинка. И царевич обнажил саблю. Но она не понадобилась: было видно, что туча пройдет стороной. Юноша облегченно вздохнул. И тут страшный удар обрушился на корабль. Мачта переломилась, как былинка…
Сайф ал-Мулюк очнулся в воде, привязанный к обломку мачты. Рука продолжала сжимать бесполезную саблю. Ласковое солнце освещало невысокие волны, которые погребли стольких воинов и мореходов. «Клянусь, я отомщу» - подумал царевич.
Несколько дней волны качали обломок мачты. Голод и жажда мучили юношу. Наконец, он увидел скалистую вершину и берег, поросший лесом. Царевич сделал из плаща парус и вскоре достиг суши.
За несколько дней Сайф ал-Мулюк оправился от долгого поста и окреп. Он обследовал побережье и убедился, что находится на острове. Тогда он принялся собирать выброшенные на берег обломки кораблей, пустые бочонки, из которых надеялся соорудить плот. Однажды он отправился к скалистой вершине, чтобы осмотреться. Здесь он увидел гнездо огромной птицы, в котором сидели два голых птенца величиной со страуса. Они жалобно кричали, глядя, как к ним подползает огромная змея.
Вспомнив рассказы о кровожадной аждахе, пожирающей птенцов рухх, юноша окаменел, но быстро опомнился и выхватил саблю. Однако он опоздал. Аждаха проглотила птенцов. Обезумев от гнева, Сайф ал-Мулюк обрушил разящие удары на рогатую голову, на длинное бородавчатое тело, которое судорожно билось и свивалось в кольца. Клинок рассекал аждаху, но отрубленные части превращались в маленьких змей. Они набрасывались на царевича, кусали, обвивали руки и ноги…
Никто не видел, как погибал Сайф ал-Мулюк. Устад-Галим сидел спиной к монитору, Кумар сочувственно слушал Чаку. Сотрудник же Центра, убаюканный однообразием событий на пси-экранах, бездумно смотрел в сторону. Ему было скучно.
– Я полез в трюм не потому, что испугался дива. - Губы Чаки шевелились с трудом. - Я не трус.
– Ну-ну, - примирительно сказал Камалов. - Трусом тебя никто не считает. Ведь это ты чуть ли не голым выскочил из шлюза на лунной станции?
– Микрометеорит попал, в товарища у самого входа, - объяснил Чака. - Не было времени натягивать защитный костюм.
– Прекрасно! - Устад удовлетворенно кивнул. - Наша система воспитания исключает трусов. Однако скажи мне вот что: там, на Луне, ты понимал, что можешь погибнуть?
– Разумеется…
– Задержало это тебя хотя бы на долю секунды?
– Ну… - Чака помялся. - Сначала в голове мелькнуло, что можем погибнуть оба. Но как бы я жил дальше?
– Вот видишь! А наша профессия требует не просто храбрости, а храбрости беззаветной. - Устад- Галим говорил жестко, глядя Чаке в глаза. - Самоотверженности, а не подавления инстинкта самосохранения. Возвращайся-ка на лунную станцию.
– Черт бы побрал этого дива! - сердито сказал Чака.
– Не затрагивай авторского самолюбия, - усмехнулся Камалов в бородку. - Полигон с царевичем придумал я. Не один, конечно. И вообще не вижу повода для трагедии! - сердито сказал он, глядя на понурого Чаку. - Не калека же ты, как Ли!
– Ли сразу ушел, - задумчиво сказал Кумар. - Даже не заглянул в мониторную… Почему вы назвали его калекой?
– Потому что многое здесь ему безразлично. Потому что, дожив до тридцати лет, он не узнал горестей и радостей любви. Потому что он равнодушен к женщине, которую избрал в жены. Он даже не удивился портрету на шелке…
– Как? - изумился Кумар. - Разве… - Его взгляд остановился на мониторе Боба, над которым полыхал красный сигнал тревоги. В тот же миг Кумар нажал кнопку возврата.
Сотрудник Центра продолжал смотреть в сторону.
– Та-а-ак, - зловеще протянул Камалов. - Вы, кажется, хотели бросить работу в Центре? Сделайте это сейчас.
Сотрудник непонимающе глядел на ученого.
– Вы допустили пси-гибель соискателя. Завтра трагедия может произойти не на экране, а в жизни… Прощайте!
Бывший сотрудник Центра неловко потоптался, махнул рукой и быстро вышел. Камалов проводил его недобрым взглядом.
– Калека! - презрительно бросил он. - Человек равнодушный, не влюбленный в дело - калека. Сам по себе он безвреден, но в качестве устада может принести непоправимый ущерб.
Чака вздохнул и нерешительно спросил:
– Мне можно уйти?
Устад-Галим кивнул. Перевел взгляд на Кумара.
– Мне хочется посмотреть, как пройдут полигон остальные, - попросил несостоявшийся соискатель. - Можно?
– Да, это тебе пригодится.
– У меня… есть шансы?
– Я хочу, чтобы ты работал в Центре. Очень нужен человек, пунктуально соблюдающий инструкции. Согласен?
У Кумара радостно блеснули глаза.
– Прекрасно! - сказал Камалов. - А вот и Боб…
Соискатель ворвался в мониторную, как мамонт. На бледном лице расплывались кирпичного цвета пятна.
– Полигон не корректен, - кричал он басом. - Полигон нельзя пройти! Появление змеек - жульнический прием!
– Просто у тебя замедленная реакция, - решительно оборвал его Камалов. - Взгляни, как идут остальные.
Птенцы жалобно кричали, глядя на подползающего змея. Сайф ал-Мулюк выхватил саблю и, перепрыгнув через птенцов, оказался перед аждахой. Каждый удар рассекал змея, но отсеченные части превращались в маленьких змеек, которые набрасывались на царевича. К счастью, на помощь пришли птенцы. Точными ударами широких клювов они убивали змеек. И мерзкие твари были уничтожены. Царевич сел, устало вытер пот со лба. Птенцы ластились к нему, трепеща неоперенными крылышками…
В это время раздался громовой клекот. На скалу опустилась громадная птица с длинной голой шеей, круглой головой и устрашающим клювом. Сердце даже самого храброго воина дрогнуло бы при виде птицы рухх, способной унести в когтях молодого слона. Юноша отшатнулся и застыл, но рухх ласково проговорила:
– Не бойся, о обладатель перстня Искандара!
Царевич мельком глянул на перстень с голубым камнем.
– Раз в десять лет, - продолжала птица рухх, - я высиживаю двух птенцов, но не могу уберечь их. Ты уничтожил аждаху! Чего б ты ни пожелал, получишь все.
Сайф ал-Мулюк, загораясь надеждой, развернул вытканный портрет. Рухх посмотрела и сокрушенно вздохнула.
– Здесь выткано изображение дочери царя всех пери.
– Отнеси меня к ней! - воскликнул юноша.
– Пери томится в колодце злобного дива.
– Тогда отнеси меня к колодцу!
