собой. Дедал шагнул со скалы в ревущую пропасть, и крылья, красиво паря, понесли его вперед.
– Оте-ец! Как красиво! Мы летим прямо к солнцу! - воскликнул Икар и тоже ринулся в пропасть.
Аэд стоял в тронном зале дворца, украдкой разглядывая дело рук Дедала - розовые стены, расписанные фантастическими зверями и растениями, черные мраморные колонны, белые пифосы с маслом - светильники, погруженные наполовину в серый пол. Изображения двуострых секир на стенах. На розовом троне - Минос, на приступочке - Пасифая.
– Так ты сочинишь хулу на Дедала? - решив, что аэд не расслышал вопроса, переспросила царица.
– Я уже сказал, - простонал певец. - Я только что сочинил гимн. Его разнесут мореходы во все концы. Как я могу теперь сочинять хулу? Может быть, кто-нибудь другой? - Он умоляюще взглянул в глаза Пасифае и тут же осекся.
– Нет, - жестко усмехнулась Пасифая. - Ведь это именно ты у нас большой мастер сочинять хулу!
Аэд упрямо опустил голову.
– Ты не понимаешь самого главного, юнец, - тебя не просят! Тебе приказывают! Если завтра на празднике Дионисия ты не будешь хулить Дедала, окажешься снова в темнице, и тогда уже навсегда.
Аэд вздрогнул. Страшная картина сырого, холодного подземелья мелькнула перед глазами.
– Ну а если ты сочинишь хулу и хорошо ее исполнишь, - заговорил Минос, - мы сохраним тебе жизнь. Мы можем, например, - и он потер земляничный нос, - отправить тебя на маленький далекий остров, где есть дичь, рыба. Дадим зерна. Живи!
– Что я должен сочинить? - хрипло спросил певец.
– Что Дедал - убийца, убийца, убийца! - вскричала женщина. - И убил он ученика не из ревности, а из зависти к его таланту! Понял? Что он бесчестно обманул дочь славного Гелиоса - Пасифаю, которая лю… - она запнулась, - которая много сделала для него' Что он был развратником, сластолюбцем.
– Довольно! - взорвался Минос. - Главное не это… Он неблагодарный. Сбежал от Миноса, который дал ему приют, и потом он трус!
Аэд вздрогнул и ненавидяще взглянул на Миноса.
– Почему трус?
– Потому что он не полетел к Гелиосу, как смелый Икар. Икар - вот герой! Ты понял мою мысль, певец? - строго переспросил басилей.
– Не очень, - прошептал тот. Он стоял, покачиваясь. В пламени светильников было видно, как побледнело его лицо.
– Ты должен закончить хулу гимном отважному Икару, понял? Героем в памяти людей должен навсегда остаться он, а не отец. Запомнил?
Жалобно тренькнула кифара на груди аэда - дрожащей ладонью он прикрыл всхлипнувшие струны…
…Мореходы решили пристать к этому пустынному островку потому, что кончилась вода. Пока матросы заполняли бочонки у родника, купец, сопровождавший товар, - грузный, страдающий водянкой человек лет сорока - забрел в единственную здесь хижину.
– Давненько тут никто не останавливался, - обрадовался хозяин, - такой же седой, как гость, но тщедушный, сгорбленный и быстрый в движениях. У него было иссохшее то ли от скудной пищи, то ли от солнца лицо и синие глаза, источавшие страдание.
– Могу угостить вином из дикого винограда. Немного кисловато, но холодное - пифос зарыт у родника, - предложил хозяин.
– Нельзя мне, - показал на отекшие ноги в веревочных сандалиях купец. - Только нужда заставляет пускаться в странствия - детей у нас с супругой нет.
Гость с присвистом вздохнул, оглядел убогие стены, остановил взгляд на кифаре.
– Ты что - аэд, рапсод?
– Нет, - поспешно заверил хозяин. - Это так - память.
– Сколько тебе лет?
– Много. Очень много. Может быть, сто или больше. Я сбился со счета. Боги не пускают меня в царство теней, где бы я испил воды Леты и забыл… все забыл. Они хотят, чтоб я жил и видел…
– Что ты можешь увидеть здесь? Живешь один и не знаешь, что делается в мире.
– Отголоски доходят. Слышал, что давным-давно Тесей, сын царя Эгея, убил несчастного Минотавра. Ариадна вручила ему нить, чтобы он не заблудился в лабиринте. Слышал, погибло царство Миноса под огненным пеплом, что выбросила разгневанная Гея.
– Да, это так. Теперь ахейцы владеют Критом и собираются воевать Трою. За троянцев выступают их родичи-фракийцы с Даная и Данепра. На их стороне сам Зевс, Аполлон и Артемида. Раздоры среди людей, раздоры среди богов! Народы от войн слабеют. А с севера грозят Греции дорийцы. Тревожно!
– А что говорят о… Дедале? - тихо спросил хозяин и сцепил сухонькие ручки на груди, словно умоляя о чем-то.
– Какой Дедал? Убийца?
– Изобретатель, - робко возразил хозяин. - Парусов, инструментов. И зодчий, ваятель…
– Ну, он в самом деле что-то строил и изобретал, - усмехнулся ахеец. - Но все знают: плохой был человек. Убил ученика из зависти к его талантам. Какие-то недостойные истории с женщинами… Одна данепрянка искала его по всему свету.
– Нашла она его? - встрепенулся хозяин.
– Опоздала. Отравил его в Сицилии царь Кокалус за обиду, нанесенную дочерям: они полюбили Дедала и убили ради него Миноса, примчавшегося за ним в Сицилию. Сластолюбец! - убежденно закончил он.
Хозяин поник головой и спросил еле слышно:
– А Икар? Что говорят о нем?
– О, это герой! Остров, где он разбился, зовут Икарией, а море - Икарийским, спортивные праздники - «Икариями». Многим юношам не дает покоя слава Икара: они строят крылья, чтобы летать!
– Но ведь он погиб, не выполнив приказа отца, бедный юноша! Он просто озяб и хотел согреться в лучах солнца. А крылья построил Дедал!
– Важно ли, кто построил? Славу воздают героям, а Дедал - безнравственный человек, - раздраженно ответил купец.
– Ахеец! Пора в путь! - донеслось с берега.
– Ну, мне пора, зовут, - тяжело поднялся тот и снова взглянул на кифару:
– А что это на ней порваны струны? Что не починишь? Играл бы, пел!
– Я же сказал тебе, я не аэд и не рапсод, - тихо, но твердо обронил хозяин. - И никогда не был певцом.
…Что это? Так болит тело, каждый сустав, каждая мышца. И так трудно сделать вдох, будто совсем нет воздуха в легких. «А-а!» Чей это крик? Мой? Почему такой туман? Куда это бегут жужелицы, скакнул с былинки и шлепнулся на чью-то руку, покоящуюся на траве, кузнечик. Какая знакомая рука… Белый шрам у запястья… Сережа… Милый мой… А кто это за беломраморным столом? Ричард, Курт, Марсель… Что делает здесь древний старец с кифарой в реющем на ветру ветхом хитоне… А, он хотел рассказать о Дедале…
А что это все так удивленно воззрились на меня? Потому что я кричала? У Сережи дрожат губы и тает в глазах обида.
Правда, я обидела его недавно. Или давно? Я жила на Делосе, любила Дедала и искала его по свету… А как же Сережа, мой Сережа? Где был он?
– Мы выслушали твою песнь, аэд, - услышала я ровный голос Ричарда. - Чего ты хочешь? Восстановить истину через тысячелетия? Но мы всего лишь жюри спортивных соревнований. Что можем мы?
– Мы можем переименовать «Икарии» в «Дедалии»! - воскликнул Марсель. - Это будет справедливо. А что Дедал любил женщин, это не грех. - И он приосанился, красавец Марсель, пригладив усы мушкетера.
– Если бы рассказали правду о Дедале в прошлые времена, его бы многие простили, - перебил Марселя Курт. - Но теперь человечество возродило Любовь, Верность. Пусть Дедал гений, но он предал
