отплевывался, он передумал.
Бигелоу выпрыгнул из фургона в непроглядную ночь, в ливень, хлеставший теплыми потоками, и не столько увидел, сколько почувствовал под ногами землю.
В стороне, где должен был находиться Кроссби, все тонуло в кромешной тьме. Сквозь шумящую завесу дождя Бигелоу не различал никакого постороннего шума, кроме однообразного журчания и плеска падавшей воды. В какую бы сторону он ни смотрел — всюду стоял пугающий непроглядный мрак. Лишь напротив него — едва загоралась молния в туманном ореоле брызг — маячил черный, как смертный грех, фургон, отстегнутый фартук которого ветер трепал, как лоскут. Шляпа Бигелоу затерялась в фургоне, и по его непокрытой голове с редких слипшихся волос стекали ручьи теплой воды.
В несколько мгновении Бигелоу промок до нитки и в нерешительности переминался с ноги на ногу. Вода непрерывно заливала ему глаза, и он совсем перестал что-либо видеть. Вдруг рядом с ним громко и испуганно всхрапнула лошадь, потом другая… Эти тревожные звуки сразу же внесли ясность в сбивчивые планы Бигелоу.
Он круто повернулся, точно объятый непреодолимым страхом, и, выставив перед собой руки, обежал повозку, потом какой-то неясный темный предмет и схватил за узду ближайшую к себе лошадь. Она мелко дрожала, и Бигелоу почудилось, что от нее поднимается пар. Он провозился с полминуты, отвязывая лошадь от колеса фургона, и впервые почувствовал холод. Что-то заставило его освободить от привязи и вторую лошадь.
С беспокойством поглядывая то на темный, готовый раствориться во мраке фургон, то себе под ноги, Бигелоу несмело побрел в сторону рабочей площадки. Рядом с ним, изредка звеня подковами о камни, переступали две расседланные лошади. Беспокойство их увеличивалось, они часто беспричинно упирались, затем, недовольно встряхнув головой, следовали дальше.
Обдаваемый их теплым густым дыханием и чувствуя рядом их сильные тела, Бигелоу несколько успокоился и ускорил шаг. Он шел, напрягая слух, пока не почудилось впереди движение и слабый, едва различимый в шуме дождя хруст. Бигелоу замедлил шаг и вскоре остановился. Откровенный страх и боязнь встретиться с чем-то неизведанным сковали его члены. Тревога за Кроссби получала наконец определенное выражение. С его компаньоном что-то произошло, что, возможно, постигнет и его. Одна мысль — разделить с Кроссби его неведомую участь — наполнила его душу трепетом и вместе с тем породила острый, волнующий, чисто научный интерес. Через три или четыре десятка шагов от него находилась яма, и Бигелоу уже смутно различал что-то на ее дне, от чего явственно исходил слабый фосфорический свет и с жужжанием и сухими щелчками метались от стенки до стенки миниатюрные голубые молнии.
Это явление не столько испугало Бигелоу, сколько ошеломило. Голубоватые маленькие огоньки напоминали искры и были ничтожно малы, чтобы сделать видимой внутренность ямы. При синевато- зеленой гигантской вспышке молнии он успел разглядеть, как на расчищенной площадке беспорядочно перемещались крупные, сверкавшие, словно вороненой сталью, темные существа. Искрящийся свет неожиданно пропал, раздался шрапнельный грохот, и все погрузилось в бездонную черную пучину, лишь раздразнив, но не насытив воображение. Новая вспышка зеленоватого огня заплясала по окрестности и снова осветила яму. Крупные диковинные существа, очень похожие на исполинских уплощенных мокриц, копошились в ней и перебегали из угла в угол. Они бегали на высоких ногах, которые издавали характерный хруст, ранее слышанный Бигелоу, и выгибали кверху, как скорпионы, широкие плоские хвосты, состоящие из сегментов. В них было нечто от чудовищных мокриц, раков и скорпионов. Они собрались кучей в одном месте и пытались взгромоздиться друг на друга.
Молнии беспрестанно бороздили небо. В их непрерывных всплесках Бигелоу увидел, как плоские светящиеся существа в хитиновых панцирях из-за чего-то грызлись. Лошади заржали и уперлись. Инстинкт самосохранения обыкновенного человека уступил место щекочущему интересу палеонтолога. Бигелоу начал медленно приближаться к яме. Он, крадучись, подступал к площадке, таща за спиной лошадей. Сердце бешено стучало. Он судорожно ловил ртом воздух и непрерывно отплевывался от стекавших по лицу ручьев теплой воды. Вдруг он увидел над грудой галечника, справа от себя, качавшиеся в разные стороны, усаженные шипами коленчатые отростки, похожие на огромные клешни рака. Он сильно задрожал, и ноги его едва не подкосились. «Господи! Что это?» — беззвучно шевельнулись губы. И сразу же вслед за клешнями в фиолетовом свете над грудой камней возникла большая, тупо закругленная морда. Перед нею взметнулись, что-то нащупывая, сходясь и расходясь, звонко щелкавшие в сочленениях клешни.
Длинные усы начали метаться по воздуху, как две гибкие антенны, излучая сияние, подобное огням святого Эльма.
— Что это? — пробормотал Бигелоу, хватаясь дрожащей рукой за подбородок. — Не может быть… нонсенс… наваждение! — И он машинально в раздумье теребил пальцами мокрый подбородок. Потом провел по лицу свободной левой рукой. Видение не исчезало. Бигелоу поймал себя на мысли, что готовится вскочить на лошадь. Малодушие и чувство товарищества боролись в нем. Однако при виде внушительных клешней, тянувшихся к нему со всех сторон, и всего диковинного и отталкивающего облика обитателей здешних мест Бигелоу почувствовал, что теряет остатки самообладания. Вскочив на лошадь и ведя на поводу другую, он объехал яму и приблизился к ней с другой стороны, всматриваясь и прислушиваясь к тому, что происходит в ней.
Лошадь неожиданно встала на дыбы, и Бигелоу почти сразу увидел Кроссби, лежавшего ничком и облепленного гигантскими скорпионами, как кусок сырого мяса мухами. Что-то странно знакомое почудилось Бигелоу в этих копошившихся существах. Они перелезали через Кроссби и падали. Их тела, состоявшие из сегментов, изгибались совсем как у раков и скорпионов, а хвосты оканчивались длинной острой шпорой или иглой. Когда чудовища прогибались, их блестящие, как будто отполированные, хитиновые панцири скрипели и потрескивали.
Бигелоу яростно закричал, надеясь отпугнуть мерзких тварей от того, что когда-то было человеком, и, рывками дергая повод, понуждал лошадь спуститься в яму. Животное не слушалось и вдруг, испуганно заржав, резко подалось назад. Совсем рядом с копытами коня по земле скользнула длинная, чуть слышно потрескивавшая тень. Бигелоу нервно обернулся. Его глаза встретились с двумя огромными радужными матовыми блюдцами, пристально устремленными на него. Почти тотчас же он почувствовал в ноге болезненный укол, как от сильного электрического разряда, и фосфорические глаза блеснули.
— Боже милостивый! — едва слышно выдохнул он. — Да ведь это силурийские гигантостраки, или ракоскорпионы… Помилуй боже! В самом деле они!..
Он не успел до конца изведать и осознать всю глубину нелепости этой встречи. Огромный ракоскорпион-птеригот, всплеснув по воздуху рачьим хвостом, щелкая клешнями, очень быстро, как скорпион, побежал к лошади. «А если в клешнях яд?» — пронзила Бигелоу мысль как молния, и над песками разнесся его нечеловеческий вопль. Вторая лошадь вырвала повод и с фырканьем унеслась в темноту, с шумом разбрасывая камни. Лошадь под Бигелоу вскинулась на дыбы и, отпрянув в сторону, помчалась в ночь навстречу ветвящимся стволам молний. От бешеной скачки Бигелоу начал сползать набок. Цепляясь изо всех сил за ускользающую из рук шею и режущую пальцы гриву, он оглядывался назад, на тело Кроссби, и видел, как над насыпью возникают все новые и новые силуэты клешней и как тускло светившиеся фосфорические диски загорались поверх песчаного вала.
Бигелоу уже не кричал, а стонал от страха. Человек плохо понимал, где он и что с ним. Он висел на боку коня, ухватившись судорожно сцепленными пальцами за гриву, а ноги его волочились по песку. Лошадь старалась сбросить его — он мешал ей, — но человек держал ее мертвой хваткой. Совсем обезумев, Бигелоу всей тяжестью повис на поводе, пригибая к груди голову. Протащив его с десяток ярдов, лошадь, фыркая, остановилась. Несколько мгновений он лежал вверх лицом и отплевывался от хлеставшего дождя. Медленно приподнявшись на коленях, он обернулся. Собрав остаток сил, он снова полез на лошадь. Она брыкалась и норовила вырваться, но ему все же удалось утвердиться на ее скользкой спине. С трудом выпрямившись, он крепко сжал коня ногами и, держась за повод, перевел дух.
«Как странно погиб Кроссби, — пришло ему на ум. — И могут ли это в самом деле быть гигантские ракоскорпионы силурийского периода, который отстоит от нашего времени на целые триста пятьдесят миллионов лет?! Но гигантостраки жили в воде и дышали жабрами, а эти загадочные ужасные существа рыщут по пескам…
Впрочем, не кажущееся ли это несходство? Многие теперешние обитатели воды покидают ее, и, случается, надолго, крабы например. Они зажимают жабры, не давая им подсыхать, пока совершают свои
