— Командор, спасение сейчас в настройке на Ритм Древних героев. Наша воля надломлена катастрофой. Ведь никто не знает, какое влияние она оказала на мозг и психику экипажа.
У нее осталась мудрость, но мудрость — оружие сильных, а мы сейчас бесконечно слабы перед темным пространством. Наша звезда — отвага, которая множится Ритмом Революций…
Мрак уже не был так густ. Мерцание ячеек биотоков выровнялось, в полутьме проступили бледные лица. Глаза космонавтов блестели, отражая мерцающие вверху огоньки.
— Звездолетчики второго поколения! — Теперь голос командора был ясен и крепок. — Отцы и матери сумели воспитать нас истинными сынами Земли. Ритм древних только поможет нам сделать выбор; главное же — это наша мысль, которая живет и будет жить в этом мертвом пока корабле. Я предлагаю принять решение поднятием рук, как это делал экипаж первого поколения. Итак, кто за отказ от возвращения сразу же после ликвидации последствий катастрофы? Кто за полет к новым мирам?
Ангрен медленно поднял руку. В напряженном молчании за его рукой поднялись еще две… три… пять. Затем после паузы — еще три и еще одна… Девять молча смотрели на пятерых колеблющихся. И их руки, дрогнув, потянулись вверх.
Через сто восемьдесят часов накопленная энергия, сконцентрированная в главном инверторе, позволила на две минуты включить экран ближнего обзора с одновременной работой комплекса Внешних Связей корабля. Полученные результаты не смог до конца расшифровать даже Центральный Электронный Мозг. Какой-то невероятный процесс происходил в окружающем пространстве. Приборы то показывали вакуум, высокий даже для межзвездной среды, то вдруг плотность материи подскакивала до громадной величины. Корабль на миллиардные доли секунды как бы попадал в недра сверхплотных звезд. Но эти данные были физически бессмысленны, ибо в таких условиях звездолет мгновенно превратился бы в мезонное облако. Решили выждать еще некоторое время — период, чтобы аккумулировать энергию хотя бы до уровня неприкосновенного резерва.
Только через пять месяцев напряженной работы они смогли выйти на поверхность корабля. Ангрен и ждал и страшился этого момента. Кто знает, какие повреждения, ускользнувшие от телевизионного глаза, найдут они в главном рефлекторе — фотонном сердце «Дины».
Черная мгла встретила их за бортом звездолета. Это была не бездонная чернота космоса с мириадами светлых точек. Не регистрируемый приборами туман заполнял пространство, скрывая звезды. Голубоватые огоньки нагрудных фонарей приближались к корме корабля. Вот и край исполинской чаши рефлектора. Во мглу уходила гладкая, чуть вогнутая поверхность. Когда-то адские вихри энергии, порождаемые в аннигиляционных камерах, со скоростью восьми десятых абсолютной уносились отсюда, отдавая невероятно мощный импульс летящему сквозь пространство и время кораблю. Жестом Ангрен остановил людей. Затем осторожно оттолкнулся и, связанный с кораблем лишь тонким тросиком, поплыл над чашей рефлектора. Ничто не нарушало спокойного и медленного парения. Через две-три минуты он окажется в фокусе чаши и слабеньким лучом ручного локатора начнет исследовать среднее кольцо дюз.
Странные искры появились впереди во мраке. Вот первый ряд дюз. Привычные очертания не изменились. Сейчас покажется знакомая спираль. Ослепительная точка вспыхнула внизу. Страшный удар в ноги заставил кровь отхлынуть от головы. Через несколько мгновений поверхность рефлектора скрылась из глаз.
Теперь между Ангреном и кораблем оставалась лишь бесплотная нить радиолуча. Эта нить могла донести полные тревоги голоса людей, стоявших на борту звездолета. Удар не был смертелен — ускорение в пятнадцать — двадцать земных единиц привычно для космонавта. Но каждую секунду Ангрена относило на десятки метров от парализованного космического корабля. Выдержит ли тросик рывок, когда его трехкилометровая лента, туго свитая в заплечном ролике Ангрена, превратится в натянутую струну?
Постепенно тревожные голоса, звучавшие в наушниках, смолкли. В этом непонятном мире, где очутился корабль, даже радиоволны оказались бессильными преодолеть несколько сот метров.
Наступила абсолютная тишина.
Экипажи кораблей Открытого Космоса хорошо знали и даже умели ценить тишину. Она была единственным собеседником долгих вахт, когда друзья находились в анабиозных ваннах, или в годы дозорной службы на борту Маяков Встречи[5] у звездных трасс Галактики. Тишина могла означать и жизнь, и смерть, ибо незрима граница между живым и мертвым на пороге квантового предела, когда почти три сотни тысяч километров пространства остаются позади с каждой секундой, а в палящем огне мезонной защиты едва успевают исчезнуть встречные частицы материи.
Если не выдержит тросик, то для Ангрена эта тишина будет означать смерть, мучительную гибель от удушья. Но не о смерти думал Ангрен. В эти минуты командор Девятой Звездной думал только о судьбе экспедиции. Звездолет будет жить, он сохранил способность к фотонным импульсам! Ничтожный световой толчок, полученный Ангреном, означает, что осталось главное — настройка в резонанс аннигиляционной и дюзовых камер. Все остальные повреждения можно будет исправить силами экипажа…
Внезапно Ангрен уловил в окружающей мгле какое-то движение. За спиной появились голубые блики. Еще несколько мгновений — и мгла расступилась. Впервые в жизни Ангрен ощутил страх свободного падения. Гигантский, залитый огнями город, какие он видел в фильмах о Земле, простирался под ним. Из мрака выступали сверкающие нити улиц, голубые пятна площадей, редкие огоньки окраин. Ангрен неудержимо падал на город. Огромный полуостров ослепительного света медленно поворачивался под его ногами. Несколько мгновений понадобилось космонавту, чтобы прийти в себя. Теперь он понял, куда забросила «Дину» катастрофа, и сердце сжалось от тревоги за корабль, оказавшийся в немыслимых космических далях. Впервые человек Земли смотрел на Великий Остров Жизни — Галактику, смотрел, вознесенный над ее спиральными ветвями на сотни, а может быть тысячи, световых лет.
Страшный рывок застлал на несколько мгновений глаза Ангрена серой пеленой. Но боль прошла: тросик выдержал испытание, сохранив ему жизнь. Сияющий голубой город снова исчезал во мгле. Ангрен двигался теперь по направлению к кораблю.
Прошел год. «Дина» по-прежнему мертвым куском металла висела в пространстве. Но за покрытыми фиолетовым налетом бортами бился пульс напряженной жизни. Корабль готовился к самому страшному испытанию — пробной инграции.
Главный отсек был ярко освещен. Молча рассаживались люди.
— Друзья, я поздравляю вас с победой над смертью, — сказал Ангрен. — Корабль обладает запасами энергии, достаточными для двух инграций. Полностью восстановлена система Дальней Защиты. Анализ комплекса явлений ближнего порядка дал результаты исключительной важности. «Дина» находится в окрестностях одной из так называемых особых точек внегалактического пространства. Первые теоретические работы, посвященные физике этих областей, появились незадолго до отправки Девятой Звездной. В особых точках пространства, по-видимому, происходит аккумуляция энергии, теряемой Галактикой во всех реакциях с участием нейтрино. Данная область ничтожно мала и простирается на полтора-два световых месяца. В центре ее находится материальное образование неизвестной природы без ярко выраженного ядра. Одна из гигантских внегалактических структур подобного типа под названием Объекта Мейолла известна людям со времен планетарных полетов. Сейчас за пределами корабля регистрируется ряд процессов, идущих с понижением энтропии. В чудовищном динамическом равновесии могут вырабатываться еще не известные нам виды энергии и поля гигантской напряженности. Волею трагического случая звездолет попал в область пространства, исследование которой является одной из главных задач Девятой Звездной экспедиции.
Через несколько дней мы начинаем решающее испытание корабля — инграцию. От имени Совета звездолета я предлагаю направить ее в центр Объекта Мейолла. В случае удачи мы получим бесценные сведения, и это даст нам право вернуться назад.
Предложение было единодушно принято. Выступление Ангрена лишь подводило итог прошедшей дискуссии.
— Момент максимальной опасности, — продолжал Ангрен, — не поддающийся учету прогноза
