ошибаюсь.
— Ну конечно, сержант. Мы будем благодарны, если вы доставите его к нам для допроса.
Гаррисон откинулся в кресле, рассеянно созерцая стол и обдумывая последние новости. Через некоторое время он сказал:
— Я бы не удивился, если бы этот Джонс был когда-то водевильным актером или трансформистом. Но он держит питомник где-то в глуши, и вот это для меня загадка. Мне как-то трудно представить, чтобы он мог проделать такую ловкую кражу.
— Не исключено, что он только сообщник. Заранее купил саквояж, потом спрятал деньги, возможно, стоял на страже, пока преступник совершал кражу.
Гаррисон кивнул.
— Мы разберемся, когда его доставят сюда. У него будут неприятности, если он не сможет доказать, что его покупка здесь ни при чем.
— А что, если он докажет это?
— Тогда мы очутимся там же, откуда начали. — Гаррисон помрачнел при этой мысли. Телефон зазвонил снова.
— Нортвуд, полиция.
— Говорит патрульный Клинтон, шеф. Я только что показал этот рисунок некой миссис Бастико, которая держит меблированные комнаты по улице Стивенс, 157. Она клянется, что нарисован Уильям Джонс, проживавший у нее 10 дней. Он приехал без багажа, но позже приобрел новый саквояж вроде дэйкиновского. В субботу утром он уехал, захватив саквояж. Он заплатил за четыре дня лишних, но не вернулся больше.
— Оставайтесь там, Клинтон. Мы сейчас будем. — Гаррисон алчно облизнулся и обратился к Райдеру: — Поехали.
Они поспешили на улицу Стивенс, 157. Это был старенький каменный дом с истертыми ступеньками.
Миссис Бастико, женщина с несколькими бородавками на лице, возмутилась:
— У меня никогда не было полисменов. Ни разу за 20 лет.
— А теперь будут, — успокоил ее Гаррисон. — Это придаст вашему дому респектабельность. Ну, что вы знаете об этом Джонсе?
— Ничего особенного, — ответила она, все еще ворчливо: — Он держался особняком. А я не пристаю к постояльцам, если они ведут себя прилично.
— Говорил ли он, откуда приехал или куда едет?
— Her. Он заплатил вперед, сообщил свое имя и сказал, что здесь по делам. Вот и все. Он уходил каждое утро, возвращался вечером, не очень поздно, всегда был трезвым и ни с кем не ссорился.
— Посетители у него бывали? — Гаррисон извлек фотографию Летсерна. — Кто-нибудь вроде вот этого, например?
— Офицер Клинтон показывал мне ваш снимок еще вчера. Я этого человека не знаю. Никогда не видела, чтобы мистер Джонс разговаривал с кем-нибудь.
— Гм-м! — Гаррисон был явно разочарован, — Нам хотелось бы взглянуть на его комнату. Вы не возражаете?
Она сердито повела их наверх, отперла дверь, ушла и предоставила им рыться сколько они захотят. Весь ее вид показывал, что она не терпит полиции.
Они тщательно обыскали комнату, сняли простыни, сдвинули мебель, подняли ковры, даже отвинтили и опорожнили сифон умывальника. Патрульный Клинтон извлек из узенькой щели между досками на полу маленькую прозрачную розовую бумажку, а также два странных зернышка, похожих на миндальные и издававших сильный приятный запах.
Они отвезли эти ничтожные улики к себе, чтобы отправить в Государственную криминологическую лабораторию на анализ и заключение.
Еще через 3 часа явился Уильям Джонс. Он не обратил внимания на Райдера, но обрушился на затянутого в мундир Гаррисона и спросил:
— С какой стати меня сюда притащили? Я ничего не сделал дурного.
— Тогда не о чем беспокоиться. — Гаррисон строго спросил:
— Где вы были утром в прошлую пятницу?
— На это ответить легко, — произнес Джонс с оттенком досады. — Я был в Смоукн Фоллз, искал гам запчасти к культиватору.
— Это в 80 милях отсюда.
— Ну так что же? От меня это гораздо ближе. И я не мог найти эти запчасти больше нигде. Если здесь в Нортвуде есть такая фирма, покажите мне ее.
— Не будем говорить об этом. Долго вы там пробыли?
— Приехал в 10 утра, уехал к вечеру.
— Вам понадобилось столько времени, чтобы найти несколько запасных частей?
— Я побродил по городу. Покупал кое-что. Пообедал и несколько раз выпивал.
— Значит, в городе найдется много людей, которые смогут подтвердить ваше пребывание там?
— Ну, разумеется, — ответил Джонс с обезоруживающей уверенностью.
Гаррисон взял трубку телефона, сказал кому-то:
— Введите сюда миссис Бастико, девушку Кассиди и Сола Бергмана. — Он снова переключил внимание на Джонса. — Расскажите мне в точности, где вы были с момента приезда в Смоукн Фоллз до отъезда и кто видел вас там.
Услышав эту фразу, Джонс не выказал ни тревоги, ни смущения:
— Могу я уйти? У меня есть дело.
— У меня тоже, — возразил Гаррисон. — Где вы спрятали кожаный саквояж?
— Какой саквояж?
— Новый, тот что купили вечером в четверг.
Глядя на него с изумлением, Джонс произнес:
— Эй, что вы хотите мне пришить? Я не покупал саквояжа. Зачем он мне? Никакого саквояжа мне не нужно.
— Вы еще скажете, что не прятались в меблированном доме на улице Стивенс?
— Не прятался. На улице Стивенс я никого не знаю, я там никогда не был.
Они спорили еще минут двадцать. Джонс упрямо твердил, что весь четверг работал у себя в питомнике. Он никогда не слышал о миссис Бастико, не покупал саквояжа, похожего на дэйкиновский. Если они хотят обыскать его ферму, то — в добрый час; а если найдут у него такой саквояж, то, значит, сами и подбросили его.
В дверь просунул голову патрульный, доложил:
— Они здесь, шеф.
— Хорошо.
Минут через десять Гаррисон повел Джонса в соседнюю комнату, поставил его в ряд вместе с детективами и полудюжиной ничем не примечательных личностей, взятых прямо с улицы. Сол Бергман, Гильда Кассиди и миссис Бастико вошли, взглянули на всех этих людей и одновременно указали на Джонса.
— Это он, — сказала миссис Бастико.
— Тот самый человек, — подтвердила мисс Кассиди.
— Больше некому, — добавил Сол Бергман.
— Они с ума сошли, — заявил Джонс.
Позвав троих свидетелей в свой кабинет, Гаррисон спросил их, не ошибаются, ли они. Но все свидетели настаивали, что не ошибаются. Разыскиваемый человек — это и есть Уильям Джонс, решительно и окончательно.
Он отпустил свидетелей и задержал Джонса до получения сообщений из Смоуки Фоллз. К концу законного 24-часового срока задержания поступили результаты проверки. Не менее 32 человек полностью подтвердили слова задержанного, указавшего, где он был с 10 часов утра до 3.30 пополудни. Дорожные
