сигарет, коктейль или даже на импортные джинсы -в зависимости от количества выстраданных им (и мамочкой) ночей…
Теперь это инфантильное мучительство было перенесено на Лику.
И хотя подобные психологические экзерсисы практиковались довольно часто, Лика все равно не могла до конца уверовать в их садистское лиходейство. Она срывалась в жуткую истерику. Ее охватывал страх: с Лео непременно что-то случилось, он попал под трамвай, его пристукнули где-нибудь в проходных дворах, польстившись на его шикарный портфель или золотые запонки.
К тому же страшно было оставаться одной: пугала тишина, казалось, кто-то ходит по комнате, кто-то залез на балкон, что-то методически щелкало по оконному стеклу…
Она поднималась с постели и, накинув плед, сидела на подоконнике. С сумрачной, неверной надеждой встречала каждый светлячок такси, появлявшийся в конце улицы…
Лео не пришел ни в следующую, ни в третью ночь…
Да… как всегда: решил похлеще подсечь ее за губу, как форель… измотать? Или просто бросил? 'Бросил'-придуманное слово. Что она - перчатка? Ну уж ладно! Никому, как себе.
На рассвете третьего дня она 'позвала' Дима.
Провела ноготком по зазору половицы за трельяжем паркет раздвинулся, и из-под пола, словно только и ждало этой минуты, выскочило устройство, подобное обыкновенному проигрывателю. Оставалось поставить на стерженек пластиночку. И направить иголочку - бережно и точненько. И пустить рычажок - 'ход'.
Вот тебе, Ленечка, сюрпризик!
В эту минуту она очень хотела, чтобы Димчик действительно явился. Хотя и не верила в эту 'чертовщинку'. Копошилась смутная боль,-явится и скажет: 'Что же ты, миленькая, держала меня в пластиночке, как собака зарытую кость? Сколько лет? Что же ты, миленькая женушка, так… А? Почему - не сразу?…' А ведь она и хотела сразу, в тот же день, когда он умер,-три года назад. И был порыв. Потом подумала: а если и впрямь явится,-тот, еще ТОТ, который хранит тепло супружеского ложа,-что не будет тогда? Боже правый! И она откладывала-на день, на два, на месяц, на три… Прошел год. Потом все труднее было решиться: почему, мол, не включила пластияочку сразу?! Сразу! Коготок увяз - всей птичке пропасть, Кошмар…
А теперь уже все-одним махом: будь что будет!
Лео, не ночевавший уже несколько ночей, позвонил ей как раз тем утром, когда Дим явился к ней- явился в самом деле! Дим явился и сидел как раз в чешском креслице за чашкой кофе, когда позвонил Лео - по-телячьи дышал в трубку, ожидая ее вздоха, стона, доброго слова;
'Левушек, это ты?…'
Что бы там ни было - она все же любила его. Ненавидела и любила.
– Еще щец подсыпь,- сказал Лео, вытирая пальцами бороду возле губ,
'Да… но что же теперь будет?'- размышляла она, неся и плеская горячий борщ себе на руку.
Лео хлебнул (она поморщилась), обтер губы ладонью;
– Ты знаешь, какую штуку сыграла со мной сестренка? На защите она выступила против. И что ты думаешь она заявила? Моя работа от начала до последней буквы плагиат: уверовала, что я - вор и мошенник. А? Как тебе это нравится?
– Дрянь: сама же ведь воспользовалась Димовыми идеями и пасется…
– Ладно, не будем мельчить. Не в этом соль. А соль в том, что он… жив!
Лика, краснея; отвернулась, достала из сумочки сигареты.
– Дай-ка огня.
Лео выстрелил зажигалкой, прищурясь и глядя ей в глаза.
Она хотела сдержать прилив крови и от этого краснела все больше.
– Ты сказал какую-то чушь. Я даже не могу понять,
– Жив, Я его видел, как вот тебя. В трех шагах.
Она отвернулась, вся пылая и все еще пытаясь одолеть прилившую к лицу кровь, подошла к зеркалу, поправила волосы:
– Двойник?
– Может быть, и двойник. Однако я видел, как на этом двойнике повисла, моя сестренка.
Лика закашлялась от дыма, сгорбилась, съежилась,
– Ты сам же говорил, что это невозможно,-сказала растерянно.
– Ну, а если все же возможно?
– Дрянь. Это-она, она. Это-не я… я ничего не знаю… Спрашивай у своей сестренки..
– Ты что? - Лео швырнул ложку, и она брякнулась о край тарелки, зазвенела, перевернувшись.-Ты что?…Он встал и всей глыбой своего тела надвинулся на Лику.А пластиночка? Пластиночка? Может быть, у тебя были дубликаты?… Тираж…
– Лео, не надо, пожалуйста, не надо… больно же.
Она закричала. И тогда он зажал ей рот ладонью.
– Тише.
Он подтолкнул ее в кресло, где она давеча вязала…
– Ты мне должна сказать… Пойми ты, дуреха,- мы с тобой одной ниточкой виты. Я должен знать, чьи это штучки. Не бойся, мне надо просто знать.
– Ну откуда же я знаю - что ты имеешь в виду? Что?-сказала она с тайным вызовом и даже с каким-то намеком, но прикусила язык. Да, она хотела бы сказать: 'Из-за тебя, идиота. Приревновал к главрежу - вот л возьми теперь за рупь двадцать'. Ушел, бросил,- вот и поставила она заветную пластинку. Сама не верила, а так, а вдруг: назло!
– Теперь он представит документальные свидетельства, и накрылась моя диссертация. Это же позор! Смерть!… Да, Ликушка,- никому, как себе.
– Нет-нет. У него ничего нет. Все черновики по этой раковой проблеме остались у меня. Для него это был частный вопрос… И он, в сущности, не довел его до конца отбросил и пошел дальше. Он разбрасывался… Он хотел к нему вернуться, но…
Лео засунул руки в карманы брюк, переваливаясь с пяток на носки:
–Чтобы не разбрасываться, ему остается одно-уйти.
– Куда?
Лика с ужасом отшатнулась, нос заострился, лицо посерело.
– Зачем ты мне это говоришь?
– А ты все хочешь на саночках кататься? Чтобы руки чистые были.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Не бойся… Это сделает моя сестренка, своими ручками, и даже не подозревая о том. Мы его еще заколотим…
– Лео, ты ужасен.
– Да ну?
Он прошелся, играя желваками:
– Ну вот, детка, я и поймал тебя-хлоп! Зацепило? Я давно догадывался: ночью и днем -только о нем.
– Дурак ты… и даже, если в шутку… все равно-дурак.
– А ты хочешь играть в добренькую. 'Бабушка, а бабушка, а почему у тебя такой большой рот?' Я человек прямой, я люблю прямо…
– Ты - злой.
– Да, а он святой, добренький! Он хочет бессмертия- не для себя? Предположим. Бессмертие индивида. А к каким это последствиям приведет, как это отразится на всем виде хомо сапиенс? Ему плевать! Демагогия. Да, я хочу бессмертия для себя и, если угодно, для тебя, но я не хочу ханжить и прикрывать эту страстишку марципаном. Один бог знает, какие фантастические мутации в ближайшие тысячелетия даст человеческий мозг… Бессмертие-это все равно за счет кого-то. Даже если ты будешь сидеть на Олимпе и питаться акридами-то ведь они тоже живые. Живые! Даже если ты будешь утолять свой аппетит не говядинкой из консервной банки 'завтрак туриста', а потреблять синтетическую пищу из сине-зеленых
