— Привет, — сказал я, тоже напрягаясь от неуютности общения. — Я — частный детектив. Расследую обстоятельства смерти вашей соученицы Ладыгиной. Не подскажете ли, где мне найти Валентину Лизунову?
Напряжение сразу исчезло и все загалдели:
«Ну вот, я же говорил, что это не по поводу вчерашнего…» — «Это и не мент вовсе…» — «А чего его расследовать, если она сама…» — «Сама не сама, а Вовка все равно ни при чем…» — «Лизка, да иди сюда, побазарь с мужиком…»
Соседка и одногруппница покойной Валентина Лизунова оказалась той самой девушкой с выдающейся во всех отношениях задницей, Лизка было производным от фамилии прозвищем. Девица весело щебетала прямо при всей группе одногруппников, которые столь же жизнерадостно комментировали ее информацию. Молодость эгоистична, смерть Ладыгиной казалась им делом давно минувших дней и уже не печалила.
Да, браслет видела. Он появился за пару дней до смерти, после того, как к Наташке сестра приезжала, и они вместе без меня в доме колбасились. Про браслет она сказала, что это не то, что мы думаем, и что у нее скоро другая жизнь начнется. А мы ничего и не думали, нам больно надо, вещь-то недорогая, типа болгарское серебро. Вовка — это ее парень, только она с ним последнее время не водится, они уже очень давно разбежались, уже недели две — так он даже в шутку обещал фингал поставить. Типа ревнует, кто подарил. Да не, это так, как шутка, ведь не поставил же, он сейчас вовсе с Машкой гуляет. А Наташка по секрету сказала про браслет, что вроде ее отец нашелся, к матери возвращаться не хочет, а ей вот этот браслет передал. Да, последний раз видела, когда вечером расставались. Я-то домой сама в ту ночь не приходила, ночевала у Ромки, поэтому чего Наташка дома делала, не знаю. И приходил ли к ней кто — не знаю. Увидела уже мертвую на другой день: лежит, в лице поменялась, но спокойная, наряженная. Не, никакого браслета. Это хозяйка нашла Наташку и вызвала милицию, она редко заходит, но вот только как раз в тот день зачем-то пришла, сказала, будто ее Наташка специально просила зайти. А живет где-то у себя в деревне, у ее брата дом в Горелове есть. Вот сегодня собиралась заглянуть, чего-то там забрать в деревню.
— А какая она собой, чтоб узнать, если я ее сейчас встречу у дома?
— Да такая, сильно старая, еще даже вас намного старше. Маленькая, но зато поперек себя шире. А на голове волосы в булочку собраны, и заколок там на макушке как у ежика. Да вы не дергайтесь, не спешите: она уж небось ушла. А покурить у вас есть?
Шерлок Холмс принципиально не имел дела с женщинами. Наверное, понимал, что любая из них его надует как мальчика. Свои комплексы он компенсировал, объясняя доктору Ватсону и инспектору Лейстреду их тупость. Ай да мисс Марпл, ай да мисс Бондарь! Как она лихо послала меня из подъезда в училище! А я даже не обернулся посмотреть, к какой двери на площадке подползет старушка-колобок…
3
Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы они поступили с тобой.
Раису Ивановну Бондарь мне отловить не удалось, на Ворошилова ее уже не было. Где она живет- обитает в настоящее время — это надо было еще узнавать, а у милиции к ней и вовсе интереса не было, они ее искать по всем родственникам не станут.
Я решил подойти с другого конца и попробовать узнать что-нибудь о гномах и браслете в организациях, где знают все обо всех. Таким кладезем знаний является вовсе не Российская академия наук, а милиция и ФСБ.
До того как стать женой теперешнего начальника горотдела подполковника Соколова, Уля работала у меня в детективном агентстве секретаршей, так что отношения у нас остались дружеские и доверительные.
— Сергей, — сказала она мне, — я думаю, что мой ни фига про гномов не знает. Он вообще никогда ничего не знает. Но они сегодня вечером надрались как раз у Эдика Бочарева, так что если вы его завтра подкинете туда на своих «жигулях» похмеляться, то вдвоем они, может, чего и сообразят. Я ему утром скажу, что вы хотели заехать, чтоб вместе Бочарева навестить. Только раньше одиннадцати не приезжайте, все равно не встанет.
Бочарев был ходячей легендой нашего ФСБ. Дальше майора ему продвинуться не удалось и в ближайшем будущем не светило, потому что ходил он одетым черт-те как и всегда под хмельком. Но при этом его не обижали, а даже постоянно поощряли премиями, потому что любые базы данных были фигней по сравнению с его черепушкой. Никакой компьютер не мог так быстро, не ломаясь и не зависая, отыскать в собственной памяти все нужные данные и оформить ответ на невнятно поставленный вопрос вроде «Если поступил доклад, что на путях второй товарной ночью пропала цистерна со спиртом, то 1) ее там и не было, потому что украли еще раньше и оформили только по бумагам, 2) украли террористы и следует ждать пожара-взрыва цистерны, 3) украли деловые ребята и следует ожидать массового отравления в городе поддельной водкой, 4) украли нормальные работяги и просто перепьются и не выйдут на работу, 5) одолжили коллеги из ОМОНа и завтра пригласят на день рождения своего командира, 6) просто бардак и она еще найдется?». Иногда даже звонило московское начальство и просило, чтобы Бочареву задали такой-то вопрос и немедленно сообщили все его предположения.
Утром Уля вручила мне Соколова с рук на руки вполне вменяемым и благодушным. До высоких постов в милиции добираются не трезвенники и язвенники, а люди с крепкой закалкой. От розового и широкого лица подполковника тянуло смешанным ароматом хорошего лосьона после бритья и кофе с водкой.
— Только обещайте, Сергей, что доставите мне его обратно, — попросила Уля. — Как там у вас с Ирой? — Я промычал что-то невнятное и покивал головой по диагонали, что одновременно означало и что доставлю, и что в отношениях все более или менее. Первое было обещанием, во втором я сам сильно сомневался.
— Ну как, водила? — хохотнул Соколов. — Учти, тебе пить нельзя, ты за рулем, а то оштрафую. Но спасибо, что мне дежурную вызывать не надо. Что там у тебя за интерес ко мне с Эдиком? Опять черт-те во что ввязался?
— Именно, что черт-те, — ответил я. — Вот у меня к тебе такой вопрос: а если в городе черти появятся, то кто по ним работает: регистрация, оформление, следствие и все такое?
— Э-э, нет! — Соколов даже испуганно замахал руками и изобразил что-то вроде попытки перекреститься. — Тоже надумал с утра — и про чертиков. Нет, дорогой мой, это не наша юрисдикция, это как раз к Эдику, потому как черти проходят на уровне иностранных подданных. Вот если бы местные покойники или привидения — другое дело, это наши.
— А есть? — заинтересовался я, объезжая очередную колдобину, за какую в иностранном государстве, или где там эти гномы водятся, давно бы уже засудили дорожный отдел муниципалитета.
— Есть ли — не знаю, но заявление лежит. Будто патологоанатом вымогает взятки натурой: покойников заставляет отрабатывать в знак благодарности, так сказать. Зомби у него, дескать, по ночам на огороде картошку сажают, рыхлят и окучивают.
— Да-а, — сказал я. — Народ у нас нескучный.
— Это ты про патанатома или про заявителей? — с подозрением покосился на меня Соколов. Но тут мы приехали.
— Даже Баба Яга, — заканючил Эдик, держась за больную с похмелья голову, — сначала кормила, поила, в баню водила, а уж только потом расспрашивала.
Мы напомнили ему, что это именно он у нас за хозяйку.
Бодрый Соколов сварганил яичницу с салом, зеленым луком и помидорами в глубокой чугунной сковороде размером с тазик Церетели. Яичница шкварчала и пахла так, что, когда Эдик приволок бутылки, я плюнул на все и, разжившись у милицейского начальства антиполицаем и обещанием отмазать «если что»,
