бойцов слева от нас сумела войти в неприятельские траншеи, а противник, вместо того, чтобы бежать, встретил их пулями и ручными гранатами. В результате, со смертью одного добровольца из Вогощи и ранением командира «Цицо», был дан приказ отступать, который весь наш отряд очень быстро выполнил. Что касается нас, то мы так и просидели в траншеях, не сделав ни одного выстрела. Мне потом рассказывал мой знакомый «Арба»: вся их акция заключалась в том, что он вместе с Вукотой и еще парой бойцов, выполз вперед, левее от штурмовой группы и, сняв несколько мин, подполз к неприятельским траншеям. Оглянувшись, он увидел, что за ним никого нет, и ему пришлось вернуться. Потом же началась обычная картина: сербские бойцы бросали боеприпасы. Так что мы вернулись из этой акции с куда большим боевым запасом, в том числе гранат как ручных, так и для гранатомета. Хотя по дороге нас и пытался обстрелять какой-то снайпер, домой мы вернулись все же благополучно. Место нашего базирования к тому времени мы сменили (перейдя поближе к месту акции), и наш объединенный русско-четнический отряд разместился в большом, но сгоревшем доме у речки.
Все эти курортные условия нашим ребятам стали надоедать, как и наши четнические союзники из Йовиной группы, которые вели себя так, словно делают большое одолжение, что участвуют в этой войне. Между собой они периодически ругали Вукоту, называя его коммунистом и партизаном. Алексич, посетив своих бойцов, заявил: он обо всем договорился, и отныне мы будем действовать только по приказу Йосиповича. Йово на совещании командиров потребовал этого напрямую. Мне, бывшему тогда тоже на этом совещании, все показалось каким-то фарсом. Было уже абсолютно все равно кто четник, кто партизан, так как толку ни от первых, ни от вторых не было. Уже две недели мы топтались на одном месте, перед линией обороны неприятеля, а разговор о прорыве так и не заходил. Нам все уже изрядно надоело, ребята чувствовали неудовлетворение от подобных акций. У меня сложилось мнение, что необходимо создать русский отряд, хотя бы величиной с роту, получив определенный статус. Одно было очевидно: из четы Алексича надо было уходить, по одиночке или всем вместе. К тому времени мы представляли довольно сплоченную обкатанную боевую группу, которую составляли я, Леонид, Денис, Роман, «Барон», Андрей Л., а также присоединившийся к нам в конце августа Петя Малышев, бывший боец 2-го РДО. Возвратившись из акции, мы получили еще одного бойца, Игоря М., из Сухуми, немца по национальности, служившего, по его словам, в группе специального назначения «Сатурн», и, по всей видимости, участвовавшего в абхазской войне на стороне грузин. Появился тогда и еще один боец, Юра Ш., откуда-то из России, но мы его так и не видели, за исключением Леонида и Кренделя.
Вернувшись тогда на базу, я застал Леню и Кренделя в веселом расположении духа, но одновременно несколько ошеломленных. Юра, представившись капитаном-«афганцем», заявил, что в Боснию прибывает на мусульманскую сторону пакистанская группа «Черные аисты», и он решил создать собственную группу, в которую должны войти все те русские, кто хочет остаться в живых. После этого Юра сразу же отбыл в состав 2-й Сараевской бригады, встретил там еще двоих русских, Сергея и Игоря из Молдавии, стал их командиром и провел несколько разведывательных выходов, что для той бригады было большим достижением. Затем русская тройка перебралась из этой сельско-партизанской части к Борису, который еще в июле ушел от нас в Касиндольский батальон, где вскоре стал командиром интервентного взвода. Впрочем, в его взводе было несколько сербов, русским в этом взводе не особо понравилось, так что они вскоре соединились с нашим отрядом.
Глава 11. «Белые волки»
Вполне закономерно, что к концу операции на Нишичском плато наш отряд переменил командование и находился в составе разведывательно-диверсионного взвода «Бели вукови» («Белые волки»), подчиненного штабу
139 й Романийской бригады. В этот отряд нас звал еще Олег Славен, которого мы встретили на построении перед операцией. Когда наше терпение лопнуло, я, Денис и Роман пошли в их базу. Встретили нас там не слишком радушно, но их командир Кнежевич пообещал принять руссов, за исключением тех, кто, по его выражению, как «Валера кои пуно пие», имея в виду «Кренделя» (которого он видел не раз пьяным летом вместе с нашими четниками, также не брезговавшими алкоголем).
После нашего возвращения на базу Денис, Роман и «Барон» первыми сразу пошли в этот отряд и, показав себя хорошо в бою, привлекли к себе всю нашу остальную группу, что привело к закономерному распаду 3-го РДО в декабре 1994 года.
На «Белых волках» стоит остановиться особо. Их отряд представлял собою довольно интересное явление. Из типичной для местных условий «интервентной» группы он смог вырасти в одно из редких в действительности профессиональных подразделений сербского войска. Возник этот отряд весьма типичным образом, в столице Республики Сербской, поселке Пале, население которого с началом войны увеличилось в два раза. В местной войне создание интервентной группы было делом престижа властей. Пале, как столица, нуждалась в такой группе, которая смогла бы прославить по всем сербским землям ее имя, и тем самым и ее власть, а заодно и пару сотен местных лоботрясов, связанных прямо или косвенно с такой властью. Первая интервентная группа в Пале была создана в мае 1992 года, в самом начале войны, численностью около двухсот человек, однако уже в июне она была полностью разгромлена под мусульманским анклавом Жепа. В неприятельской засаде тогда только убитыми было потеряно полсотни человек этой группы. Это сильно ударило по боевому духу в Пале, что усугубилось еще несколькими поражениями 1-й Романийской бригады, защищавшей честь Пале. Конечно, сама по себе эта бригада вполне соответствовала общему уровню ВРС, но столица нуждалась в отборном подразделении.
Конечно, на Яхорине был размещен отряд специальной милиции, часто принимавший участие в акциях, но таких отрядов по всей Республике Сербской было всего десять, да и они всегда стояли особняком от остальных войск. К тому же и командир Яхоринского отряда специальной милиции, Райко Кушич, чемпион Югославии и Европы по дзюдо, погиб в 1994 году в автокатастрофе под Пале.
Требевичский батальон 1-й Романийской бригады вследствие привилегированного положения своего командира имел свой интервентный взвод, но он ничем особым не отличался от других подобных интервентных взводов. Что же касается Яхоринского батальона, то он в 1993 году потерял двоих ведущих бойцов: сначала комбата — Вукадина «Швабо», в феврале в разведке подорвавшегося на мине, а затем в июле и командира интервентного взвода Райко Кусмука, погибшего в операции по взятию Тырново.
Таким образом, Пале, к середине войны оказалось без «интервентов», тем более, что многие «профессиональные» офицеры, стремясь занять кресло поудобнее, на фронт не стремились. Вот тогда-то и возникла группа «Белые волки», точнее интервентный взвод Яхоринского батальона был переведен в бригадное подчинение, получив собственное имя и нового командира Срджана (Сержана) Кнежевича.
Кнежевич родился в 1958 году в селе Твырдимич под Сараево (район Луковицы) и до войны работал сначала официантом, затем директором в палянском отеле «Панорама», а потом открыл собственный ресторан.
С началом войны в Хорватии он добровольно отправился на фронт в Книнскую Краину, в состав 6-й Личской бригады ЮНА. После того, как война началась и в Сараево, он также добровольно отправился в район Враца, как резервист милиции. После этого Сержан перешел в ВРС, где смог добраться до должности заместителя командира Яхоринского батальона.
Однако командиром батальона Сержан стать никак не мог. Был приказ Главного штаба ВРС, что для занятия подобной должности необходим офицерское звание ЮНА. Так что Сержану пришлось выбирать иной путь, который открылся с ранением тогдашнего командира интервентного взвода Яхоринского батальона Светко Гачанина. Сержан во время отсутствия последнего смог успешно командовать батальоном. Светко, возвратившись в строй, согласился стать заместителем Сержана, что достаточно нетипично для местных условий: это принесло большую пользу «Белым волкам».
В 1995 году русские добровольцы, прибывая в Сараево, о котором они уже были наслышаны, как о месте, где есть русские бойцы, попадали уже не в отряд Алексича, а в разведывательно-диверсионный
